– Господа, – обратился ко всем присутствующим поручик Михаил, – нет ли желающих составить нам компанию?

– А и есть! – тут же заявил вошедший. – Хочу сыграть, господа! Окажите такую честь и все прочее.

Поручики явно не пришли в восторг от такого игрока, но третий партнер убедил их не возражать.

– Вот вам и загадочная личность! – засмеялся Иван Порфирьевич. – Правы вы были, Афанасий Николаевич, человек попросту от запоя лечился, да от синяков в придачу, каковых стеснялся до поры. Так что единственной загадкой остается та необычайная скромность, какую сия личность умудрялась демонстрировать прежде.

А личность тем временем уселась за столик и весело прогорланила:

– Официант! Всем шампанского, мне водки!

Такого рода заказы провозглашались оттуда с завидной регулярностью. Всклоченная личность каждый раз умудрялась уговаривать выпить и большинство присутствующих в ресторане, и, тут уж в обязательном порядке, своих карточных партнеров. Видимо, по этой причине тот господин, что оказался с двумя офицерами с самого начала, сделал промах. Раздавая карты, одну из них он отточенным движением упаковал в собственный рукав. А промах заключался в том, что я смогла это увидеть. Не будь уроков фокусника, я бы тоже не заметила. Но вот сам Дмитрий Антонович проделывал это так, что, даже зная, ничего увидеть не удавалось.

Один из поручиков, Владимир, ненадолго решил отлучиться, и когда он проходил мимо нас, я его окликнула.

– Вы тоже заметили? – спросил он, не дожидаясь моего вопроса. – Не беспокойтесь, ваш урок мы заучили на «отлично». А господин купец столь же активно пополняет банк, как и вынуждает нашего шулера напиваться. Полагаю, что развязка близка.

– Ничего не понял, – сказал дедушка. – Какой урок они выучили? Какая развязка близится?

– Афанасий Николаевич, у нас таки объявился карточный шулер, который сейчас играет с господами офицерами и бородатым нуворишем[32], – объяснил Иван Порфирьевич. – Но шулер уже разоблачен, а вскоре разоблачение станет публичным. Это и будет развязкой.

– Хорошо. А урок?

Я сделала вид, что ем десерт и что вообще это не меня спрашивают.

– Видимо, Дарья Владимировна улучила момент и преподала господам офицерам урок. Но про его содержание узнавать нужно у нее самой.

– Я объяснила им, какими приемами порой пользуются нечестные игроки, – пришлось мне отчасти сознаться. – Как видите, наука им пригодилась.

– Интересно, а какова была цена за урок? – засмеялся Иван Порфирьевич.

– Не такой страшной, как вы пытаетесь представить! – пролепетала я, вновь сосредотачиваясь на десерте.

В этот миг за дальним столом, где шла игра, и наступила обещанная Владимиром развязка. Но совсем не такая, как он себе представлял. Вернее, начало было ожидаемым.

– Вы, милостивый государь, шулер! – картинно выкрикнул Михаил и еще более картинно швырнул карты в лицо нечестному игроку.

Тот, будучи стараниями купца сильно пьян, тем не менее отреагировал в момент: уже через долю мгновения он стоял на ногах, а пистолет в его руке был направлен в лицо обидчика. То ли хмель слетел с него, то ли и не был он столь уж пьян (хотя отчего тогда наделал столько глупых ошибок и дал себя разоблачить?), но ствол пистолета уверенно смотрел туда, куда его направляла вполне твердая и отнюдь не дрожащая рука.

Я сидела у окна, с моей стороны у прохода сидел дедушка. О том, чтобы быстро вскочить и вмешаться, не могло быть и речи. Я потянулась рукой к ножу, но сама же себя и остановила – столовый нож был не самым подходящим оружием в такой ситуации. А вот пепельница, тяжелая, круглая пепельница из толстого стекла, подходила куда больше.

– Господа, приношу свои извинения за доставленное беспокойство, – прохрипел шулер, откашлялся и закончил увереннее: – Позвольте мне удалиться, и будем считать недоразумение завершенным.

Сказав эти слова, он сделал шаг назад, затем еще один, после чего оказался уже не спиной, а вполоборота ко мне. Никто не делал попыток чинить ему препятствия, и он совершил еще одну ошибку – ствол его пистолета приподнялся вверх. Пепельница попала в кисть руки, громыхнул выстрел. Пуля угодила в потолок, пистолет и пепельница полетели в разные стороны и завершили свои полеты в тарелке Софьи Яковлевны и под столом, соответственно. Ни тарелка, куда угодил пистолет, ни пепельница, упавшая на пол, даже не разбились, как бы невероятно это ни выглядело.

Не успел неудачливый шулер схватиться за ушибленную руку, как оказался лежащим на полу со скрученными за спиной руками. Как и когда успел вмешаться в события господин есаул, я не уследила. А он спокойно и уверенно продолжал удерживать своего противника.

Первой, как ни странно, пришла в себя забрызганная подливой Софья Яковлевна.

– Это что же вы себе позволяете? – заявила она, поднимаясь со своего места и шагая к находящимся на полу. Поначалу все решили, что слова эти адресованы есаулу, но такой несправедливости даже Софья Яковлевна себе не позволила.

– Благодарю вас, господин есаул. Если бы не ваше своевременное вмешательство… Этот мерзавец, уж наверное, желал меня ограбить.

– И покушался на вашу честь, – выкрикнул со своего места бородатый купец. – Предлагаю тост за дам! Всем шампанского!

После этой выходки стали приходить в себя и все остальные. Оба поручика помогли скрутить шулера и вывели его из вагона. Довольно скоро они вернулись.

– Господа, – обратился к ним Иван Порфирьевич, – а где же пленник?

– Не поверите, ему стало с нами скучно, и он сошел с поезда, – рисуясь, отрапортовал Владимир.

– А вы знаете, какое наказание предусмотрено за самосуд? – поинтересовался товарищ прокурора.

– Так ведь не было никакого самосуда, – уже не столь уверенно сказал Михаил. – Он сам пожелал выйти, не дожидаясь станции.

– Точно? Жалоб не поступит?

– Ни в коем случае, – твердо сказал поручик, но не сдержался и стал оправдываться: – Да он даже не упал. Почти не упал. Мы же не изверги, выкидывать его вниз головой. Сам соскочил, пробежал метров десять, потом уж растянулся. Пускай комаров покормит и ножки разомнет.

– Стоило сдать его полиции, – господин Еренев погрозил обоим поручикам пальцем, словно мальчишкам. – Ну да раз он сам пожелал…

– Сам! – приободрился Михаил. – Точно сам.

А господин есаул в это время выслушивал, краснея с непривычки, многочисленные комплименты от дам, да и от мужского народонаселения. Более других преуспевала в восхвалениях Софья Яковлевна. Я даже стала бояться, как бы после этого наш герой не попал под ее каблук взамен только что обретшего свободу Алексея Павловича.

– Вы так ловко обезоружили этого бандита, – охала одна из дам. – Никто ничего и заметить не успел: раз, и дело сделано!

– Ну, положим, обезоружил его не я… – попытался не забирать себе всю славу есаул, но его и не слушали.

– Вы настоящий герой, и вам не к лицу столь уж чрезмерная скромность! Мы же все видели своими глазами! Я даже хочу поддержать идею нашего гостя и заказать всем шампанского. Но пить мы станем не за дам, а за нашего героя. Официант!

– Сударыня! – взмолился есаул, обращаясь ко мне. – Хоть вы им объясните, что все самое главное сделали вы.

– Я вас не понимаю, – жеманно ответила я. – Что такого могла сделать хрупкая девушка?

И незаметно подмигнула. Есаул вздохнул, потом расхохотался. А кутерьма вокруг его персоны не утихала еще долго.

Зато мне досталось и от дедушки, и от Ивана Порфирьевича.

– Ну зачем нужно было вмешиваться? – сердился дедушка. – А вдруг бы промахнулась, он бы стрелять начал. Мало нам трупов в этой поездке!

– Да как же ты не понимаешь? Я потому и вмешалась, что он мог стрельбу затеять!

– Даша! Вы уж меня простите, – вмешался Иван Порфирьевич, – но здесь было достаточно мужчин, чтобы вступить в борьбу с преступником.

– Вы тоже полагаете, что я могла промахнуться?

– Нет, но…

– Тогда я сделала все правильно, – отмела я их претензии. – Сначала очень хорошо подумала, а потом сделала. Будь у меня хоть капля сомнения, так и не стала бы ничего такого делать. Вы лучше скажите, как наш есаул умудрился со своего стула у окна так ловко и незаметно выбраться? Мы же спиной к нему сидели и не видели.