– Хочу сказать, что если он что-то задумал, то никогда не останавливается. После себя он оставляет горы трупов и ни одного свидетеля. Так что советую вам поберечься, Савелий Николаевич.

– Вы меня озадачили... Это случайно были не вы во дворе, завешенном простынями?

– Верно, я, – легко согласился Григорий Васильевич. – Мне стало любопытно, чем же вы занимаетесь, и я проследил за вами. Но на следующее утро узнал, что художник, которого вы навещали, был убит!

– Вы подозреваете, что это сделал я? – спросил Савелий.

– Боже упаси, как вы могли подумать о таком! Мне стало известно, что этот художник тоже занимался подделками. С того времени я почувствовал к своей персоне чей-то очень пристальный интерес. Возможно, меня кто-то засек около мастерской. И вот сегодня попытались убить. Я знаю, что они не остановятся на этом. Так что предлагаю действовать сообща. Вы принимаете мое предложение? – спросил Григорий Васильевич.

– Я с вами, генерал, – без всяких колебаний ответил Савелий.

Губы генерала Аристова разошлись в добродушной улыбке:

– Значит, я не ошибся в вас! Давайте скрепим нашу дружбу еще одной бутылочкой. У меня имеется прекрасный портвейн!

Взглянув еще раз в зеркало, Савелий остался доволен – выглядел он совершенно неузнаваемым. Вот что делают с человеком искусно приклеенная борода и хорошо прилаженный парик. Молодец, Елизавета, постаралась! В коротеньком тулупчике и широких штанах он напоминал лоточника, торгующего овощами.

Не было ничего удивительного в том, что он появился в квартале, где традиционно проживали обеспеченные люди. Свежие овощи им доставляли на дом. Наверняка некоторые из них были его постоянными клиентами, и расторопный лоточник старался вовремя доставить свой товар. Заложив руки за спину, будто бы обремененный мыслями об урожае, он топал по улице к трехэтажному особняку. На него никто не обращал внимания. Лишь редкий прохожий, скользнув безразличным взглядом по его сутулой фигуре, шел дальше, тут же позабыв о встрече.

Чуть приостановившись, Савелий посмотрел по сторонам. Улица была почти безлюдной, не считая немногих молодых пар, увлеченных друг другом, а потому ничего не замечающих вокруг. Можно было предположить, что роскошные особняки необитаемы, так здесь тихо. Впрочем, нет, в окнах второго этажа ближайшего дома чуть колыхнулась занавеска, – этот жилой! – и Савелий увидел внимательные глаза. Он почувствовал себя неуютно. Некто взирал на него с откровенным любопытством. Он прошел чуть дальше, а когда неизвестный наблюдатель отошел от окна, распахнул калитку и прошел к соседнему дому.

Вряд ли кто узнал в нем бывшего хозяина дома. Поднявшись по ступеням, он отомкнул дверь собственным ключом и уверенно прошел в гостиную. Внутренне он был готов к чему-то подобному, – в комнатах царил хаос. Шкафы распахнуты, вещи выброшены на пол, паркет безжалостно разворочен. А старинный диван, так украшавший гостиную, безжалостно вспорот, и из его нутра выпирают металлические пружины.

Савелий удовлетворенно хмыкнул: не нашли, иначе не сотворили бы такого погрома. Выглянув в окно, Родионов убедился в том, что улица по-прежнему безлюдна. Отрадно, что никто не врывался в дом, не угрожал ему оружием и не пытался арестовать. Очевидно, в этот вечерок у полиции отыскались дела и поважнее.

Поднявшись на второй этаж, Савелий невольно чертыхнулся. Угнетающее это зрелище – разоренное жилище. Вещи не просто разбросаны – они изрезаны! Незваные гости явно были огорчены отсутствием хозяина и не поленились потратить на разгром массу времени.

Под ногами рассерженно хрустело разбитое стекло. Картины со стены тоже сорваны – искали тайник, кретины!

Подняв перевернутый стул, Савелий сел на него и стал ждать. Худшее место для свидания придумать трудно, но так распорядился автор записки, а он, судя по содержанию, знал много.

Савелий вытащил часы и щелкнул крышкой: девять часов вечера.

Он еще раз осмотрелся. А это что такое? В груде разбитого стекла он вдруг увидел монету желтого металла. В центре небольшое отверстие для шнурка. Многим такие монеты служат в качестве талисманов. Осторожно, стараясь не пораниться о битое стекло, Савелий поднял монету и поднес к глазам. На монете была отчеканена морская змея, стянутая в крепкий узел. Некогда Савелий интересовался мистическими знаками, такой символ мог означать только одно: «никто не смеет меня тревожить!». Такой монеты в его доме прежде не было, Савелий мог ручаться.

А может, монета была оставлена сознательно, в качестве предупреждения? Ладно, поживем – увидим!

Савелий спустился на первый этаж, осмотрел лестницу. Третья ступень сверху. Именно под ней и был тайник. Он был небольшим, едва хватало на то, чтобы спрятать небольшую шкатулку с драгоценностями да плотно свернутое полотно. Выдвинув доску, Савелий сунул руку в проем...

Уф... пальцы уперлись в полотно.

– Господи, какой кошмар! – услышал Савелий чей-то голос.

Резко обернувшись, он увидел Барановского, стоящего в дверях.

– Как вы сюда вошли?

– Через дверь, милейший, – насмешливо ответил Барановский. – Вы так нервничали, что забыли закрыть за собой дверь. А нужно было бы понадежнее как-то поступить, на ключик, что ли, запереться. А я ведь знал, что вы придете.

– Что вам от меня нужно? – вставил Савелий доску на место.

– Я вижу, у вас там пистолетик за пазухой припрятан. Не пальнули бы сдуру-то! Чай, не мокрушник, а потом, у меня к вам и в самом деле очень серьезное дельце имеется.

Выглядел Барановский вполне добродушно, даже улыбался.

Савелий с удивлением обнаружил, что господин Барановский выше его почти на полголовы. Странно, прежде он не замечал за ним подобной величавости.

– Вы знаете, кто это сделал? – спросил Родионов, кивнув на разбросанные по комнате вещи.

Барановский хмыкнул:

– Догадываюсь.

– Следовательно, вы знаете, кому принадлежит эта вещица? – разжал Савелий ладонь.

Родионов готов был поклясться, что на лице Барановского мелькнул настоящий страх, когда он увидел завязанную в узел змею.

– Вы нашли ее здесь?

Лицо «фабриканта» приняло беззаботный вид. Теперь трудно было поверить, что золотая монетка могла вызвать у него такое смятение. Тимофей Барановский даже улыбнулся, – получилось вполне искренне. Можно было бы поверить его благодушию, если бы Савелий не видел лица Барановского всего лишь несколько секунд назад.

– Да.

– Любопытная вещица... Позвольте? – протянул он ладонь.

Савелий передал ему золотую монету.

– Вам она знакома?

Барановский насторожился:

– С чего вы взяли?

– Да так... Показалось!

Барановский вернул монету и произнес:

– Давайте быстрее уходить отсюда. У меня есть основание полагать, что вам грозит нешуточная опасность... Да и мне тоже! А знаете, я вас в этом наряде не сразу и узнал.

Барановский неожиданно улыбнулся, и Савелий поверил, что в этот раз его улыбка была искренней. Впрочем, хорошо, что он успел закрыть тайник. Похоже, что его гость ничего не заметил.

Вышли на улицу.

Париж понемногу погружался во тьму. Мрак уверенно забирал в свои вязкие объятия крыши домов, кресты на соборах, ажурные ограды, оставляя взору лишь нечеткие контуры строений. Савелий посмотрел в окна соседнего дома, где час назад разглядел чьи-то внимательные глаза. Проемы окон были черны и оттого казались особенно неприветливыми. От дома веяло суровостью и нешуточной опасностью.

Просто дьявольщина какая-то! Наваждение... Мало ли кто может смотреть в окна?

– Значит, это вы прислали мне записку?

– Да.

– Так что вы мне хотели сказать? – поинтересовался Савелий, когда пауза затянулась.

Тимофей Барановский заметно нервничал. Он даже не пытался скрывать свое состояние, – пальцы левой руки беспокойно прошлись по отвороту пиджака вверх, остановились у шеи, уцепились за пуговицу и принялись беспокойно теребить ее. Савелий подумал, что если так будет продолжаться еще минуту, то Барановский просто испортит свой наряд.