Я села на пятки, да так и осталась сидеть. Гарольд возмущенно зашипел за моей спиной, но Оберон сказал ему просто:

– Оставь ее в покое.

И меня в самом деле оставили в покое – минут на десять, а может, на пятнадцать. Что-то бормотал скучным голосом Ланс. Громко и быстро говорил Гарольд. Потом Оберон сказал: «Делайте», и они оба вышли; я с трудом поднялась на ноги, все еще держа посох перед собой. Мне тоже надо было уйти; мне теперь предстояло доказывать, что я достойна этой замечательной, восхитительной, волшебной штуки…

– Лена, присядь на секундочку.

Я быстро села на свое место. Я испугалась, что король будет меня за что-то ругать. Скоренько перебрала в голове: не соблюдаю этикет; не говорю «ваше величество»; болтаю глупости, да и в учебе, если честно, вовсе не так преуспела, как думает король. «Усвоила больше, чем я считал возможным»… Получается, я его обманываю, что ли?

Посох лежал у меня на коленях. Я стиснула его двумя руками:

– Ваше величество, я…

И запнулась. Опять по-дурацки получилось: по этикету мне надо сидеть и слушать, что скажет король, а не лезть со своими разговорами. От стыда я втянула голову в плечи, как перед этим Гарольд.

Оберон уселся напротив:

– Лена, во-первых, я знаю, что ты еще не самый лучший на свете маг. Если я сейчас попрошу тебя повторить то, что ты делала вчера в переулке, – ты не повторишь. Но главное не в этом: вчера в переулке ты сражалась с людьми, которые были много тебя сильнее. Ты знала, что скорее всего проиграешь, но дралась за победу – до конца. Вот это качество настоящего мага дороги, и теперь я окончательно понимаю, что не ошибся в тебе.

Уши мои как вспыхнут красным огнем – р-раз!

Слезы как брызнут из глаз – буль! И на посох: кап-кап-кап…

А Оберон продолжал, как ни в чем не бывало:

– Разумеется, главные трудности у нас впереди, и особенно радоваться пока нечему. Завтра утром выступим из города, заночуем на границе ведомых земель и послезавтра с рассветом перейдем ее. Я просил Гарольда отработать с тобой несколько приемов… Тебе хочется о чем-то спросить?

Я к тому времени кое-как подобрала сопли. Неприлично – зареванный маг дороги.

– Ваше величество, а кто наш враг? Кто была та женщина, про которую рассказывал Ланс? И эти, с синими лицами, – они вампиры?

– Нет, они не вампиры. Они живут в подводном поселке неподалеку отсюда – знаешь, под водой наполненные воздухом купола, эти люди там живут и промышляют в море. От свежего воздуха они пьянеют, их легко подкупить, уговорить на что угодно… Не всех, конечно, хотя разбойников среди них необычайно много. Они такие же люди «толстого» мира, как любой крестьянин или купец: если бы ты посмотрела на них вот так, – он поднес ладонь к глазам, глянул на меня сквозь щелку между пальцами, – ты бы их не увидела…

– А женщина?

– С женщиной хуже. Собственно, та женщина – один из обликов нашего врага… Она принадлежит к тонкому миру. Она, в какой-то степени, его королева.

– Королева?! А вы?

– У меня есть Королевство. А у нее – только туман над пропастью, только студень неоткрытого мира… Она там живет. Всегда. Мы готовимся вступить в ее владения.

У меня мурашки побежали по спине – от затылка к пяткам.

– А… чего она от нас хочет?

– Ничего особенного. Она хочет, чтобы нас не было.

– Почему? Что мы ей сделали?

– Мы связываем тонкий мир – и «толстый». А она разделяет их навсегда. Если нас не будет – ей будет вольготно.

– Как это?

– Ни одно новое Королевство не будет основано. Ни одна новая песня не будет придумана. Ни один влюбленный не подумает: «Ее глаза как звезды». Он подумает просто: «У нее богатый папа, женюсь-ка я и проживу жизнь безбедно».

– Не может быть, – пробормотала я.

– Может. И будет. Если мы не сделаем то, что должны. У тебя есть еще вопросы?

Я секунду раздумывала – может, хватит злоупотреблять королевским временем и уйти, пока Оберон добрый? С другой стороны, когда еще я смогу с ним вот так спокойно поговорить…

– Ваше величество… А почему у принца шесть невест? У него что, будет гарем?

– Нет, что ты. Считается, будто шесть невест нужны, чтобы выбрать одну.

– Ну, это как-то… унизительно. – Я смутилась. – Получается, они перед ним как на ярмарке… Как на прилавке, а он долго выбирает…

– Я сказал «считается». На самом деле все сложнее… В Королевстве не может быть просто случайных людей, зевак или прохожих. Ты – маг дороги. Мать Гарольда – повариха и нянька. Я – король. Людо – канцлер, Говард – комендант… А они – принцессы. Из них только одна происходит из Королевства – Ортензия. Другие пришли к нам еще девочками, босиком, с узелком за плечами, со свидетельством на гербовой бумаге, что отец их – король далеких стран… Таков обычай. Мы приняли их, и они стали принцессами-невестами, частью нашего Королевства. Понятно?

– М-м-м, – я честно пыталась разобраться во всех этих сложностях, – а что с ними будет потом?

– Потом, на новой земле, они выйдут замуж за кого-то из местных. Остепенятся, освоятся, нарожают детишек, станут частью «толстого» мира.

– И я перестану их видеть, если буду смотреть вот так? – Я приложила ладонь к глазам.

– Перестанешь. Но в этом нет ничего страшного, просто «толстый» мир живет по своим законам.

– А принц?

Оберон чуть нахмурился:

– Что принц?

Я смутилась:

– Ну… почему он сказал той женщине у фонтана, что он чужой везде?

Оберон молчал довольно долго.

– Лена, – сказал он наконец. – Не хочу врать… Можно, я пока тебе не отвечу?

До обеда я упражнялась с новым посохом, а Гарольд меня учил. Честно говоря, толку было немного: мой наставник все время забывал, что вещи, для него понятные и простые, для меня – новые и сложные.

– Ну ты что, совсем не соображаешь? Или ты нарочно отключила голову?

Он раздражался от каждой мелочи. Если бы не доверие Оберона, если бы не слова, которые король сказал мне утром в шатре, – я не сдержалась бы, да и огрела Гарольда посохом по шее. Батюшки! Это какое же ангельское терпение у школьных учителей, если они день за днем повторяют одно и то же, одно и то же, а когда кричат – то не беспрерывно ведь. Хоть паузы делают.

Наконец моего наставника позвали по какому-то делу. Мы оба обрадовались: он – потому что можно наконец дать горлу передышку. Я – потому что от его воплей уже звенело в ушах. Гарольд ушел, и тренировка пошла на лад: я подавала в небо сигналы, и растягивала над собой едва заметную «защитную сеточку», и катала по земле маленький камень, не прикасаясь к нему, и чем больше пробовала – тем лучше у меня получалось. Посох сам меня учил: он был такой удобный, такой послушный и легкий, как будто Оберон передал мне вместе с посохом частицу своего могущества…

Наконец затрубили на обед.

Во дворе гостиницы под открытым небом был накрыт большой стол. За ним сидели слуги, конюхи, музыканты, стражники, егеря и портные. Я шла мимо, и каждый из них – каждый! – провожал глазами мой посох.

Я подошла к другому столу, где еще были свободные места. С посохом возникла заминка: лежа у меня на коленях, он занимал два стула справа и слева, а будучи поставлен торчком, норовил упасть. В конце концов я приспособилась: зажала посох между коленками, положила верхней частью на плечо (навершие при этом оказалось много выше моей головы), и так, скособочившись, стала есть.

Гарольд задерживался. Оберон обедал у себя в шатре. Прошел по двору Ланс, взял со стола ломоть хлеба и, задумчиво жуя, удалился. Мать Гарольда, веснушчатая, кругленькая, заботливо выбрала для меня лучший кусочек:

– После хорошей работы – хороший обед, это уж закон, кушайте на здоровье…

Голодная, как сто волков, я смолотила две порции, тщательно вытерла руки салфеткой и, по-прежнему держа посох на виду у всех (оно и понятно – как бы я такую громадину спрятала?), побрела обратно – на задний двор.