Не снижая ещё больше и так невеликой скорости, я перегнулся через пассажирское сиденье, умудрившись левой рукой удержать руль, а правой щёлкнуть дверным замком:

– Пошёл вон, животное!

– Мля‑а‑а‑а‑а!!!

– Пошёл, я сказал!

– Мля!!!

– Ах, так?! – возмутился я и таки остановил трак. Похоже, с котярой придётся разбираться вдумчиво, с чувством, с толком, с расстановкой. – Иди сюда, шерстяной чертила!!!

Видимо, Зигги от такого моего преображения немного прифигел, потому что ничем иным объяснить его пассивность невозможно: он даже не попытался цапнуть меня за руку, или, на худой конец, полоснуть когтями, когда я сграбастал его за шкирку и приподнял над сиденьем. Вместо этого он обвис, как мешок с отходами жизнедеятельности, характерно поджав все четыре лапы, и зашипел от бессильной злобы. Ну а мне оставалось лишь распахнуть пошире водительскую дверцу да зашвырнуть котяру куда подальше, чтобы не успел прошмыгнуть обратно. Собственно, это я и собирался сделать, но был остановлен знакомым – и изрядно удивлённым – голосом:

– Хефе? А вы чего это удумали?

– Хесус, м‑мать! – вздрогнул я. – Ну вот какого… кхм… так подкрадываться?!

– Да я и не подкрадывался, – пожал плечами бригадир, к моему несказанному облегчению пребывавший в гордом одиночестве.

Встретил я его, кстати, примерно на полпути между КПП и нашим родным ангаром. Не очень‑то он и торопился на рабочее место.

– Так чем наш Зигги провинился? – и не подумал унять любопытство Хесус.

– Сам не видишь, что ли? – хмыкнул я. – Я в саванну, на испытания, а он вот увязался. Влез, и ничем не выманишь.

– Я вам так скажу, сеньор, – ухмыльнулся бригадир, – наш Зигги ничего и никогда просто так не делает. И если он посчитал нужным сопроводить вас в полевом выходе, то лично я бы не стал ему чинить препятствия в этом благородном начинании. Примета плохая, хефе, – понизил Хесус голос. – И я не шучу, проверено на практике.

– Мля!!! – подтвердил всё ещё свисающий с моего кулака Сигизмунд.

– Вот‑вот! – поддержал котяру бригадир.

– Так я же о нём беспокоюсь! – неожиданно для самого себя принялся оправдываться я. – А ну как он в саванне заблудится?!

– Зигги‑то? – со странным выражением лица покосился на меня Хесус. – Не смешите мои мокасины, сеньор. Он же не дурак, отставать от транспорта за городом!

– Мля‑а‑а‑а!

– То есть ты предлагаешь взять его с собой? – уже смирившись с неизбежным, уточнил я.

– А как же иначе? – пожал плечами бригадир. – Тем более, сеньор, один едете, как я погляжу…

– Да тут недалеко, до первого «чека» и обратно…

– Нет, сеньор, даже не уговаривайте! – превратно истолковал мои слова Хесус. – У меня дел по горло, до самого обеда по минутам расписано!

Ага, знаю я твои дела… кофейку выпить, в кресле посидеть, с парнями потрындеть… ну а потом, может быть, и в железках поковыряться. Нехотя так, с ленцой. Потому как мало что бригадир Хесус ненавидел больше, чем ежедневную рутину. Зато при авралах и в полевых выездах буквально преображался. За что, собственно, ему и прощались все его маленькие слабости, включая вороватость. Почти как Сигизмунду.

– Э‑э‑э, – изобразил я лёгкое разочарование, – ну ладно тогда… поеду.

– Езжайте, хефе. Вот только…

– Да?..

– Может, отпустите уже Зигги? У него уже вон, хвост дёргается!

– А, точно! – спохватился я и приземлил кошару обратно на пассажирское сиденье. – Ладно, постараюсь побыстрее…

– Уж постарайтесь, сеньор! – подбодрил меня напоследок бригадир и степенно зашагал своей дорогой, то бишь в ангар.

Ну а я, смирившись с судьбой‑злодейкой, захлопнул дверцу и тронул трак с места, справедливо рассудив, что кота‑безбилетника и позже можно вышвырнуть. В той же фавеле, например. Уж оттуда‑то Сигизмунд дорожку к родному очагу всяко отыщет. Иначе какой же он кот?

Следующим пунктом маршрута был КПП. Понятно, что периметр в приложении к роксанианским реалиям вовсе не являлся абсолютной защитой, брешей в нём с избытком, но только если ходить пешком. На траке же выбраться незаметно – дохлый номер. Ни единой дыры подходящего размера в заборе попросту не было. Я имею в виду, дыры без охраны. А под охраной так целых четыре штуки. Правда, мы лишь одной на постоянной основе пользовались. Вот и сейчас я предпочёл проехать мимо хорошо знакомой дежурной смены, которая уже давно перестала задавать лишние вопросы. Примелькался я им, понимаешь. Подозрение могло вызвать лишь неурочное время, но… к моему удивлению, и здесь сработал «фактор Зигги»: вознамерившийся было поинтересоваться причиной ранней поездки капрал наткнулся взглядом на умиротворённо мурчащего кота, утёр слезу умиления и молча махнул рукой – проезжайте! Парень на шлагбауме тоже чинить препятствий не стал, так что уже через минуту мы пылили вдоль забора. А я до такой степени расчувствовался, что забыл о преступной натуре попутчика и погладил котяру по холке, хоть он того и не заслуживал.

– Мля‑а‑а! Пр‑р‑р‑р… фр‑р‑р‑р‑р…

– Да, да, понял уже! Спасибо за помощь… но у кабака тебя всё равно высажу! Даже не говори ничего!

– Мля.

Мне показалось, или Сигизмунд и впрямь пожал плечами? Чур меня, чур! Или схитрить и предоставить разборку с котом Вове? Всё же зверюга его место занимает. Кста‑а‑ати! Вот так и сделаю! И от «зайца» избавлюсь, и совесть чиста будет…

Вова, что характерно, долго себя ждать не заставил – появился почти сразу, стоило только припарковаться у центрального входа «Игривой синьориты» и пару раз нажать на клаксон. Шифроваться я посчитал ниже своего достоинства. Да и, как показала практика, даже у нас в Мэйнпорте, который, по совести, должен функционировать в режиме перманентной боевой тревоги, лайфхак насчёт самого заметного места вполне себе работал. Хочешь быть незаметным – веди себя предельно уверенно, и никто тебе слова лишнего не скажет. Потому что запоминается необычное. А в моём сегодняшнем вояже из необычного разве что неурочное время, в который уже раз повторюсь. Кстати, подозреваю, что как раз этот фактор и сыграл в мою пользу – ночной гудёж в «Синьорите» уже закончился, а завтрак здесь не подавали. Первая волна посетителей приходилась обычно на обеденный перерыв. Ну а основной наплыв, как водится, после пяти вечера. Удивительно, что Вову вообще внутрь пустили. Видимо, сказались обширные личные знакомства. Или, что вероятнее всего, бармен с пониманием отнёсся к горящим с утра пораньше трубам. Как бы то ни было, Вова показался в дверях сразу после второго гудка – со вскрытой бутылкой пива в правой руке и картонкой ещё с шестью в левой. Нехило так затарился, да. Вот только не ко времени. Нам, как‑никак, сегодня нехилый заезд предстоит – больше пяти сотен километров в одну сторону. Это, если кто‑то ещё не понял, при средней скорости сорок в час (и это ещё очень оптимистично!) больше двенадцати часов езды. Хорошо, если к ночи доберёмся…

– Вов, давай живей! – рявкнул я, приоткрыв пассажирское окно.

И Сигизмунда по заду похлопал, типа, всё, вали! Правда, кошак меня нагло проигнорировал, даже хотя бы один глаз не приоткрыл, чтобы зыркнуть, как это у него водится, презрительно.

– Проф, ну вот к чему такая спешка?! – возмутился мой напарник, причём довольно громко – надо думать, на публику. – Всё понимаю, приспичило, а тут ещё и я удачно подвернулся… но можно же было до вечера обождать!

– Успеешь ещё налакаться! – подыграл я. – А вечером ты бы разнылся, что не успел из рейса вернуться и отдохнуть! Так что давай сейчас, быстрее отмучаешься!

– Только это обстоятельство и примиряет меня с жестокой реальностью, – вздохнул Вова. К этому моменту он уже подошёл к траку и заглянул в кабину, так что следующий его возглас лично у меня удивления не вызвал: – О, Сигизмунд! А вы тоже с нами?

– С нами, с нами, – с тяжким вздохом подтвердил я. – Лезь уже давай!

– Окей, – не стал спорить Вова.

Но и забираться в кабину, наперекор собственным словам, не спешил. Вместо этого хлопнул дверцей генераторного модуля, в котором и пристроил свои главные ценности: штурмовую винтовку, которая до того висела у него за спиной, и картонку с пивом.