Уна-дух!

Та, кого его леди называла сестрой, двигалась по воде, над волнами. Шла уверенно, пока не преодолела половину расстояния между берегом и открывающимися вратами. Здесь она остановилась.

Мгновение постояла, как каменное изваяние, а затем, в тот миг, когда ворота окончательно пали, бросилась вперед. Не женщина устремилась туда, а сам свет, огонь, сверкающая стрела зеленого пламени. Она попала точно в середину раскрывшихся врат и ударила того, кто пытался оттуда выбраться.

Ночь взорвалась светом и звуком, зеленое и красное пламя схватились над морем, пытаясь поглотить друг друга. Гром расколол небо, а воздух вокруг изменился, стал не горячим, а страшно холодным.

Но вот все кончилось, и никто из свидетелей не мог сказать, сколько продолжалась битва: минуты или часы. Сверхъестественные огни исчезли, красный резко, зеленый сначала поколебался в воздухе над Колыбелью, прежде чем мягко погаснуть, и снова бархатная чернота ночи закрыла мир.

Уна, обессилив, держалась за Тарлаха и чуть слышно плакала.

— Мы не дали ей силы, к которой она стремилась, а она отдала свою жизнь за нас.

Тарлах молчал. Он только еще крепче прижимал ее к себе, и из глаз его текли слезы, но не от яркого пламени.

Только через некоторое время он решился взглянуть на океан. По-прежнему поддерживая Уну, воин пошел назад, к своим товарищам.

Эльфторн заторопился к ним, чтобы позаботиться о леди, но взгляд Тарлаха заставил его отступить. Фальконер не убирал руку, пока Уна не выпрямилась и уверенно не пошла сама.

Необходимо было объяснить людям происшедшее, и женщина поведала о полученном ими предупреждении, а так же причину, по которой они ничего не рассказали воинам. Хозяйка долины извинилась за это. О своих отношениях с другой Уной до этого последнего рокового посещения она ничего не сказала.

Несмотря на явное сходство между духом и ею, ей задали всего несколько вопросов, и скоро она смогла оставить бойцов, чтобы отдохнуть. Ее тело и душа в этом очень нуждались.

Но по отношению к Тарлаху такого милосердия не проявили. Товарищей очень обидело молчание командира. И тот знал, что если не даст им удовлетворительное разъяснение, отряд перестанет существовать как воинская единица после этой последней службы.

Он терпеливо повторил то, что уже сказала Уна, объяснил причины, по которым они решили не сообщать истинные размеры опасности.

— Что изменилось бы, если бы все узнали раньше? — спросил он. — Мы все равно не могли бы сразиться с этой тварью и победить ее, а страх сковал бы вас в борьбе с теми, с кем мы должны сражаться. Клянусь Гнездом! Что заставило меня броситься в самую гущу грабителей, если не ужас, что каждую минуту может пробудиться Пес? Судьба оказалась благосклонна ко мне, и я уцелел.

— Ну, хорошо, Тарлах, — торопливо вмешался Рорик, — вероятно, ты прав, эта тварь вселила в нас холод Ледяного Дракона.

— Вам бы ощутить то, что чувствовал я, — проговорил он.

Это вызвало сочувственный смех у многих его товарищей. Лейтенант тоже улыбнулся, но глаза его оставались серьезными.

— А какая связь была у этого духа с леди Уной? Их сходство свидетельствует о тесной связи.

Собравшиеся воины замолчали. Им нужен был ответ командира о том, что он знал.

— Неужели я не только наемный меч леди, но и ее советник, чтобы она обсуждала со мной такие вопросы? — с недоумением ответил он.

— Может, так и есть.

Это сказал один из солдат. Тарлах повернул к нему голову.

И дал волю своему гневу.

— Леди Уна поделилась со мной о грозящей нам опасности. Я слишком хорошо знаю, что она испытала.

Логично предположить, что существовала какая-то связь между нею и существом, которое спасло всех нас. Если мы не будем испытывать сочувствия к ней, не знаю, каким именем нас назвать, но только не людьми.

Он смотрел на своих товарищей. В его словах достаточно правды, чтобы они успокоились, и воин взял себя в руки. Ничего хорошего не произойдет, если он станет развивать эту тему дальше.

Сославшись на усталость, он ушел. Отыскал защищенное место возле утеса, завернулся в плащ и лег. Через несколько минут он погрузился в глубокий сон. Ему ничего не снилось.

Бреннан разбудил его вскоре после наступления рассвета.

— Прости, Тарлах, но тебе пора вставать.

— Корабли еще в бухте? — спросил он, протирая глаза.

— Да.

— Как идет погрузка?

— Хорошо. Когда поешь, все уже будут на борту.

— «Крачка» ушла?

Лейтенант кивнул.

— С рассветом, как ты и приказал.

— Прекрасно. Как раненые?

— Все живы. За это нужно благодарить Уну из Морской крепости.

Командир вскочил.

— Хорошая новость. Я такого и не ожидал.

Он довольно улыбнулся, глядя на активную деятельность вокруг.

— Действительно, все хорошо. Выступим, как только будем готовы.

Когда надо, фальконеры передвигаются и сражаются верхом, когда необходимо, могут хорошо сражаться на море, но так же успешно они действуют и пешими.

Марш через дикие высокогорья Рейвенфилда прошел быстро и организованно, ничего не препятствовало движению.

До самого последнего момента солдаты соблюдали все меры предосторожности, но уже ничего не опасались. Неровная дикая местность, по которой они шли, не позволила бы обнаружить их, а люди Огина привыкли держаться в своих деревнях и в кольце возделанных земель вокруг них. Им запрещалось уходить далеко, и даже если бы у кого-то хватило храбрости нарушить приказ лорда, необходимости в этом не было. И отряд был вполне уверен, что пройдет незаметно и беспрепятственно.

Такое быстрое продвижение привело к тому, что они оказались на месте встречи раньше назначенного срока, и им пришлось укрыться поблизости, пока к ним не присоединится армия из долины.

Ждать пришлось недолго. Колонна Морской крепости во главе с Руфоном тоже продвигалась быстро, и за несколько часов до намеченного времени отряды соединились.

Теперь, когда армия вся собралась, она больше не держалась диких мест на окраинах Рейвенфилда, а двинулась прямо к цели в полной боевой готовности.

Она шла так стремительно, что крестьяне и гарнизон не подозревали о ее появлении, пока рано утром солдаты не оказались на плодородных лугах в самой долине. Крестьяне в это время гнали скот на пастбища.

Воины Рейвенфилда и жители ближайших деревень успели укрыться за стенами крепости, но бежав, им пришлось оставить весь свой скот. Теперь осажденным придется довольствоваться продовольствием, которое имелось в крепости.

Потянулись дни напряженных переговоров. Уна и Тарлах пытались уговорить осажденных сдаться.

Показали тело Огина, чтобы доказать, что больше не нужно ни бояться его, ни сохранять ему верность, объяснили причину нападения, рассказав о судьбе «Баклана» и о том, как немногим удалось спастись с него.

Были даны клятвы, что никто из крестьян и воинов не пострадает, не будет грабежей, у них не отнимут земли, и это подтвердили те, кто не успел спрятаться в крепости.

Задача была трудная и, одно время казалось, невыполнимая, но командир правильно оценил воздействие присутствия Уны, вес и силу ее слова и уважение к ее роду. В конце концов в знак поражения в крепости спустили флаг Огина.

Несколько мгновений спустя раскрылись большие ворота, и вперед выступил комендант крепости. Он стоял в ожидании.

Леди Морской крепости взглянула на командира наемников.

— Пойдем к нему, капитан.

— Мне там не место, — коротко ответил он, помня о подозрениях товарищей.

Уна опустила глаза.

— Ты прав. Не стоит рисковать жизнью обоих предводителей.

Тарлах и те из фальконеров поблизости, кто расслышал негромкий ответ женщины, застыли, но капитан по выражению лица Уны понял, что она не упрекает его. Напротив, его ответ она восприняла как выговор и согласилась с ним.

— Прости меня, — сказал он. — Как командир твоего отряда, я должен сопровождать тебя.