– Да, хозяин, – отозвался Мамай. – Я даже входил к нему в квартиру и все там проверил.

– Как же тебе удалось? – искренне удивился Савелий. – Там два серьезных замка.

Мамай широко улыбнулся:

– А кто учитель-то, хозяин?

– Ладно, дальше. Что увидел?

– Ничего особенного, только в шкафу костюмчик коричневый висел, а на нем пуговички нет! Оторвалась! Все сошлось, хозяин. Как ты говорил, так оно и есть.

– Ты ничего не забыл?

– Сделал все, как надо, хозяин. Можешь не переживать.

Савелий посмотрел на часы. Елизаветы все не было. Примеривает где-то очередной наряд. В прошлое воскресенье вернулась с горящими глазами и возбужденно рассказывала о том, что ей удалось купить шляпку, о которой она мечтала еще с девичества.

Савелий вытащил картины. С минуту любовался шедеврами, после чего вновь бережно свернул холсты. Затем достал «браунинг» с удлиненным магазином, сунул его под ремень. Важно как следует подготовиться к встрече, не упуская при этом любую мелочь. Иначе последствия могут быть весьма печальными.

Савелий еще раз нервно посмотрел на часы. Ждать Елизавету не имело смысла, время поджимало.

Мамай топтался во дворе, ждал Савелия. Заметив вышедшего хозяина, расторопно направился к пролетке. Деловито хлопнул по крупу лошади и молодцевато вскочил на козлы, взял вожжи и несильно встряхнул.

– Поехали! – негромко приказал Родионов, устроившись в пролетке.

На этой неделе Савелия посетил аббат Мессиан. Он уверенно постучал в дверь и, дождавшись разрешения, вошел, смиренно сложив ладони.

– Вы не надумали, сын мой? – вместо приветствия спросил священник.

– О чем вы, святой отец?

– Вы должны отдать мне заговоренную картину.

– Зачем она вам?

– Ее нужно сжечь. Разве мало она принесла страданий?

– Я подумаю, – ответил Савелий.

– У вас мало времени, – напомнил аббат, – если не сделать этого сейчас, то завтра может быть уже поздно. Она погубит вас!

Разговор этот почему-то не отпускал Савелия, и на предстоящую встречу он отправился с самыми дурными предчувствиями.

До моста Александра III, где была назначена встреча, доехали легкой рысцой.

– Сделай кружок по набережной и мосту, – распорядился Савелий, – мало ли что! Не люблю я неприятных сюрпризов.

– Как скажешь, хозяин. – Мамай развернул пролетку и направил лошадь в сторону моста.

Савелий глянул вниз – серая мерцающая поверхность воды. Вот рядом с берегом, неторопливо покачиваясь, проплыло бревно с ободранной корой. На нем, проявляя чудеса акробатики, топтались две чайки. Набережная немноголюдна: несколько фланирующих пар да ветхозаветная старушка, кормящая голубей. Ничто не предвещало опасности.

– Останови, – приказал Савелий, когда пролетка съехала с моста.

Впереди эспланада Инвалидов.

Савелий спустился по каменным ступеням к реке. У парапета его ждал молодой человек, с жиденькой бородкой и в длинном сюртуке. Он чем-то напоминал студента, проживающего на скудную государственную стипендию. И только дорогие кожаные туфли свидетельствовали о том, что это не так. Вокруг никого, если не считать художника с взлохмаченной шевелюрой и огромными усами. Но он был увлечен арочным проемом моста и ни на что не обращал внимания.

Савелий подошел ближе.

Так вот он – неуловимый Вольдемар, он же граф Строганов, он же дворецкий графа д'Артуа, он же командор масонской ложи, он же... Но Савелию нужны были последние доказательства.

Родионов вежливо поклонился. Вольдемар ответил небрежным кивком и сразу приступил к делу:

– Вы принесли картины? Настоящие картины?..

– Да, принес, – после некоторой паузы отвечал Савелий, приподняв рулон, который держал в руках. – Меня несколько удивляет, почему вы предпочли встретиться именно здесь? Для такого серьезного разговора можно было бы подыскать более укромное местечко.

Вольдемар улыбнулся:

– Здесь на нас никто не обратит внимания. Мы с вами всего лишь двое прохожих, которые разглядывают достопримечательности Парижа. Разрешите взглянуть?

Савелий не торопился:

– А как же мои условия?

– Прошу покорнейше извинить меня, – спохватился Вольдемар. – Давайте отойдем под мост. Мало ли... – Протянув Савелию пакет, он сказал: – Здесь деньги, можете пересчитать. Теперь ваша очередь.

Он слегка повернулся боком, и Савелий обратил внимание на его уши – узкие, почти кошачьи. Савелий вспомнил, где он впервые повстречал этого человека, – в фойе театра. Правда, тогда у него была борода и коротенькие черные усики. Но, надо полагать, это был грим.

Под мостом было прохладно, от воды дышало сыростью. Над головой что-то загрохотало – проехал тяжелый тарантас.

Савелий протянул рулон.

– Посмотрите.

Вольдемар взял рулоны, слегка развернул один холст и, заметив на его обратной стороне три таинственных знака, довольно улыбнулся.

– Это она! Мадонна... Она красива, не правда ли? – Развернул другую. Слегка нахмурившись, кивнул. – Все в порядке.

– Значит, вы и есть тот самый загадочный хозяин картин?

– Выходит, что так... Вы знаете, почему я пригласил вас именно под мост? – неожиданно спросил Вольдемар.

– Почему?

– Я разбираюсь в этих знаках. Они утверждают, что я, как хозяин этих картин, должен убить человека, который передаст мне их.

– Вы шутите?

– Нисколько. Магические знаки – штука очень сильная.

Савелий увидел ствол «кольта», направленный ему в живот.

– Хотите убить точно так же, как проделали это с Чернопятовым.

– Вы и об этом знаете. Похвально! Быдло, которое хотело стать масоном. Впрочем, ничего удивительного. Он всегда тянулся к привилегиям. Он получил то, что заслуживал, предав родителя, который его любил... по-своему. Эти картины я знал с детства, они висели в кабинете моего отца. И мой сыновний долг вернуть их домой. А Чернопятов... – Поморщившись, он добавил: – ...Мой сводный брат подбил Барановского выкрасть их, переправить в Париж и спрятать в банке, где работал. Якобы для того, чтобы подыскать для шедевров хорошего покупателя. И таким образом они вышли на «графа д'Артуа» и подсунули ему фальшивки. С этого самого момента их участь была предрешена. А потом мой братец вознамерился выкрасть эти картины из банка для себя, к чему привлек и вас. Но вы оказались хитрее.

– Был убит еще и художник, – напомнил Савелий.

– С чего вы решили, что это сделал я?

– Я был в потайной комнате, когда это произошло.

– Ах, вот как! – слегка удивился Строганов. – А вы не задумывались, почему Чернопятов обратился именно к этому художнику?

– Объясните.

– Дело в том, что художник тоже был воспитанником моего отца. Строганов, рассмотрев в юноше талант, отправил его учиться в Париж. Обратно тот уже не вернулся. Так что Чернопятов и художник знали друг друга с детства. Чернопятов дал ему картины, чтобы тот сделал с них копию. Когда же работа была завершена, то художник вернул ему фальшивки, а себе оставил оригинал. Мой сводный братец так и не понял, что таскал с собой копию.

– Вот, значит, как.

– Теперь вы знаете много. Иногда это мешает. Не грустите, – белозубо улыбнулся Строганов. – Не вы первый и не вы последний.

– Как вас называть: Строгановым или, быть может, Янычаром? – спросил Савелий.

– О! Вы знаете и об этом. Так вы опаснее, чем я полагал... У меня много имен. Можете называть Вольдемаром, как и прежде... Можете Янычаром. Теперь это не имеет никакого значения. Во всяком случае, для вас.

– Вы решили избавиться от всех свидетелей?

– Можете назвать это и так. – Ствол пистолета поднялся чуть выше, теперь он смотрел в самое сердце Савелия.

– Зачем же вы убили Артуа?

– Он мешал нам. Так же как и вы. Жаль, что я не остановил вас раньше!

Набережная продолжала безмятежно жить своей жизнью. Одна пара, опершись о парапет, о чем-то разговаривала, наблюдая за течением реки. Другая – стояла у стены дома, закрывшись от солнца широким зонтиком.