Поэтому он лежал на земле и молился, чтобы восстановилось дыхание, чтобы остаться в живых, чтобы достало сил и чтобы с Кингом ничего не случилось.

Кинг с облегчением вздохнул, когда понял, что Питер Марлоу добрался до джунглей. Он встал, начал отряхиваться от грязи и тут же рядом с ним оказался Грей с полицейским.

– Стой!

– Кто, я? – Кинг как будто всматривался в темноту, пытаясь узнать, кто говорит. – А, это вы. Добрый вечер, капитан Грей. – Он оттолкнул от себя руки полицейского. – Убери от меня лапы!

– Вы арестованы! – заявил Грей, потный и грязный от погони.

– За что, капитан?

– Обыщите его, сержант.

Кинг спокойно подчинился. Теперь, когда денег с ним не было, Грей ничего не мог поделать. Ничего.

– У него ничего нет, – сказал полицейский.

– Обыщи кювет. – Потом Кингу:

– Где Марлоу?

– Кто? – вежливо переспросил Кинг.

– Марлоу! – заорал Грей. – Денег у этой свиньи нет и Марлоу тоже нет.

– Вероятно, пошел прогуляться, сэр. – Кинг был вежлив, его ум был сосредоточен целиком на Грее и на сиюминутной опасности. Он чувствовал, что она не миновала полностью, и рядом со стеной тюрьмы стояла группа злобных привидений, мгновение назад следивших за ним, прежде чем исчезнуть в темноте.

– Где ты спрятал деньги? – говорил Грей.

– Какие деньги?

– Деньги от продажи бриллианта.

– Какого бриллианта, сэр?

Грей понял, что на данный момент он проиграл. Надо искать и найти Марлоу с деньгами. «Ладно, ублюдок, – думал Грей вне себя от ярости, – хорошо, я дам тебе уйти, но я буду следить за тобой, и ты выведешь меня на Марлоу».

– На сегодня все, – сказал Грей. – Ты переиграл нас на этот раз. Но будет другой раз.

Кинг, посмеиваясь, вернулся к себе в хижину. «Ты думаешь, я приведу тебя к Питеру, не так ли, Грей? Но ты, черт возьми, так же ловок, как и наивен».

В хижине он увидел Макса и Текса. Оба были встревожены.

– Что случилось? – спросил Макс.

– Ничего. Макс, найди Тимсена. Передай ему, пусть подождет под окном. Я поговорю с ним там. Скажи, чтобы не заходил в хижину. Грей все еще следит за нами.

– Хорошо.

Кинг поставил кофе. Сейчас его ум включился в работу. Как произвести обмен. Где? Что делать с Тимсеном? Как отвести Грея от Питера?

– Ты хотел меня видеть, приятель?

Кинг не повернулся к окну. Он просто оглядел хижину. Американцы поняли приказание и ушли. Он смотрел, как уходил Дино, и улыбнулся в ответ на его кривую улыбку.

– Тимсен? – спросил он, занимаясь приготовлением кофе.

– Да, приятель?

– Я должен перерезать твое поганое горло.

– Это была не моя вина, приятель. Что-то пошло не так...

– Ну да! Ты хотел подучить и деньги, и бриллиант.

– Попытаться всегда можно, приятель, – прищелкнул языком Тимсен. – Этого больше не будет.

– Ты дьявольски прав. – Кингу нравился Тимсен. Хорошо знает свое дело. Конечно, попытаться можно, но не тогда, когда ставки так высоки. И ему нужен Тимсен. – Мы совершим обмен в течение дня. Тогда не будет никаких «ошибок». Я сообщу тебе когда.

– Хорошо, приятель. Где англичанин?

– Какой англичанин?

Тимсен рассмеялся.

– До завтра!

Кинг выпил кофе и приказал Максу караулить. Потом осторожно выбрался из окна и, стараясь держаться тени, добрался до стены тюрьмы. Он шел медленно, чтобы не быть замеченным, но не слишком осторожно. Он засмеялся про себя, почувствовав, что за ним идет Грей. Он умело притворялся, перебегая между хижинами, все время меняя направление. Грей неуклонно следовал за ним по пятам, Кинг вывел его к воротам тюрьмы, а потом через ворота в тюремные коридоры. Наконец Кинг пришел к камере на четвертом этаже и с деланной озабоченностью прошел в камеру, оставив дверь полуоткрытой. Примерно каждые пятнадцать минут он открывал дверь и беспокойно высовывался в коридор; так продолжалось до тех пор, пока не пришел Текс.

– Все чисто, – сказал Текс.

– Хорошо.

Питер вернулся целым и невредимым и не было необходимости притворяться дальше, поэтому Кинг вернулся к себе в хижину и подмигнул Питеру Марлоу.

– Где вы были?

– Решил посмотреть, как вы поживаете.

– Хотите кофейку?

– Спасибо.

В дверях появился Грей. Он ничего не сказал, просто смотрел. Питер Марлоу был одет только в саронг. Карманов в саронге не было. Его нарукавная повязка была на месте.

Питер Марлоу поднес чашку к губам, пил кофе, и все это время глаза его были прикованы к Грею. Потом Грей скрылся в ночи.

Питер Марлоу утомленно поднялся.

– Думаю, пора спать.

– Я горжусь вами, Питер.

– Вы намерены выполнить свое обещание, не так ли?

– Конечно.

– Спасибо.

Этой ночью Кингу не давала покоя новая проблема. Как, черт побери, может он сделать то, что пообещал сделать?

Ларкин в тревоге шагал к хижине австралийцев. Он беспокоился за Питера Марлоу – рука мучила его невыносимо. Ларкина тревожил и старина Мак. Прошлой ночью он разговаривал и кричал во сне. Да и сам он измучился из-за Бетти. Дурные сны одолевали его несколько последних ночей, сплошные кошмары, в которых переплелись он и Бетти, она в постели с другими мужчинами, и он слышал, как она смеялась над ним.

Ларкин вошел в хижину и подошел к Таунсенду, лежащему на койке.

Глаза Таунсенда заплыли, лицо было исцарапано, а руки и грудь в синяках и ссадинах. Когда он открыл рот, чтобы ответить, Ларкин увидел кровавую дыру там, где должны быть зубы.

– Кто это сделал, Таунсенд?

– Не жнаю, – прохрипел Таунсенд. – На меня напали из жасады.

– Почему?

Слезы градом катились из глаз на синяки.

– Я... я... ничего не жделал. Я не... жнаю.

– Мы одни, Таунсенд. Кто сделал это?

– Я не жнаю, – он застонал, рыдая. – О, Бозе, они ижбили, ижбили меня.

– Почему на вас напали?

– Я... я... – Таунсенду хотелось кричать:

– «Бриллиант, у Меня был бриллиант». Ему хотелось, чтобы полковник помог ему поймать сволочей, которые украли бриллиант. Но он не мог рассказать о камне, потому что полковник захотел бы узнать, где он его взял, и тогда ему пришлось бы сказать о Гёбле. И тогда возникли бы вопросы о Гёбле. Откуда у него камень – от Гёбла. Тот, который покончил с собой? Тогда наверняка скажут, что это было не самоубийство, а убийство, но это не так, по крайней мере Таунсенд так не думал, но кто знает, может быть, кто-то прикончил Гёбла из-за бриллианта. Но в ту ночь Гёбла не было на месте, и я нащупал кольцо в его тюфяке, вытащил его оттуда и вынес в ночь. Никто ничего доказать не может – так уж получилось, что Гёбл ночью покончил счеты с жизнью, поэтому шума не было. За исключением, может быть, того, что Гёбла убил я, убил тем, что украл камень, может быть, это был последний удар для Гёбла, сначала его выгнали за то, что он украл еду, а потом у него у самого украли бриллиант. Быть может, от этого он лишился разума, бедняга, и заставил себя прыгнуть в выгребную яму! Но кража пайков – бессмыслица, особенно когда у человека есть бриллиант, который можно продать. Бессмыслица. Все бессмыслица. За исключением того, что, возможно, я был причиной смерти Гёбла, и я проклинаю себя снова, снова и снова за кражу бриллианта. С тех пор как я стал вором, я утратил покой, покой, по кой. И сейчас, сейчас я рад, рад, что он ушел от меня, его украли у меня.

– Я не знаю, – рыдал Таунсенд.

Ларкин понял бесполезность своих расспросов и оставил Таунсенда с его болью.

– Ах, простите, отец, – сказал Ларкин, когда едва не сбил отца Донована с лестницы.

– Привет, старый приятель. – Отец Донован был похож на привидение, изнурен до предела, глаза его глубоко ввалились и стали равнодушными. – Как вы? Как Мак? А малыш Питер?

– Отлично, спасибо, – Ларкин кивнул головой в сторону Таунсенда. – Вы что-нибудь знаете об этом?

Донован посмотрел на Таунсенда и мягко ответил:

– Я вижу человека в горе.