Музыка смолкла. Егор взял Наташу под локоть и повел к столику. Но не успели они пройти и половину пути, как певец запел вновь, и теперь уже Наташа развернула своего партнера и увлекла его в гущу танцующих. Стараясь скрыть разочарование от предыдущего танца, она тесно прижалась к Егору и позволила себе несколько раз ласково пробежаться пальцами по его спине. И сразу же почувствовала, как его руки вздрогнули и легли чуть ниже ее талии. Воодушевленная ответным шагом, Наташа обняла Егора за шею и прижалась щекой к его щеке. И задохнулась от волнения. Зачем она так долго сдерживала себя, так долго отказывалась от прекрасных ощущений? Зачем дурила себе голову, запрещала думать о желанном, любимом мужчине? У Наташи опять перехватило дыхание. Она судорожно глотнула воздуха, потерлась носом о шершавую мужскую щеку.

Реакция Егора превзошла все ожидания. Он сбился с ритма, вновь поймал его и потихоньку увел ее в самый дальний и темный угол танцплощадки.

Тонкая ткань была слишком слабой преградой, и Наташа почувствовала, как жесткие пальцы сжали ее ягодицы, а живот прижался к мужским бедрам. И она вновь получила возможность понять, сколь велико его желание. Руки Егора из чужих и холодных вновь превратились в смелые и требовательные, чего она и добивалась!

Егор склонился, ласково коснулся губами ее сомкнутых век и внезапно, будто решился наплевать на все запреты, принялся осыпать быстрыми, жадными поцелуями ее лицо, шею, плечи... Нежная женская кожа покрылась мурашками. Наташа еще теснее прильнула к Егору. Но, похоже, ноги перестали слушаться не только ее. Егор остановился в нерешительности, и Наташа наконец решилась, посмотрела ему в глаза, и сердце ее сбилось с ритма, забилось шало где-то в низу живота. Он смотрел на нее потемневшими глазами со столь неприкрытой страстью и желанием, что она испугалась – не переборщила ли?

Мышцы на лице Егора напряглись. Он медленно приблизил свое лицо к Наташиному, приоткрыл губы, и она поняла, что умрет, если не получит этот поцелуй. Но поцелуй так и не состоялся. Словно испугавшись чего-то, он резко отпрянул от нее и глухо пробормотал:

– Наташка, не провоцируй меня, иначе мы все провалим!

И ей ничего не оставалось делать, как покорно проследовать рядом с ним к столику и уступить право на танец выпадающей из платья Марине. Наташа с тоской проследила взглядом за парочкой и, не сдержавшись, громко вздохнула. Потом повернулась к Степанку, по причине травмы скучавшему за столиком.

Подполковник посмотрел на соседку, протянул через стол руку, накрыл ею Наташину и, слегка сжав, тихо сказал:

– Не ревнуйте, Наташа! Егор вас любит, как никого в своей жизни не любил. Поверьте старому сыскарю, у меня на такое особый нюх. Зуб даю, как выражаются мои клиенты! – Он склонился к Наташе почти вплотную. – Марина тоже часть нашего плана, поэтому не беспокойтесь, держите себя естественнее... – Степанок глянул за ее спину и поднялся со стула. – Кажется, пришла пора сматываться. Пеликан спешит скрасить ваше одиночество.

Наташа проводила взглядом прихрамывающего милиционера. Знал бы бравый подполковник, что нюх его на этот раз основательно подвел. Ни о какой любви здесь и речи не шло. Егор хотел ее как женщину, и не более того. А вот она действительно любит его и никогда не переставала любить и надеяться. Но так уж, видно, предписано ей на веку – прожить его одной, тешить душу воспоминаниями и оплакивать раз и навсегда утерянное счастье...

– Мое почтение, Наталья Константиновна!

Это животное, оказывается, и отчество ее знает! Наташа надменно снизу вверх оглядела тщедушное тело, вероятно, в единственном на весь Тихореченск смокинге, и отвернулась.

– Не хотите разговаривать, и правильно! Провинился я перед вами, ох как провинился! – Пеликанов присел на освободившийся после Степанка стул и приветливо улыбнулся. – Но повинную голову ведь и меч не сечет, не так ли? – Он прижал руку к сердцу и склонил перед Наташей голову. – Простите, ради бога, опростоволосился. Кто же знал, что вы Егорки Карташа родная жена?

– А если бы не жена, то и под красный фонарь спровадить можно?

– Кто вам такую ерунду наговорил? – Похоже, от расстройства чувств у Пеликана даже слезы на глазах выступили. – Вы не из тех женщин, что на базаре за рупь двадцать продаются! Для такой, как вы, и домик этот выстроен, и кое-что на черный день имеется. – Он перегнулся через стол, попытался взять Наташу за руку, но она вовремя убрала ее на колено. Голова «первого парня» Тихореченска мешала ей наблюдать за танцующими, и она пересела на соседний стул. Пеликан мгновенно разгадал ее маневр:

– За мужем решили понаблюдать? Напрасно! Егор, похоже, одну из своих прежних бабенок встретил и вмиг позабыл о молодой жене. – Хозяин дома с язвительной усмешкой посмотрел на Наташу. – Видите, куда он ее увлек? Во-он за те кустики. Давайте вместе погадаем, какие они там танцы танцуют?

Наташа почувствовала, как кровь отливает от щек, и судорожно сжала край скатерти.

– Наташенька, ау! Вы меня слышите? – пропел рядом вкрадчивый голосок. – Приглашаю вас прогуляться по парку. Вы будете первой женщиной, которой я покажу свой розарий...

– Что ж, и жене не показывали?

– Даже жене... – Пеликанов внимательно посмотрел на Наташу. – Кстати, вы знаете, что она – бывшая любовь Егора? Сегодня ей несколько... э-э-э... нездоровится, поэтому мне приходится хозяйничать в одиночку. – Пеликанов опять настороженно глянул на нее, но губы тем не менее растянул в улыбке. И вдруг этот человек напомнил Наташе собаку, которая точно так же наблюдает за суровым хозяином и не ведает, что ее ждет через минуту – погладят ли по голове или дадут крепкого пинка. – Ну как, принимаете мое приглашение?

– Леонид Андреевич, честно говоря, прогулка по саду на высоких каблуках меня не сильно прельщает, а вот в телескоп посмотреть на звезды, на Луну всю жизнь мечтала!

– О чем разговор! – Пеликан щелкнул пальцами, подозвал высокого чернявого молодого человека и шепотом приказал ему что-то. Потом повернулся к Наташе: – Сейчас мой личный Галилео Галилей настроит телескоп, а пока позвольте предложить небольшую экскурсию по моим апартаментам. – Хозяин вежливо, не в пример давешним своим громилам, взял гостью под локоток и провел через двор ко входу в дом.

Наташа с облегчением вздохнула. Пока все идет как по маслу, и даже с опережением графика. Ей было невдомек, что с десяток пар мужских глаз проводили ее и Пеликана встревоженными взглядами, а у владельца одной из них вдобавок мучительно сжалось сердце. Сумеет ли Наташа обыграть известного подонка, сможет ли быть убедительной, чтобы заставить его показать то, из-за чего и был затеян весь этот сыр-бор?

С уходом Наташи и Пеликана отпала необходимость изображать горячий интерес к Марине. И Егор присел за столик, достал сигареты, закурил. Подковылял Степанок и сел рядом. Карташов мрачно взглянул на приятеля:

– Если с Наташкой что-нибудь случится, я тебе вторую ногу выдерну...

...Интерьер особняка лишний раз подтверждал, что указы о заполнении налоговых деклараций писаны не для Пеликана. Только чрезмерной верой в безнаказанность можно было объяснить великолепие драгоценного паркета, огромных мягких ковров, каминов, выложенных разноцветным мрамором, чудесную мебель, изготовленную отнюдь не из древесно-стружечных плит. Все это восхищало, в особенности таких неискушенных зрителей, как Наташа, изяществом линий и богатой отделкой.

Они переходили из комнаты в комнату, из зала в зал, но более всего поразила Наташу кухня с обилием тостеров, миксеров, шейкеров и прочих недавно еще диковинных для российских женщин западных причуд.

Наташа вздохнула. На такой кухне не грех и всю жизнь провести. А ночевать, с ее-то запросами, вполне можно вон на том диванчике, что притулился под окном.

Пеликанов довольно улыбнулся:

– Нравится?

– Еще бы! – здесь ей даже не пришлось кривить душой.

– Одно слово – и будете здесь хозяйкой!