Поэтому малыши от всего сердца благословляли метель и с восторгом следили за тем, как она набирала силу, по мере чего большой снежный сугроб, выросший вдоль аллеи, все увеличивался и уже почти достиг человеческого роста.

– Мы будем завалены снегом до весны! – радостно кричали они. – Как жаль, что наш дом слишком высок, чтобы его полностью занесло! А маленький красный домик внизу, наверное, завалит до самой крыши.

– Глупенькие, ну зачем вам столько снега? – спросил расхаживающий по комнате Юстес, которому уже надоело читать. – Он и так испортил единственный каток, на который я рассчитывал в эту зиму. Теперь мы не увидим озера до самого апреля, а я думал сегодня покататься в первый раз. Тебе не жаль меня, Мальва?

– О, конечно! – смеясь, отвечала Мальва. – Чтоб вас утешить, мы послушаем одну из ваших прежних сказок, которые вы нам, бывало, рассказывали на террасе или в долине Тенистого ручья. Может быть, теперь, когда нечего делать, они понравятся мне больше, чем раньше, когда мы собирали орехи и наслаждались прекрасной погодой.

Услыхав это, Барвинок, Клевер, Папоротник и остальные малыши, гостившие в Тэнглвуде, немедленно окружили Юстеса и принялись настойчиво упрашивать его рассказать сказочку. Студент зевнул, потянулся и вдруг, к неописуемому восторгу детей, три раза перескочил через стул, чтобы, как он объяснил им потом, привести мысли в движение.

– Ну хорошо, дети, – произнес он наконец. – Раз уж вы все, и даже Мальва, так хотите услышать мои сказки, я подумаю, что можно для вас сделать. А чтобы вы знали, какие счастливые дни были раньше, когда и не слыхивали о метелях, я расскажу вам про древнейшее из древних времен, когда мир был такой же новенький, как волчок у Папоротника. Тогда было только одно время года – лето, и только один возраст – детство.

– Я никогда не слыхала об этом, – удивилась Мальва.

– Несомненно, – ответил Юстес, – потому что историю о «Детском рае» не знает никто, кроме меня.

Речь пойдет о том, как из-за шалости одной маленькой девочки, вроде Мальвы, все это благополучие прекратилось навсегда.

Юстес Брайт уселся на стул, через который он только что перескочил, посадил Маргаритку к себе на колени, подождал, пока все утихнут, и принялся рассказывать об одной проказливой девочке по имени Пандора и о товарище ее игр Эпиметее. Эту сказку вы сможете от слова до слова прочесть на следующих страницах.

Давным-давно, когда наш мир переживал еще годы своего детства, жил мальчик по имени Эпиметей, у которого не была ни отца, ни матери. Чтобы он не чувствовал себя совсем одиноким, ему была ниспослана в подруги девочка из далекой страны, у которой также не осталось никого из близких: звали ее Пандорой.

Первое, что увидела Пандора, войдя в скромное жилище Эпиметея, был большой сундук. Едва переступив порог, она поинтересовалась:

– Что у тебя в этом сундуке?

– Милая Пандора, пожалуйста, не спрашивай меня об этом, – отвечал Эпиметей. – Это тайна. Сундук оставлен мне на хранение, и я сам не знаю, что в нем находится.

– Но кто же оставил его у тебя? – спросила Пандора. – И откуда он взялся?

– Это тоже тайна, – отвечал Эпиметей.

– Как это скучно! – надув губки, воскликнула Пандора. – Надо спрятать этот гадкий сундук!

– Пожалуйста, не думай о нем больше! – попросил Эпиметей. – Лучше пойдем играть с другими детьми.

Тысячи лет отделяют нас от Эпиметея и Пандоры. Наш мир совершенно изменился с того счастливого времени, когда все были детьми, о которых незачем было беспокоиться отцам и матерям, так как в ту пору никаких забот и опасностей не существовало. Незачем было чинить одежду или хлопотать о пище и питье. Если детям хотелось есть, они срывали еду прямо с деревьев, причем утром можно было видеть распускающиеся лепестки ужина, а вечером – набухающую почку завтрака. Да, славная жизнь была в то время. Не нужно было ни работать, ни учить уроков. В этом счастливом мире ничего не было, кроме игр, танцев и звонких голосов детей, которые целыми днями то щебетали, словно птицы, то заливались веселым смехом.

Но удивительнее всего было то, что дети никогда не ссорились и не плакали. А еще никто из них ни разу не дулся в углу. О, какое славное было время, пока эти гадкие крылатые создания, называемые заботами, которых теперь почти столько же, сколько комаров, не появились не земле! Вероятно, самым большим огорчением, которое в ту пору кто-либо испытывал, была досада Пандоры на то, что ей никак не удается раскрыть тайну удивительного сундука.

Сначала это была только слабая тень неудовольствия, которое с каждым днем все усиливалось, пока наконец жилище Эпиметея и Пандоры совсем не утратило атмосферы веселья, что царила в домах остальных детей.

– Откуда появился сундук и что в нем хранится? – постоянно спрашивала себя и Эпиметея Пандора.

– Ты только и говоришь, что о сундуке, – заметил однажды Эпиметей, которому смертельно надоели ее расспросы. – Мне бы хотелось, милая Пандора, чтобы ты поговорила о чем-нибудь другом. Давай наберем спелых смокв и съедим их под деревьями за ужином. Я знаю, где найти виноград с такими крупными и сочными кистями, какими ты никогда не лакомилась.

– Ты только и говоришь, что о винограде и смоквах! – раздраженно проворчала Пандора.

– Ну хорошо, – согласился Эпиметей, который был очень ласковым ребенком, подобно большинству детей того времени. – Хочешь, пойдем веселиться и играть с другими детьми…

– Мне надоело веселиться, – сердито ответила Пандора. – К тому же мне совсем не до игр. Гадкий сундук! Я все время только о нем и думаю. Когда же ты скажешь мне, что в нем находится?

– Я уже пятьдесят раз говорил, что мне ничего неизвестно, – отвечал Эпиметей, потихоньку начиная сердиться. – Как же я могу сказать тебе, что в нем хранится?

– Ты мог бы открыть его, – предложила Пандора, искоса глядя на Эпиметея, – и тогда мы бы увидели все сами.

– Пандора, о чем ты думаешь! – воскликнул Эпиметей.

И при одной мысли заглянуть в сундук, оставленный в доме с одним условием – никогда его не открывать, на лице Эпиметея отразился такой ужас, что Пандора не стала больше настаивать. Однако девочка не могла побороть свое любопытство и постоянно думала и говорила о сундуке.

– Хотя бы скажи мне, как он здесь очутился? – спросила она.

– Незадолго до твоего появления его оставил у двери улыбчивый юноша, – отвечал Эпиметей. – Он едва удерживался от смеха, ставя сундук на землю. На нем был какой-то странный плащ и шапочка, как будто сделанная из перьев: по крайней мере, по бокам у нее я видел два крылышка.

– А был ли у него в руках жезл? – спросила Пандора.

– Самый странный из всех, что мне доводилось видеть! – воскликнул Эпиметей. – Вокруг него обвивались две змеи, сработанные столь искусно, что поначалу я подумал, будто они живые.

– Я знаю, кто это, – подумав, произнесла Пандора, – потому что больше ни у кого нет такого жезла. Это Ртуть, который и привел меня сюда. Сундук, без сомнения, предназначается мне! Вероятно, в нем находятся или хорошенькие платьица для меня, или игрушки для нас обоих, или какое-нибудь изысканное лакомство!

– Очень может быть, – уже в дверях произнес Эпиметей. – Но до возвращения Ртути и без его позволения нам нельзя открывать сундук.

– Глупый мальчишка, – пробормотала Пандора вслед Эпиметею. – Хотела бы я, чтобы он был более решительным!

В первый раз со дня появления Пандоры Эпиметей ушел из дома один, не предложив подруге сопровождать его. Он отправился собирать смоквы и виноград и, если придется, поиграть с другими детьми. Мальчику смертельно надоели вечные разговоры о сундуке, и он от всей души сожалел, что Ртуть (или как там звали незнакомца) не оставил его в чьей-нибудь другой хижине, где Пандора не могла бы его увидеть. Как упорно твердит она все об одном и том же! Сундук, сундук и только сундук! Даже его дом будто стал тесноват для этого проклятого сундука: и Пандора, и сам Эпиметей постоянно спотыкались об него и пребольно расшибали ноги.