– Подождите, – остановила его я. – Вы вот говорили, что от вашего вагона, где багаж везут, ключ особенный?

– Верно. Никакой другой не подойдет.

– А Павел его брал, когда уходил ночью?

– Да зачем он ему там? Ну там, куда ему надобно было?

– А на той станции? Там же могла в нем нужда случиться?

Железнодорожник задумался.

– Нет, и там не брал.

– Точно? – еще раз переспросил Иван Порфирьевич.

– Точно не брал. Я уж барышне давеча сказывал, а она сейчас припомнила, что ключ у нас особый. И место ему особое определено. Напротив моей головы получается, в ящичке на стене. Так вот не мог я не заметить, чтобы Пашка ключ бы взял. Опять же он поутру, где ему и положено, находился. Ключ то есть, а не Пашка. Тот вон пропал, а ключ никуда не пропадал. Я, может, чего другого и не услышал бы, но как ключ берут или обратно вешают, обязательно услышал бы.

– Арсений Игнатьевич, вы на той станции выходили на перрон?

– А то как же? Рабочих из депо принимал, тех, кто вам окно чинил. А если вы про Пашку спросить хотели, видал я его или нет, так видал. Был он на перроне. Но нужды в нем не было, так я за ним и не следил.

– Можете сказать, как он вел себя?

– Это в каком, значит, смысле? Что делал? Походил, папиросу выкурил.

– Ничего необычного не было в его поведении?

– Разве что за живот хватался. Может, и взаправду маялся?

– Хорошо. А вы видели, как он обратно в вагон поднимался?

– Нет. Не видел.

– А кто мог видеть?

– Проводник из второго класса. Позвать?

– Зовите. А вы, – Иван Порфирьевич повернулся к переминающемуся с ноги на ногу железнодорожнику из багажного вагона, – можете идти, спасибо вам за разъяснения.

Проводник из второго класса ничего нового не сказал. Да, видел Павла на перроне, а вот садился ли он обратно в вагон, не видел. Иван Порфирьевич еще расспросил Арсения Игнатьевича про личность этого Павла, но знали о нем мало. То, что на железную дорогу только что принят, да что первый раз в рейсе. Вел себя вроде правильно, напарника слушался, понимая, что тот опытнее и что старшим назначен. Вина не пил. Говорил мало, а о себе так и совсем чуть. Единственное значимое замечание состояло в том, что мелькали у него в разговоре блатные словечки. Но этим многие грешили.

Пассажиры потянулись завтракать, нам пока есть не хотелось, вернее, не до еды нам было сейчас, и мы прошли обратно в свое купе. Поручик по пути свернул к себе, ему вскоре пора было менять своего товарища в устроенной нами засаде.

– Ну и кто что думает? Какие у кого мысли? – почти весело обратился к нам господин Еренев.

– Иван Порфирьевич, а вы думаете, что один из двух пропавших и есть наш преступник? – догадался дедушка.

– Очень может быть, – согласился Еренев. – Я, по правде говоря, насчет этого Павла – Истомин его фамилия – запрос сделал, но ответа еще не получил.

– То есть его вы более других подозревали? – не унимался мой дед.

– Почему бы и нет? Следует он из Иркутска, а это, как вы помните, дополнительный повод для подозрений. Кто он таков, толком неизвестно, но, едва попав на железную дорогу, оказался именно в этом привилегированном поезде. Имел возможность перемещаться по вагонам свободно. Мог – это ему сделать было все же проще, чем любому пассажиру, – универсальный ключ раздобыть. Возможно, в прошлом был связан с криминальными элементами. Этой ночью вел себя странно и несколько раз отлучался. Наконец, сам факт его исчезновения! Неужто этого мало?

– Но ведь и купец исчез? – решил до конца не сдаваться дедушка.

– Исчез. И он тоже мог бы, если вы к этому клоните, Афанасий Николаевич, подойти на роль преступника. Шута горохового и пьяницу мог разыграть. Ну и по поезду по ночам разгуливать мог. Одно непонятно: лежал-лежал, скрытничал, потом взял и устроил своей персоне повышенное внимание кутежом и шумом. С нормальным положением дел, то есть с тем, что он не является преступником, это как-то правильнее согласуется.

– Может, он, привлекая к себе внимание, отвлечь нас от чего-то хотел? – гнул свою линию дедушка. – Но главное не в том. Ехать ему до конца, а он вдруг исчез.

– Хорошо, – заулыбался Еренев. – Давайте-ка прикинем все события этой ночи во времени. Нападение на вас совершено около двух часов с четвертью. Купца в последний раз видели около двух пополуночи. Вроде его появление здесь начинает выглядеть вполне вероятным. Но вероятно и другое. Мог господин купец не вовремя подвернуться преступнику, если он сам не является им? Телосложением он довольно тщедушен, а наш Павел Истомин ящики и чемоданы с легкостью ворочает. Вот и вышвырнул свидетеля из поезда. Вон господа офицеры именно так с шулером и поступили. Ну а то, что ключ у преступника имелся или на крайний случай отмычка, чтобы любую дверь открыть, так это для нас с вами давно не новость. И вот преступник, потерпев фиаско с покушением на вас и не сумев пробраться в нужное место, избавился от случайного свидетеля, дождался станции Камышлов, потерпел до поры, когда на него перестанут обращать внимание, и скрылся. Слишком ему опасно стало оставаться.

Все выглядело очень убедительным, особенно для дедушки.

– Ох! – вздохнул он полной грудью. – Даже дышать стало легче!

– А вот подождите расслабляться, Афанасий Николаевич, – неожиданно остановил его Иван Порфирьевич, – все это только версия. На самом деле мы ничего не можем знать достоверно.

– А значит, и засаду пока оставляем на месте, – подсказала я.

– Само собой. Раз уж затеяли это дело, доведем до конца. Но главное, нельзя нам терять бдительности! Хотя и мне задышалось легче.

Я подумала, рассказать ли о своих выводах сейчас или все же дождаться телеграммы от Пети? Решила подождать. До этих событий с исчезновением двух человек сразу у меня было свое мнение насчет личности преступника. Сейчас оно стало куда менее твердым. Поэтому я сказала о другом, но тоже важном:

– Пора нам обыск в соседнем купе устроить, там уж повыветрилось все.

Иван Порфирьевич кивнул, а дедушка стал протестовать. Они заспорили, и спор привел к тому, что обыск они устроят без меня. Я промолчала, было у меня предчувствие, что обыск завершится ничем, но пока он будет идти, все убедятся, что опасности отравиться уже нет и меня все равно позовут.

Мужчины ушли, а я стала тот же обыск проводить мысленно. Благо что эти два купе ничем друг от друга не отличались, и можно было спокойно обдумывать, что и куда удобнее спрятать, а следовательно, где в первую очередь нужно искать.

Перво-наперво нужно решить, что мог спрятать покойный Михаил Наумович Соболев. Драгоценности, деньги, ценные бумаги я уже давно отставила в сторону. Слишком мал шанс, что они могли при нем быть. Но главное, не верила я, что преступник станет столько сил прикладывать, так невероятно рисковать, чтобы добыть какие-то там ценности! При том, что в соседнем с покойным банкиром купе их у милейшей Софьи Яковлевны можно сгребать лопатой. Нет, не стал бы из-за денег и драгоценностей преступник рисковать. Особенно «мой» преступник. Опять же не выходил у меня из головы тот крохотный эпизод, когда господин Соболев, прежде чем разрешить нам с Машей расположиться у него, зашел к себе и вернулся, что-то пряча в задний карман брюк. Понятно, что это все ж таки мог быть, как пошутил Иван Порфирьевич, тот злополучный изумруд из монастыря или что-то подобное. Изумруд был размером с куриное яйцо, но в кармане уместился бы спокойно. Вот только сидеть спокойно он бы мешал! А господин банкир, как вошел, так, можно сказать, плюхнулся на диван с размаху. Значит, в карман он положил что-то вполне мягкое, без острых краев. И, кажется, пухлое. Я уж давно считала, что это некий важный документ. Порой такой документ может быть кому-то жизненно необходим, тот же Шерлок Холмс, случалось, искал то компрометирующие письма, то бумаги с государственными тайнами.

Итак, дамы и господа, искать нам надо конверт, а скорее даже довольно пухлый пакет с бумагами. Куда его можно спрятать? Начнем сверху вниз и от двери по часовой стрелке. Полка, или ниша над дверью, куда складывают чемоданы? Скорее уж в самих чемоданах правильнее спрятать. А так как их должны были в скором времени перенести, полка стала бы пуста и все на ней было бы видно с одного-единственного взгляда. А за деревянную облицовку так просто не спрячешь, нужно немало труда и времени, чтобы ее снять и поставить на место. Вот в том купе первого класса это нужно будет проверить! Там у покойного было время, а здесь не было. Правда, и у преступника там было время все осмотреть внимательно и все заметить. Уж не глупее меня он должен быть. И раз решил, что там искать бесполезно, а здесь шанс есть, значит, надо про здесь и думать.