Слегка отодвинув занавеску, Савелий посмотрел на улицу. В общем-то ничего примечательного, если не считать молодого человека, стоящего напротив дома. Причем забавно то, что он даже не делал вида, что смотрит куда-то в сторону. Самое большее, что он себе позволял, так это слегка прогуливаться. Да и то в этом случае была какая-нибудь уважительная причина, вроде молоденькой девушки. Слегка поволочившись, он как будто спохватывался и вновь возвращался, помня о том, что служба превыше всего.

В десяти метрах от него стояла пролетка, в которой, подремывая с кнутом в руках, сидел немолодой извозчик. На тот случай, если Савелий надумает улизнуть на подвернувшемся экипаже. Все продумано до мелочей, в фантазии им не откажешь.

А неделю назад под его окнами дежурил другой шпик, чем-то напоминающий этого, такой же лощеный и тонкий. Но вот только кому в голову пришла идея сажать к нему на хвост филеров?

Господин комиссар?

Вряд ли. Он умен и не позволил бы себе столь явных демонстраций. Его стратегия больше напоминает поведение матерой щуки, которая терпеливо, спрятавшись в мутную заводь, будет дожидаться жирного карася, пропуская восвояси худосочную плотву. А еще у комиссара предостаточно возможностей, чтобы действовать куда более радикальным образом, например, пригласить его в полицейский участок.

Может быть, это филеры господина Барановского?

Весьма темная личность, и к тому же успел доказать, что обладает немалыми возможностями. Ему вполне по силам нанять полдюжины топтунов, способных караулить каждое движение Савелия.

А что, если это проделки того типа, с которым он однажды столкнулся в Гранд-опера? Революционеры вообще народ очень бесшабашный, и опять же, у них очень строгая дисциплина, так что организовать слежку для них не составит большого труда.

А молодой человек между тем не терялся, он проворно вертел головой, выискивая привлекательные ножки. И если бы не такая досадная нелепица, как выстаивание под окнами, так он наверняка поволочился бы за одной из хорошеньких прелестниц.

Елизавета подошла почти неслышно, будто подкралась, и положила свои тонкие ладошки на плечи Савелию.

– Может быть, это шпик? – встревоженно спросила она.

Савелий аккуратно накрыл ладонью ее крохотные пальчики. Они успели настолько врасти друг в друга, что уже начали думать об одном и том же одновременно.

– Не уверен, – отрицательно покачал головой Савелий. – Филеры так себя не ведут. Чаще всего они предпочитают не светиться, а этот ведет себя демонстративно. Скорее всего, хотят показать, мол, мы тебя подозреваем и контролируем каждый твой шаг. И если ты будешь от нас скрываться, то жди очень больших неприятностей.

– Кто же это может быть?

– Думаю, что скоро мы это узнаем.

– А знаешь, когда я выходила из дома, то он меня проводил таким взглядом, словно я шла в неглиже.

– Ты не залепила ему пощечину? – улыбнулся Савелий.

– Этот шпик вовремя отвернулся! – заверила его Елизавета.

– А тебе не показалось, что, как только мы приехали в Париж, мы все время находимся под наблюдением? У меня такое ощущение, что кто-то постоянно смотрит мне в спину. А вчера куда-то пропала моя трость. Ты же знаешь, как я ею дорожу, – в сердцах произнес Савелий. – Это ведь подарок Парамона!

– Может быть, ты ее где-то оставил? – предположила Елизавета. Савелий отрицательно покачал головой:

– Я хорошо помню, что поставил трость у двери. А сейчас ее нет! Значит, кто-то открыл нашу дверь и забрал мою трость! – убежденно произнес Родионов. – Для кого-то другого она, возможно, и не представляет особой ценности, но мне она очень дорога!

– Я понимаю тебя, милый! – с лаской в голосе сказала Елизавета.

В последний год Лиза по-настоящему расцвела. Из привлекательной барышни она превратилась в очень красивую молодую женщину. Сейчас, глядя на нее, такую тихую и покорную, почти домашнюю, трудно было поверить, что своей страстью она могла бы свободно затмить самую жаркую ведьму на Лысой горе. В подобную покорность может поверить лишь тот, кто никогда не знал женщин.

Гибкая, жаркая Елизавета одним только своим видом вызывала страсть. Интересно, как же это будет смотреться, если он возьмет ее здесь, сейчас, у окошка? Впрочем, спешить не стоит, соседи-пуритане могут не оценить подобного порыва.

Неожиданно к дому подкатили, один за другим, два экипажа. Из первого, тяжело переваливаясь с одного бока на другой, выкатился комиссар Лазар. А следом, точно из такой же пролетки, повыскакивали двое крупных мужчин. Перемолвившись о чем-то между собой, они уверенно направились к калитке.

Комиссар, скользнув взглядом по окнам, заметил Савелия и приветливо улыбнулся. В знак наивысшего расположения он даже слегка приподнял трость. Родионов, не выказывая особой радости, лишь сдержанно улыбнулся и отошел от окна.

– Только его не хватало на нашу голову.

– Может, не пускать его? – спросила Елизавета.

– А куда денешься? Мы ведь здесь все на птичьих правах. Открывай!

Елизавета слегка повела плечом и направилась к двери. Длинное сужающееся платье только добавляло ей очарования и делало похожей на японскую гейшу.

– Прошу вас, господин комиссар...

– Спасибо за приглашение, – шумно перешагнул порог комиссар. – Ох, тяжело, знаете... все хочу сбросить лишний вес, да как-то не получается. Все эти излишества – жирная еда, пиво – так портят фигуру! Вы даже не представляете, каким я был стройным в молодости!

Комиссар Лазар задержал взгляд на бедрах Елизаветы.

Девушка отвернулась, сделав вид, что не замечает изучающего и заинтересованного взгляда.

– Вы к нам с приятелями?

– На этот раз не один, – согласился Лазар, без приглашения расположившись на свободном стуле. – Это мои помощники. А вы, я вижу, господин Родионов, совсем мне не рады? – повернулся он к Савелию.

– Как вам сказать помягче... Не то чтобы не рад, просто наша встреча не добавляет мне веселья.

– А я, признаюсь, мсье Родионов, даже немного соскучился. В последнее время мне очень не хватало нашего общения. Честно говоря, я даже думал, что, может быть, вы куда-нибудь уехали из Парижа. А то в последнее время такая тишина в городе – ни взрывов, ни мордобоев...

– У вас есть ко мне какое-то дело, господин комиссар? Если так, тогда прошу вас задавать вопросы. Дело в том, что я очень занят.

– Однако вы очень нетерпеливы, – вздохнул Лазар. – А я-то думал, поговорю с вами о пустяках, как-то развеюсь... Полюбуюсь вашей красивой женой, а вы сразу о деле. Ну что ж, если дело складывается именно таким образом... Вы ничего не узнали о пропавших картинах?

– Я понятия не имею, о каких картинах идет речь, – холодно ответил Савелий, улыбнувшись уголками губ.

– О тех самых, что были украдены из «Коммерческого банка». А они, как мне удалось узнать, представляют весьма большую ценность. Где же это он у меня, – похлопал Лазар себя по карманам. – Когда нужно, ну никогда не отыщешь! А, вот, нашел! – Комиссар развернул бумагу, изрядно затертую на сгибах. – У меня постоянная путаница с этими цифрами. Та-ак... Ого! Каждая картина стоит примерно по пять миллионов франков! А вообще, как меня заверили, этим картинам нет цены. Вы ничего не хотите мне сказать?

– Нет.

– А вот у меня к вам есть разговор. Мне стало известно, что сейчас в Париже подделками картин занимаются русские. Точнее, фальшивки им рисуют французы, но вот русские заказывают и продают. Хотя, честно говоря, для меня это немного странно. Обычно такими делами всегда занимались итальянцы. И знаете, почему?

– Не имею понятия, – скупо улыбнулся Родионов.

– Просто у них это получается лучше, чем у других. Все-таки за ними многовековая история! А вы более молодая нация. Вот тут один умелец на днях попался... Он так наловчился старить мрамор, что его совсем не отличишь от античного! Даже гениальный Леонардо да Винчи не удержался от соблазна фальсификации.