Стоп. Трактира⁈

Я обернулся. Ну да — самый натуральный трактир. Со стенами, крышей, окнами и дверями. И даже вывеской из еловой лапы. С веселыми возгласами изнутри, веселыми песнопениями и дразнящим запахом жареного мяса. Ну а то, что все это сооружение сделано из снежных комьев — малозначащая подробность.

Ну и кто? Кто это архитектор?

Я отодвинул ткань, закрывающую дверной проем и зашел внутрь. Ну да, кто бы сомневался…

— Викентий Георгиевич! — вскочил с накрытого овчиной снежного кома мой доблестный поручик.

— Ржевский, — констатировал я очевидное.

— Это я, Викентий Георгиевич!

Я обвел взглядом помещение. Ну, не ресторан, конечно, где-то три на четыре метра, отчего в нем поместились только один стол, две лавки и жаровня с мясом. Ну и бочонок чего-то хмельного, конечно. Это я еще не посчитал Ржевского и пару моих стрельцов.

— Что это за…? — я обвел руками помещение снежного «трактира», не зная, как ЭТО назвать.

— Мне выпить захотелось, Викентий Георгиевич, — с интонациями «это же все объясняет!» отрапортовал Ржевский.

— Так — а вот это вот все зачем⁈

— Мне стало скучно пить просто так. Захотелось в трактир. А здесь их нет! Ну и… вот.

Ох-хо-хо… Боюсь даже представить, что б он делал, если бы ему женщину захотелось…

Я присел на шкуру — блин, заморочились же, даже снег под сиденья утрамбовали — и взял стоявшую на «столе» чарку. Отпил глоток тут же налитой медовухи…

И, видимо, именно она позволила мне тут же поймать мне одну давным-давно не дававшую покоя мысль.

Сколько мы не едем к горам Алтая — мы видели много переселенцев, которые ехали нам навстречу. И ни одного — в ту же сторону.

Отчего оттуда, куда мы едем, бегут люди?

1

Я обвел своих подчиненных суровым взглядом. Блин, вот так и понимаешь, почему люди стремятся к власти, пусть хотя бы к крошечной власти какого-нибудь начальника отдела. Приятно чувствовать себя этаким мини-вершителем судеб. Правда, не знаю, как у других, а мне на ум сразу же приходит мысль, озвученная дядей Питера Паркера: «С большой силой приходит и большая ответственность». Легко руководить, как руками водить. И тяжело — если ты при этом кроме рук подключаешь еще и мозг. Который, скотина извилистая, сразу начинает задумываться — а ЧТО ИМЕННО нужно поручить людям, чтобы задача была решена. Потому что если приказ будет отдан в стиле «Я не знаю, что вы должны сделать, но вы идите и сделайте», то и исполнение будет — «Не ругайся, нащальника». Это в лучшем случае. В худшем — тебе навешают на уши три кило лапши, а ты и не поймешь, потому что ничего не знаешь. В итоге — проблема не решена и кто виноват — неизвестно, вроде бы как бы и… ты. Если же мотивировать подчиненных а-ля Темный властелин: «Ты меня разочаровал. Где мой палач⁈» — то подчиненные у тебя быстро кончатся.

В общем, тяжелое это дело — руководить людьми. Не рекомендую.

Я вздохнул и снова посмотрел на подчиненных. Нет, возможно, мой суровый взгляд был бы весомее, если бы я стоял, тяжело опираясь о стол, как в том меме. Но стола у меня нет, как-то знаете ли, тяжело было бы его таскать по степям и горам. Так что совещание у нас проходит в военно-полевых условиях — в разбитом шатре, таком, чтобы все поместились.

В этом месте мой мозг решил задуматься над крайне важным вопросом: в фильмах про войну всегда показывают генералов в какой-нибудь палатке, похожей габаритами на мой шатер, склонившихся над картами. И карты, что интересно, лежат на столе. Они, генералы, эти столы с собой таскают? Или на месте сколачивают? Или как это вообще?

Короче, о чем только не задумаешься, только б не приступать к тяжелому разговору.

Я еще раз вздохнул и в третий раз бросил взгляд на подчиненных. Пришел взгляд только с тиной морскою… Мозг, скотина! А ну не отвлекайся!

Итак, совещание на тему «Что делать?» можно считать открытым. Отлично, начало положено… Во главе стола — фигурального — я, в боярской шубе, шапке, с бородой и посохом, о который я опираюсь, аки Иван Грозный перед разговором с сыном. Подчиненные собраны и смотрят на меня, ожидая, что я скажу что-нибудь умное.

Аглаша, моя любимая скоморошка.

Клава, моя любимая, единственная и названная сестренка.

Тетя Анфия, моя единственная на несколько тысяч километров кровная родственница. Интересно, а невеста может считаться кровной родственницей? А жена…? Мозг!!!

Настя, моя природная ведьмочка.

Ее муж, мастер-зеркальщик. От него, правда, толку на совещаниях немного, он все равно думает только о двух вещах — своих любимых зеркалах и своей любимой жене.

Дита, моя бесовочка, о чем никто не знает, кроме тех, кому положено. Мой эксперт в области нечисти.

Мой священник, тоже в каком-то смысле эксперт в области нечисти, только с другой стороны.

Христофор, мой палач. От него, конечно, сейчас толку тоже мало, ибо пытать некого, не говоря уж про казнить.

Нафаня, командир моих стрельцов.

Ржевский, мой верный поручик… и куда, он, кстати, пялится? Тетушка, не отвлекайте моих людей! Хотя… Чтобы отвлечь Ржевского — достаточно просто быть женского пола.

Никола, мой личный пасечник… блин, он-то как на совещание затесался? Вот суперспособность просто у человека — оказываться везде и всюду, причемтаким видом, как будто ему можно, положено и назначено.

Я пересчитал присутствующих… мозг, не отвлекайся, блин!

Тринадцать.

Ну и зачем я вообще считал? Теперь не могу отделаться от мысли, что в Гарри Поттере тот, кто первый встал из-за стола, за которым сидело тринадцать человек — тот первый и умер. Сириус Блэк, если мне память не изменяет.

Так, ну что? Вздохнул, посмотрел, посчитал — что там еще осталось сделать для оттягивания неизбежного? Откашляться?

Я откашлялся:

— Я собрал вас здесь…

Перед моими глазами прошли две необыкновенной величины крысы из «Ревизора». Тьфу ты! Мозг!!!

— В общем, суть такова — я узнал, что в тех краях, куда мы движемся, и где собирались осесть, творится что-то неприятное. Люди оттуда бегут, причина же бегства — неизвестна. Но, как я понимаю, навряд ли они бросают землю, дома, некоторые — и имущество из-за каких-то пустяков, верно? В связи с чем вопрос — знает ли кто-нибудь, что там происходит, может, в разговорах с местными…

Блин. Нашел, что ляпнуть. Чтобы разговаривать с местными — нужно знать язык. А среди всех нас магическим полиглотством владею только я. Хотя я и видал, как мои люди, те же крестьяне, ухитрятся общаться с местными жителями на языке мимики и жестов, но вопрос «А что там у вас вообще творится?» таким образом задать трудновато. Но вдруг у кого-то получилось?

Мои подчиненные переглянулись.

— Я разговаривал с проезжающими, — кашлянул Нафаня, — правда, тогда я не знал, что они откуда-то бегут, просто разведывал, что нас впереди ждет. Ничего не говорили, но явно чего-то побаивались — я сначала думал, что меня. Вроде бы каких-то детей упоминали…

О!

— Дети Эрлика? — вспомнил я слова мирзы.

— КАК⁈ — подпрыгнула на месте Дита. Все удивленно на нее оглянулись. Так как моя бесовка не выглядела как знаток чего бы то ни было, а ее шебутное и проказливое поведение вызывало сомнения в том, что у нее вообще есть интеллект, то большинство считало ее чем-то вроде бабочки. Украшает мир своей красотой и другого проку от нее нет. Поэтому все удивились тому, что она, оказывается, что-то все же знает.

Я тоже удивился. Тому, что кто-то, оказывается, слышал про этого самого Эрлика и его детишек, кто бы они ни были. Те, у кого я спрашивал, такое имя слышали впервые, а у меня самого оно ассоциировалось только с раздражительным коротышкой из «Стального алхимика». Но у того детей не было, только брат.

— Что — как? — спокойно спросил я. Спокойно, потому что Дита явно была напугана, и не стоило нервировать ее еще больше раздраженными окриками. А крикнуть мне тоже хотелось. Потому что испуганной Диту я не видел НИКОГДА. А то, что может испугать бесовку — меня тоже, знаете ли, пугает.