— То дело государево. Мне невместно таковой приказ обсуждать. Повелел царь Федор Иоаннович особливую дорогу, значит, она будет построена. — Отрезал я лишние словопрения. — От вас требуется устроить прямой как стрела путь, так как яз укажу, с мостами и насыпями.

— А как велика будет та дорога? — Поинтересовались голландцы.

— От Студеного моря до Хвалынского. От Новгорода до Казани.

— Страшусь князь, для нас двоих это не подъемная ноша. — Высказал опасение Дам-старший.

— О сём не думайте. Гостям иноземным торговым дан наказ, везти в царство Московское еще плотинных мастеров. Да и в наших землях сыщутся умельцы. Вы первые стоите пред великим путем, коий прославит ваши имена вовеки.

— Что требуется от нас? — Перешли к конкретике мастера.

— Найти путь самый ровный, да чтоб рек было мало от столицы до города Коломна и Троицкого монастыря. Как определитесь, дайте знать, сколь людей вам потребно, что из инструмента, да материала заготовить, об том напишите сказку и как сможем, зачнем строить путь железный. Да не тяните слишком, лето коротко, бо в зиму строить не способно.

Все ж в Москве ныне у меня дел не было, а в Устюжне надо было приглядеть за точением первой пушки, опытными стрельбами, и строительными работами по паровозу. В начале мая я с благословления тестя, в сопровождении Бакшеева, рынд и конной сотни стрельцов отъехал к Угличу, на пути к Устюжне.

Разместив войско в угличском кремле принял доклад от тиуна Фёдора.

— Все у нас государь, слава Богу. На мануфактурах твоих выработка товара вельми большая. Господь не дал льда на реке о прошлую зиму, так плотины твои так с нового году и крутятся. Суконная изба выдала вдвое ткани шерстяной, чем о прошлом годе. А огненные машины коии привезли из Устюжны, умельцы наши поставили и готовые оне к тому, чтоб жечь в них огонь, токмо почто дрова палить, коли покуда вода колеса крутит. Мастера стекольной твоей мануфактуры великое множество посуды прозрачной сотворили. Купцы все берут, ужо в очередь стоят, тако же и немцы к нам зачастили за товаром. Таковых прозрачных да тонких кубков и блюд нигде нету. С Бежецкой пятины Ивашка Горшков тонкие белые чашки привозит расписные, сию посуду немцы охотно покупляют. А в городке твоем спокойно, с января пьяных не споймали никого окромя заезжих купцов, токмо их не гоним на работы, бо берем с их пеню деньгой. Не вели казнить за самоуправство. А кузнец Кособоков справно плотит княжью долю от дел своих, построил себе каменный дом, и новые кузни завел на берегу реки. А в крепость мы чужих людей не пускаем, как ты нам приказывал. А коли приходит кто до княжьих дел того за воротами встречаем. А зеркальная твоя мануфактура вдвое больше стала, мастер Михайлов твоим словом всю заднюю часть двора занял в крепости, бо товары ея стекольные идут стругами в Москву под охраной крепкой. По продажам должон дать тебе отчет тиун московский.

— Что ж Федор знатно потрудился ты, велю наградить тебя пятью рублями. А храниться ли картошка, коею о прошлом годе Фролка собрал?

— Вестимо государь, как мне приказывал Ждан Лепкоевич, ключник твой, кажную седьмицу хожу в подклеть смотрю, не пошла ли порча. В темноте и сухости держу сии корни, обаче надысь зацвели да ростки пустили, уж не гневайся.

— Вот что, пошли гонцов к селам и деревням нашим и тиунам их вели прислать ко двору ко дню Святого Георгия Великомученика самых умелых крестьян. Надобны они мне для наказа особого. И призови ко мне Фролку Липкина днесь.

Фролка явился к вечеру.

— Здравия тебе княже почто звал до себя?

— И тебе здравствовать. Что думаешь про минувшую небывало теплую зиму?

— Что ж скажешь. Землица зимней водицы не запасла, коли не случится дождей, сгорит хлебушек на корню. Яз княже и не знаю сеять ли в нонешнее лето.

— В Устюжне ныне строю яз полотняную мануфактуру, человека иноземного привез, для того. Надобны мне по осени великие запасы льна. Может, вместо хлеба указать крестьянам, засеять поля сей травой?

— Коли возьмешь в счет податей, льном, так для сего года к лучшему будет. Льну воды много не нать. И дозревает на месяц раньше ржи.

— Ну значит так и порешим. Яз тиуну своему дам наказ об сем деле. Да вот еще что, ко дню Святого Георгия Великомученика собираю самых справных землепашцев. Так ты тоже будь здесь. Что с плугами, что яз тебе приказывал пользовать на пашне?

— А чо с плугами? — Судя по смущенному виду, княжья задумка пришлась оратаям не по нраву.

— Ну, говори, не крути!

— Не серчай княже. Сохой сподручнее. Железки энти тяжелы больно, бо коль оставить един плуг, то оралом не хужее вспашка идет.

Ну да в сельской общине прогресс вводить почти невозможное дело. Селекция, так её видно, удобрение полей также, а плуг железный тяжел, стоит дорого, а несколько лошадок впрягать, так мало, у кого есть в хозяйстве столько тягловых животин.

Наступил указанный для сбора крестьян день, и во дворе толпилось десятка два бородатых мужиков. Моя идея накормить за одним столом крестьян картошкой и самому сесть с ими была воспринята ближними людьми крайне отрицательно.

— Князь, ты кровь Рюрика, невместно с черными людьми за единым столом сиживать. То порушение чести рода великого. Черные люди — простые и хитрые помыслят, мол князь умом слаб аль исчо чего. Власть должна сверху стоять, рядом с Богом. Так предками заповедано. — Такие аргументы были у Афанасия.

В итоге было накрыто два помоста. Один на возвышении, накрытом ковром с небольшим столом, монументальным креслом и драгоценной утварью, чуть дальше простой длинный стол с лавками, деревянными чашами и ложками. Замысел моей идеи был внедрить в сельскохозяйственный оборот картошку. Добровольно. Слышал я, что Петр Романов в другой истории насаждал картофель среди черных людей чуть не силой, случались потравы и вообще неохотно крестьяне принимали новину.

Для большей важности столы поставили внутри кремля перед краснокирпичными палатами угличских князей с красным крыльцом. Попадание из маленькой курной избы в большую крепость с деревянным теремом и каменными палатами должно было закрепить эффект от представления. Сам я по настоянию советников не произнес ни слова в этой пьесе. К сожалению, для презентации пришлось пожертвовать мешком картошки. Кухарь, которого я за день до этого лично тренировал в готовке, на глазах крестьян почистил ножом несколько корнеплодов, порезал дольками и, добавив их к уже заготовленному с вечера, тоже порезанному картофелю на устроенной импровизированной печке в большой сковороде на сале его пожарил, и разложил на блюдах. Затем после общей молитвы я съел свою порцию, а крестьяне из деревянных плошек свои. Запив это дело пивом, я кивнул Федору.

— Слушайте честные христиане — обратился он к селянам. — Государь наш, князь Дмитрий Иоаннович, за морем-окияном купил сии корни за страшные деньги. Вельми нравится ему еда с сих корней. Евоный кухарь и в супы кладет его и так жарит, и еда эта вестимо полезна и сытна, самих вас ныне заморской пищей попотчевали. Князь желает, чтоб лучшие пахари взяли по мешку картошки и посадили на своей земле. Корень дает приплод самдесять, но вы люди темные и государь желает получить от вас по осени только по три мешка на каждый даденный, самого лучшего отборного картофеля. Кто по осени государю на двор привезет три мешка лучшего картофеля, тому яз лично уплачу по его воле по два рубля серебром, бо кто возьмет корни и не привезет, с того княжьей властью возьму виру в рубль.

Крестьяне, услыхав про награду в два рубля за три мешка картошки, загуторили меж собой, но услышав про штраф, несколько притихли.

— У князя есть в хозяйстве только десять мешков картошки, так кто первый возьмет, того и честь будет. — Вот тут, то я и порадовался, что сижу на высоком помосте. Энтузиазм из селян попер, как цунами, за полгода поднять два рубля, а это почти стоимость лошади или двух коров, желали все. После выяснения отношений, чуть не переросших в драку, уберегли воины, что стояли неподалеку на всякий случай, определились десять новых разводчиков картошки. В свару вмешался тиун Федор заранее определелив победителей из восьми разных селений.