К разрешению на въезд в Великобританию была приложена цветная фотография улыбающейся Светланы. На снимке ее пшеничные волосы были гораздо длиннее и собраны в русскую национальную прическу – косу, толстую и тяжелую, спускавшуюся почти до талии, а на носу сидели очки в тяжелой черной роговой оправе, однако во всем остальном она мало изменилась за два года, прошедших с того времени, когда был сделан этот снимок.

Отложив досье, я крепко задумался. Полученная мною информация не помогла найти ответ ни на одну из загадок Светланы Беловой. Интересно, что же она все-таки делала вчера в том секторе с поддельным межзональным пропуском. Помозговав еще немного над этой проблемой, я решил позвонить Мартину, чтобы, во-первых, передать ему информацию, а во-вторых, узнать, не нашли его ребята чего новенького.

Мартин взял трубку телефона так быстро, словно все утро сидел и ждал, когда я ему позвоню.

– А, это ты, Бен. Ты прямо читаешь мои мысли.

Я как раз собирался тебе позвонить. Мои ребята, наблюдавшие за ее домом, сумели зацепить ее. Так что мы кое-что выяснили о ней.

– Ну, раз выяснил, рассказывай.

– Эта твоя Светлана Белова работает в ВОЗ, в отделе вирусологических исследований. Сегодня утром она вышла из дома в 8.46, прошла пешком два квартала и села на пульсар 377-го маршрута, вышла из него на остановке около здания лондонского научного центра ВОЗ, вошла в здание в 9.07 и сделала из холла два телефонных звонка. Внутри здания мои люди не смогли вести наблюдение, так как войти туда можно, только имея пропуск, однако через свои каналы я смог добыть кое-какую информацию об объекте, в частности…

«Черт, до чего же много народа вертится вокруг Светланы и задает вопросы, – мрачно подумал я. – И шансы, что эти вопросы не дойдут до ненужных ушей, быстро уменьшаются. Скоро они вообще станут равны нулю».

– …в 9.50 объект вышел в холл и сделал еще три телефонных звонка. Первые два длительностью примерно по две минуты каждый, а третий длительностью около семи минут, – продолжал отчитываться в проделанной работе Мартин.

«Так, это она разговаривала со мной, по времени совпадает. Интересно, с кем она разговаривала до того, как позвонила мне? Наверно, со своими друзьями из отдела статистики. Разговоры были короткими, значит, скорее всего, деловыми, не иначе как обо мне», – подумал я.

– …поскольку приказа на прослушивание телефонных разговоров объекта не было, то эти разговоры мы не прослушивали.

«И слава богу, а то что подумал бы Мартин, если бы узнал, что объект его слежки звонил домой человеку, по приказу которого установлена слежка, и пригласила его на вечеринку, – мелькнула у меня в голове неожиданная мысль. – Пожалуй, решил бы, что я на старости лет отправился по стопам всех старых ревнивых мужей и установил слежку за своей неверной любовницей».

– В 10.03 объект вернулся на свое рабочее место и с тех пор его не покидал. Используя свои связи, я сумел добыть досье объекта из отдела кадров ВОЗ.

– Перешли мне его по электронке, – сказал я.

– Хорошо.

– Еще что-нибудь есть?

– Нет. Вышеперечисленное – это все, что удалось добыть моим парням за сегодняшнее утро.

– Вполне достаточно. Продолжайте вести наблюдение за объектом до 18.00, а потом можешь отпустить своих парней. – Я улыбнулся, представив лицо Мартина, пытающегося переварить последнее распоряжение. – А с завтрашнего утра установите круглосуточное наблюдение за объектом с прослушиванием ее телефонных разговоров и фиксированием всех, с кем она входит в контакт.

– Понятно.

– Деньги я переведу завтра утром на твой счет. Плата, я надеюсь, по обычной таксе?

– Почти.

– Что значит почти?

– МВД вновь ужесточило наказание за незаконное прослушивание телефонных разговоров частных лиц, так что за эту услугу плата повышена на двадцать процентов. А все остальное по обычной таксе.

– Грабители, – буркнул я. – Я согласен. Только смотри, не скупись на людей, с завтрашнего дня их должно быть не менее двух. А лучше трое или даже четверо. И если они ее потеряют, пеняй на себя.

– Хорошо. До завтра, Бен.

– Пока.

Я положил трубку, закурил еще одну сигарету и задумался. Идти на вечеринку к главному свидетелю против себя я не имел права, однако я все решил еще тогда, когда отдавал приказ снять наблюдение с 18.00 со Светланы Беловой, чтобы уменьшить количество людей, которые могли бы засвидетельствовать нарушение мною правил. Хватит мне в качестве свидетелей гостей Светы. Надеюсь, их будет немного.

Телефонный звонок разорвал тишину так внезапно, что я уронил сигарету на ковер, после чего громко выругался и взял трубку. Это уже просто болезнь какая-то. Или проклятие. Никогда в жизни меня еще так не нервировали неожиданные звонки. Может, просто потому, что никогда их у меня не было столько? Или потому, что я знал, кто и зачем может мне позвонить в один прекрасный момент?

– Роджерс у телефона! – громко сказал я, думая, что это Мартин, что-то недосказавший, откопавший еще что-нибудь инспектор Джеймс или Светлана, готовая предупредить о том, что сегодняшняя вечеринка откладывается, но я ошибся.

– Добрый день, Бен, – сказал страшно знакомый мне голос, и мое сердце сжалось.

«Они все знают! – подумал я. – Он звонит мне, чтобы уведомить о том, что специальная комиссия уже подписала документы о моем досрочном увольнении, фактически вынеся мне смертный приговор. – Я судорожно сглотнул. – Хотя нет, для сбора комиссии и вынесения приговора слишком мало времени. А если они подготовились заранее, предвидя мои провалы? В любом случае надо спокойно ответить, иначе он заподозрит, что я из-за чего-то его боюсь. Может быть, есть еще шанс выкрутиться».

– Добрый день, сэр Найджел, – как можно спокойнее сказал я.

«Черт, так что же ему все-таки надо?» – мои мысли напоминали конькобежца, из-под которого внезапно ушел лед.

– Как ты себя чувствуешь после вчерашнего? – спросил мой шеф.

– Отлично, – бодро уверил я шефа и подумал: «Что же ему все-таки надо? Ведь он позвонил мне вовсе не ради того, чтобы осведомиться о моем самочувствии».

– Бен, у нас тут чрезвычайная ситуация.

«Так, значит, он все знает».

Мне внезапно стало все равно, что со мной будет. Мир, который я видел сквозь кухонное окно, изогнулся и начал разваливаться, словно карточный домик.

– Ситуация крайне сложная…

«Еще бы, лучший палач отделения только что своих не начал убивать. Куда уж сложнее», – подумал я и почувствовал, как все поплыло перед моими глазами.

– …к моему глубокому сожалению…

«Не ври, собака, ты никогда и ни о ком не сожалел! Как и я. Потому что мы палачи, и наша задача состоит отнюдь не в исполнении обязанностей плакальщицы».

Мои ноги подкосились. Я ухватился за край телефонного столика и сжал мокрыми от пота руками телефонную трубку с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Я медленно повернулся в сторону двери, ожидая, что ее вот вот-вот сорвет с петель мощным ударом. Пистолет, специально для непредвиденных случаев, торчал в кобуре, прибитой снизу к кухонному столу, но я даже не попытался достать его. Руки казались налитыми свинцом. Я даже не пошевелился и продолжал смотреть на дверь, чувствуя, как пот, горячий, словно кровь из раны, течет по лбу и по спине. Может быть, через секунду они выбьют дверь, и зашуршат автоматы с глушителями, и очереди разорвут….

«Все закончилось. Он вчера лишь притворялся, что все в порядке. А теперь решение принято…»