Уолтер глубоко вдохнул, потом, стиснув зубы, раскрыл тормозной парашют, щелкнул выключателем — на днище дирижабля зажглась лампа — и закружил воздушное судно, словно девушку в танце. Очень аккуратно Уолтер опустил «Маджестик» на деревянную платформу, в середине которой была нарисована красной краской большая буква «X», обозначающая место приземления. Дирижабль вздрогнул и замер в середине круга света, отбрасываемого лампой.
Одной рукой Уолтер взялся за рычаг управления якорем, другую протянул к дверной ручке и на секунду замер, слушая, как разматывается якорная цепь.
Снаружи, как и ожидалось, царила тьма. И хотя лампа на днище судна была практически единственным источником света, Уолтер пробрался к ней и накрыл защитным колпаком. Затем ухватился за ближайшую якорную цепь и потащил ее к заправочной платформе. В обычное время он бы сначала убедился, что «припарковал» дирижабль точно на выделенной для него площадке, закрепил бы его, а потом пошел отмечаться у дежурного.
Но его никто не встречал. Никто не мчался навстречу с кипой бумаг, которые нужно подписать и скрепить печатью.
Примерно в квартале от станции горел огонек, несколько дальше Уолтер заприметил еще один. Тусклого света от этих двух источников плюс от восходящего полумесяца хватало, чтобы разглядеть неподалеку еще одно воздушное судно. Оно было подсоединено к патрубкам генераторов водорода, однако оболочка свободно провисала, и Уолтер заключил, что она не заполнена газом и подняться в воздух дирижабль не сможет.
Если не считать негромкого жужжания готовых к работе насосов, вокруг стояла абсолютная тишина. Не шумели вечерние гуляки, спешащие пропустить рюмочку-другую в забегаловке Плохого Альберта или в бар «Мама Рико». Не было видно ни рабочих-заправщиков, ни дежурных по станции, ни диспетчеров.
И ни одной лошади. Не слышно скрипа седел и звона стремян, конского храпа и топота копыт.
В кабине «Маджестика» на стенке позади кресла пилота висел масляный фонарь. Уолтер пробормотал что-то, повертел в руках палку и вытащил лампу, но зажигать не спешил.
Наконец он достал спичку и собирался уже чиркнуть ею об оболочку дирижабля, но замер с поднятой рукой. Мир вокруг будто затаил дыхание, и Уолтер понял, что надо выждать. Возникло чувство, будто он на поле битвы за минуту до начала сражения.
Это его и остановило. Не мысль о хранящемся на станции водороде, а странное ощущение, будто откуда-то, может с другого конца городка, сюда пробираются враги и в любую секунду могут начать стрелять. Так он и застыл с поднятой рукой, держа незажженную спичку; палка была прислонена к борту дирижабля, тяжелая сумка давила шею.
Стоя один-одинешенек под лениво взбирающейся на небосклон луной, в центре передвижной заправочной станции, которая в итоге превратилась в поселение под названием Релактэнс, Уолтер отбросил спичку и поставил фонарь на землю возле дирижабля.
Он и так видел. Пусть немного, но в сложившихся обстоятельствах это предпочтительнее — его самого тоже никто не заметит.
Болела нога. Впрочем, она всегда болела. Эта штуковина из стали и кожи, слишком тяжелая и не такая подвижная, как уверяли его военные врачи, оттягивала ногу с такой силой, будто за нее цеплялся тонущий человек. На мгновение пальцы пронзила фантомная боль — пальцы, которых давно уже не было. Их оторвало взрывом в Виргинии.
Уолтер стоял неподвижно, пока боль не утихла. Он уныло подумал, пройдет ли она когда-нибудь совсем… Скорее всего, нет.
— Ну хорошо, — прошептал он, и изо рта вырвался пар. Когда же успело так похолодать? Какой все-таки удивительный климат в пустыне: то немилосердно жарит, а то морозит. — Перенесем почту.
Черт возьми, он справится!
Уолтер открыл крохотный грузовой отсек «Маджестика» и достал три мешка с почтой. Каждый был размером с его здоровую ногу, а весил столько же, сколько нога искусственная. Покончив с выгрузкой, он нерешительно взглянул на другой дирижабль — тот, что был подключен к генераторам водорода, но не заполнен газом.
Уолтер прикинул возможные варианты.
Других воздушных судов поблизости не наблюдалось, так что ему оставалось либо воспользоваться незнакомым пузырем из металла и парусины, либо торчать здесь и ждать неизвестно чего.
Он закинул один мешок на плечо и, удерживая равновесие с помощью трости, прошел, стараясь не шуметь, через посадочную площадку. Однако металлическая нога при каждом шаге громко лязгала, даже несмотря на совершенно новую кожаную подошву башмака.
Уолтер прислонил мешок к борту дирижабля и остановился. Ему требовалось перевести дыхание — не столько из-за приложенных усилий, сколько из-за элементарного страха. Потом он отодвинул почту чуть в сторону и шепотом прочитал написанное по трафарету название судна: «Милая Мари».
Еще два мешка. Он перетаскивал их со всей осторожностью, на какую был способен, и последующий казался тяжелее предыдущего. Под конец культя болела немилосердно. Но он сделал это! Уолтер открыл заднюю дверцу в корпусе «Милой Мари» и поместил почту в грузовой отсек. Он ворчал, кряхтел, и каждый звук казался чрезвычайно громким в окружающей мертвой тишине, а каждое его неуклюжее движение вызвало бы у старины Стэнли приступ ярости. Конечно, если бы тот находился здесь.
Слишком он шумит. Лучше затаиться.
Уолтер приналег на дверцу грузового отсека, и та со щелчком закрылась.
— Это не война, — выдохнул Уолтер. — Здесь ее быть не может.
«Как и я, ты всегда несешь это в себе. Что-то. Что?»
В отдалении раздался резкий звук и тут же смолк.
Уолтер привалился к дверце и вслушался, не повторится ли.
К «Милой Мари» был подсоединен шланг, вот только никто не позаботился включить генераторы. После того как Уолтер загрузил мешки с почтой, судно так осело, что едва не опрокинулось набок.
Уолтер Макмаллин не знал в точности, как действует генератор, но достаточно часто видел, как работают заправщики, и мог повторить процесс.
Генераторы, в количестве двух штук, представляли собой баки из прочного дерева, обитые медью; каждый был водружен на крышу стандартного армейского фургона. В верхней части генератора имелись откидные металлические крышки, через которые в залитую внутрь серную кислоту бросали металлическую стружку. Снизу же находились выпускные трубки, к которым крепились длинные резиновые шланги, а к ним в свою очередь была подсоединена «Милая Мари».
Имелась здесь также сложная система фильтров, через которые должен был пройти водород по пути в резервуар дирижабля, так что процесс закачивания газа длился довольно долго. Даже такому маленькому судну, как почтовый дирижабль, для подъема в воздух требовалось заправляться пару часов.
Уолтеру отнюдь не улыбалось провести в Релактэнсе два часа в полном одиночестве. Еще меньше его привлекала идея проторчать в городишке до утра, поэтому он решил ускорить процесс — разыскал ящик, заполненный большими стеклянными бутылями с кислотой, и, приложив немало усилий, перелил их содержимое в баки генераторов через медные воронки. Вслед за этим Уолтер нашел металлические стружки — он зачерпывал их большой жестяной банкой и высыпая в баки.
Затем он повернул вентили, открывающие фильтры, и потянул за рычаг включения генераторов. Те загудели, забулькали, фургоны затряслись, и начался процесс перемешивания кислоты и стружек, сопровождающийся выделением чистого водорода.
Шум от работающих механизмов вышел оглушительный.
Резиновый шланг, на котором было оттиснуто «Компания Гудьяр: изделия из резины и кожи. Филадельфия», слегка дернулся. Газ начал поступать: оболочка «Милой Мари» тихонько и жалобно скрипнула и судно чуть-чуть приподнялось.
Но водорода требовалось еще много. Очень много.
И опять раздался этот непонятный звук.
То ли стон, то ли мычание. Внезапно родился в ночи и так же внезапно сгинул.
Используя механическую ногу в качестве опоры, Уолтер быстро развернулся на месте. Он крутился, словно стрелка компаса, держа наготове палку, чтобы встретить неведомую опасность.
