– Девочкой я часто вспоминала ту ночь, когда мы играли на сеновале в чмоки, – сказала она. – Считала тот поцелуй помолвкой и много лет ощущала его на губах, пока ждала твоего возвращения. Я всегда верила, что ты вернешься. Ни с кем не целовалась до Коби Рыбака, да и с ним, только чтобы спастись от отца. Коби был хорошим человеком, но я любила его не больше, чем он меня. Мы почти не знали друг друга.

– Меня ты в детстве тоже почти не знала.

Ренна кивнула:

– Как и многого. Не знала, что такое помолвка; не знала, что Лэйни и папа занимаются чем-то плохим.

Ее глаза наполнились слезами, и она не смогла их сдержать.

– Я вижу, кем ты стал и как живешь. У меня нет иллюзий. И все же я могу стать тебе женой. С радостью выйду за тебя, если захочешь.

Он молча смотрел на нее, но взгляд его был красноречив. Арлен наклонился ближе. Он коснулся ее носа своим, и по Ренне пробежала дрожь.

– Иногда я еще чувствую тот поцелуй, – прошептала она, закрыла глаза и разомкнула губы. Мгновение Ренна была уверена, что Арлен ее поцелует, но он отпустил ее руки и скатился. Она удивленно открыла глаза и увидела, что он встал и отвернулся:

– Ты знаешь не так много, как тебе кажется, Рен.

Ренне хотелось выть от досады, но печаль в его голосе смягчила ее сердце. Она вдруг ахнула, вставая на колени:

– Создатель! Ты уже женат!

У Ренны перехватило дыхание, но Арлен посмотрел на нее и засмеялся. Не вежливо, как над шуткой, и не грубо, чтобы обидеть, а от души, затрясся всем телом и даже схватился за Сумеречного Плясуна, чтобы не упасть. Его смех развеял страхи Ренны, и она смогла вздохнуть полной грудью. В ней будто что-то лопнуло, и она расхохоталась вместе с ним, хватаясь за бока и дрыгая ногами. Они долго покатывались со смеху, и напряжение исчезло. Наконец они успокоились и замолчали, прыская только изредка.

Ренна встала и положила ладонь на руку Арлену:

– Если я чего-то не знаю, расскажи мне.

Арлен посмотрел на нее и кивнул. Он снова отстранился и отошел на несколько футов, глядя вниз.

– Здесь, – сказал он через мгновение и пнул землю. – Путь в Недра открывается здесь.

Ренна подошла, всматриваясь мечеными глазами. И точно, из-под ног вился мерцающий дымок.

– Я чувствую его, – сказал Арлен. – Он тянется до самых Недр. Он зовет меня, Рен. Зовет, как мать звала ужинать, и если я захочу…

Он начал таять, словно привидение… или подземник.

– Нет! – крикнула Ренна и вцепилась в него, но руки прошли насквозь. – К демонам его зов!

Через мгновение Арлен сгустился, и Ренна с облегчением выдохнула, хотя его взгляд остался печальным.

– Не краска мешает мне жить нормальной жизнью, Рен. Вот к чему приводит избыток магии. Я теперь больше демон, чем человек. По правде говоря, каждое утро я боюсь, что солнце наконец спалит меня дотла.

Ренна покачала головой:

– Ты не демон. Демону не было бы дела до Лощины Избавителя или Тиббетс-Брука. Демону было бы плевать, что его знакомая девушка умрет, и он не стал бы тратить месяцы своей жизни, чтобы помочь ей.

– Возможно. Но только демон попросил бы эту девушку стать демоницей.

– Ты ни о чем меня не просишь. Теперь я сама выбираю свой путь.

– Тогда хорошенько подумай. Свернуть с него будет нельзя.

Рожер заявил всем и каждому, что пренебрег своим крылом и выбрал для игры на скрипке большую лестницу особняка ради звука, который разносится оттуда по всему зданию. Последнее было правдой, но на самом деле он торчал на лестнице, потому что с нее открывался прекрасный вид на покои Аманвах и Сиквах. Девушки не показывались уже три дня.

И почему ему не все равно? О чем он вообще думал, защищая Сиквах, когда у него был прекрасный повод отвергнуть обеих невест? Разрешив им остаться после попытки убить Лишу? Неужто ему хочется стать зятем демона пустыни? Мысль о браке всегда страшила Рожера. За последние несколько лет он в спешке покинул десятки весей, чтобы избежать ловушки.

«Брак – смерть артиста, – говорил Аррик. – Женщины так и лезут к жонглерам в постель – что ж, нас не убудет. Но едва тебя сговорят, им сразу разонравится все то, что прежде привлекало. Женщины не дадут тебе ни странствовать, ни выступать каждый вечер или когда захочется. Они пожелают знать, с какой-такой целью ты выбираешь самую смазливую девчонку, когда метаешь ножи. Не успеешь оглянуться, как будешь вкалывать плотником и благодарить Создателя, что тебе разрешено петь в седьмак. Спи с кем хочешь, но держи собранную сумку рядом с подушкой и сматывай удочки при первом слове о помолвке».

И все же он без раздумий бросился на помощь Сиквах, а в памяти не меркла дивная гармония их голосов. Рожеру отчаянно хотелось влиться в нее, а когда он вспоминал, как пали на пол девичьи одежды, то нестерпимо хотел кое-чего еще, чего искал только от Лиши с их первой встречи.

Но Лиша не хотела его, а Аррик умер одиноким пьянчугой.

Женщины Аббана время от времени доставляли девушкам еду и выносили горшки, но дверь приоткрывалась лишь на щелочку и неизменно захлопывалась, прежде чем Рожер успевал заглянуть.

Той ночью на алагай’шарак Рожер то и дело нервно поглядывал на Джардира. Каваль поставил Гареда и Уонду сражаться с копьем и щитом бок о бок с другими даль’шарумами, и они неплохо себя показали. Может, Гаред и был слишком неуклюж для шарусака, но в щитовом бою ему не было равных, и никто не мог дотянуться из-за стены меченых щитов копьем дальше, чем он.

Но Рожеру было не по себе без Гареда, пока они с Лишей и Джардиром шли за стеной щитов с несколькими Копьями Избавителя, хотя Рожер окутал их музыкой и демоны держались поодаль. Рано или поздно Джардир спросит, как Рожер намерен поступить с его дочерью и племянницей, и если ответ ему не понравится, насилия и смерти не избежать. Смерти Рожера.

Впрочем, Джардир пока думал только о Лише и не сводил с нее глаз, как пылкий влюбленный. Разумеется, это еще больше беспокоило Рожера, особенно когда он замечал ответные взгляды Лиши. Он не дурак. Он знает, что они означают, даже если Лише невдомек.

Рожер с облегчением выдохнул, когда наступление закончилось и всех отпустили в город. Он был неописуемо жалок, его пальцы онемели от игры, и каждая мышца его тела болела. Он насквозь промок от пота и перемазался жирной копотью горящих демонов.

Гаред и Уонда порозовели от демонической магии, свежие, будто только что проснулись, – тошно смотреть! Рожер ни разу не пробовал магию на вкус. Он видел, как тает Меченый, слышал от него о зове Недр и с тех пор страшился магии. Уж лучше отгонять демонов музыкой и бросать в них ножи.

Но за последний год в Лощине Избавителя влияние магии на тех, кто регулярно к ней приобщался, стало очевидным. Они были сильнее. Быстрее. Не болели и не уставали. Молодежь быстрее взрослела, старики молодели. А Рожер, напротив, совершенно выбился из сил.

Спотыкаясь, он побрел в свою спальню в надежде забыться хотя бы на пару часов, но в его комнате сладостно благоухали красийские масляные лампы. Странно. Когда он уходил, лампы были потушены. На прикроватном столике стоял кувшин холодной воды и лежал свежий теплый хлеб.

– Я велела Сиквах приготовить тебе ванну, нареченный, – послышалось рядом.

Рожер испуганно вскрикнул и развернулся с метательными ножами наготове, но то была всего лишь Аманвах. Сиквах стояла рядом с ней на коленях у большой ванны, исходящей паром.

– Что вы делаете в моей комнате? – спросил Рожер и попытался убрать ножи, но руки его не слушались.

Аманвах грациозно опустилась на колени и коснулась лбом пола.

– Прости меня, нареченный. В последнее время я была… нездорова и во всем полагалась на Сиквах. У меня сжимается сердце при мысли, что мы не могли о тебе позаботиться.