Савелий нервно расхохотался:

– Занятная получается история. Меня могут убить масоны, потому что какой-то колдун начертил и заговорил эти знаки несколько столетий назад. Я правильно вас понял?

Священник не разделял веселья Савелия. Он ответил сдержанно и сухо:

– Да.

– Но какое отношение к масонам имею я? Ведь я же их совершенно не знаю.

– Это ничего не значит. Зато они могут вас знать. Они всюду!

– А если мне переговорить с этими самыми масонами? Я слышал, отец Мессиан, что вы имеете с ними связь, – осторожно осведомился Савелий.

Священник отвел глаза.

– Люди преувеличивают мою значимость, я всего лишь скромный служитель церкви. А масоны, как вам известно, очень закрытая организация.

– Но есть пути, ведущие к любым дверям.

– Насколько я понимаю, вы говорите о деньгах, сын мой? – откровенно спросил аббат.

– Простите, святой отец, я не хотел вас оскорбить.

– Вы меня не оскорбили... Здесь совсем иное, – ответил аббат после некоторой паузы. – Мы живем в этом грешном мире, а следовательно, не можем отстраниться от него и должны считаться с навязанными законами.

– Теперь такой вопрос: сколько это будет стоить? И пожалуйста, святой отец, говорите так, как есть, безо всякого лукавства!

– Ну-у, я полагаю, не менее трехсот тысяч франков, – после раздумья протянул монах.

Савелий едва сдержался, чтобы не крякнуть. Не карманная сумма, прямо надо заметить.

Заметив растерянность Родионова, аббат продолжал все тем же серьезным голосом:

– Эти деньги пойдут на реконструкцию храма. Он изрядно обветшал.

Грешно было бы думать, что старый монах надумал взять деньги себе. Такие лица, как у старца, встречаются только у святых. Судя по усталому виду аббата, время, отведенное для земного бренного существования, он проводит в усердных молитвах, преодолевая всевозможные искушения и совершая немыслимые подвиги над телесной сущностью. Дух должен торжествовать над телом. Францисканец, одним словом!

– Хорошо, я согласен дать такие деньги, если действительно состоится моя встреча с одним из руководителей ложи.

Старик хитро улыбнулся:

– Спрашивайте, сын мой, что вас интересует. Я и есть один из руководителей братского союза.

– Право, вы ведете себя, как мальчишка, – сдержанно укорил Савелий генерала. – Вам не стоит так переживать. Все пройдет очень хорошо.

Генерал Аристов достал белоснежной платок и промокнул испарину на лбу.

– Вы же убедились, что это за человек! С ним нужно держать ухо востро, – встрепенулся генерал. – Он не догадается?

Савелий Родионов утвердительно кивнул:

– Не беспокойтесь, все в порядке! Я отрезал всего лишь узенький кусочек, несколько сантиметров в длину. Для картины это не страшно.

Несмотря на прохладу, генерала прошибал пот. Григорий Васильевич потянулся было вновь за платком, а потом, начихав на светские приличия, вытер со лба обильный пот рукавом.

– Насколько мне известно, он прекрасно разбирается в живописи. По одному плетению ниток на холсте способен определить, в каком веке была написана картина.

Савелий улыбнулся:

– На это и рассчитано. – Родионов посмотрел на часы. Оставалось пятнадцать минут. – Он не должен вас видеть, я пойду один. Не возражайте, так надо!

– Ну, если вы, конечно, настаиваете, – неодобрительно крякнул Аристов, – тогда другое дело.

– Да, Григорий Васильевич, я настаиваю, а потом, так будет лучше... Сами понимаете.

– А знаете, я понял, что картины у вас, – неожиданно сказал генерал.

– И как же вы догадались? – улыбнулся Савелий.

– Я думаю, что вы побывали в банке дважды. Возможно, и трижды. При вашем-то «медвежатниковском» таланте... Так вот. Вы знали про картины. Откуда, как – об этом я могу только догадываться. Во всяком случае, вы взяли саквояж и полотна. Затем заменили драгоценности фальшивками. А с картин заказали кому-то сделать копии. Возможно, несколько. Все это вы положили назад в хранилище. Ну и потом сделали ограбление, так сказать, для Чернопятова. Тот ни о чем не догадался и удрал с фальшивыми бриллиантами и фальшивыми полотнами. Да еще, дурачок, радовался, что провел вас. А вот хозяин картин – человек серьезный, он взялся уничтожать всех – возможных копиистов, коллекционеров. Ярость – плохой советчик. Но, поверьте, это очень опасный человек. Он еще выйдет на вас... Ну, что вы на это скажете?

– Мне нечего добавить. – Савелий махнул тростью проезжавшему мимо извозчику и, когда тот остановился, лихо натянув поводья, небрежно сказал: – На улицу Риволи.

– Как скажете, мсье, – отозвался извозчик, широко улыбнувшись, и, весело взмахнув бичом, поторопил пегих лошадок.

Это вам не унылая российская физиономия, где каждый возница смахивает на разбойника с большой дороги. Вот оттого-то там и лезут в голову невеселые мысли, кажется, завезет сейчас он тебя куда-нибудь на окраину да стукнет гирькой по темечку.

Это – Париж!

Здесь каждый извозчик уверен, что за добрую улыбку клиент набрасывает пару франков сверху. А заплати ему побольше, так он не только довезет до места, но еще и на собственном горбу затащит хоть на крышу дома, будь он высотой с пирамиду Хеопса.

Вскоре они уже были на месте.

Савелий поблагодарил и торжественно, словно это был чек на миллион франков, вручил кучеру чаевые.

– О! Вы щедры, мсье! – Французские извозчики умеют не только улыбаться, но еще и благодарить. – Вы наверняка русский?

– С чего вы взяли? – не спешил сознаваться Савелий.

– Только русские могут давать на чай такую сумму. – И, показав в широкой улыбке безупречные зубы, добавил: – Если мне сегодня попадется еще парочка таких клиентов, то уже завтра на вырученные деньги я смогу купить собственный дом!

Савелий не случайно выбрал место для встречи на площади Пирамид, что на улице Риволи, окруженной с трех сторон домами с арками. Через арки хорошо виден любой прохожий, направляющийся к площади, а если Савелия вдруг ожидает неприятный сюрприз, то он непременно заметит его. Однако на площади никого не было, если не считать застывшую в меди Жанну д'Арк верхом на жеребце.

Родионов встал за колонну под аркой и принялся наблюдать. Вот к конной статуе подошли три человека: двое мужчин и женщина. Эти не похожи на людей графа. Наверняка какие-нибудь туристы из южных провинций. Вот они о чем-то негромко заговорили, восторженно повздыхали, показывая пальцами на поднятый в руке Жанны стяг, и, положив скромный букетик гвоздик к подножию, чинно удалились.

Савелий нервно посмотрел на часы. Однако господин граф задерживается. Наверное, он очень высокого мнения о себе, если думает, что его будут дожидаться сутки напролет.

– Мсье, – услышал Савелий голос за спиной.

Обернувшись, он увидел невзрачного сутулого господина с виноватыми глазами. Такое впечатление, что лет двадцать назад ему взгромоздили на плечи тяжеленный тюк, да так и позабыли снять. Вот и ходит, бедняга, с непосильной ношей!

– Чего тебе? – неприязненно спросил Савелий, слегка отступив. – Мелочь? – Он сунул руку в карман, стараясь побыстрее избавиться от субъекта.

На губах бродяги мелькнула какая-то непонятная улыбка.

– Это ваш конверт, мсье?

Он держал изящный почтовый конверт темно-зеленого цвета. В нем лежала узкая полоска, отрезанная от холста. Савелий внимательно посмотрел на незнакомца, долгим взглядом обвел его невыразительный наряд и остановился на глазах, черных и пронзительных. Кого же он ему напоминает?

– Предположим, – нехотя кивнул Савелий.

– Граф хотел бы встретиться с вами.

– Хм... Вот как. Странные у него посыльные, – чуть раздраженно обронил Савелий.

– Какие есть, – невыразительно отвечал посыльный, неприязненно усмехнувшись.

– И где же он предлагает встретиться? – настороженно спросил Савелий.

– Вот в этом доме. – Бродяга кивнул на недалекое здание. – Граф вас уже ждет, он снимает здесь комнату.