— Нил.

Нил. Ваймак назвал его Нилом, несмотря на отцовскую внешность, отцовские глаза и татуировку клана Морияма у него на скуле. «Нил», — обратился к нему Ваймак, и больше всего на свете Нил хотел, чтобы это было правдой. Он перестал вырываться. Только что отбивался от Ваймака, а сейчас судорожно в него вцепился.

— Помогите мне, — прохрипел он сквозь зубы.

— Дай мне это сделать, — ответил Ваймак, и Нил устало закрыл глаза.

Когда его тяжелое дыхание наконец выровнялось, Ваймак заговорил:

— Что, мать твою, случилось? Ты же поехал домой отмечать Рождество с дядей, разве нет?

— Я соврал, — признался Нил. — Эндрю возвращается во вторник, так? Бетси уже должны были позвонить из Истхейвена. Если нет, вот-вот позвонят.

— Звонили еще вчера. При чем тут Эндрю?

— При всем.

— Это не ответ.

— Извините.

— Заткнись, — буркнул Ваймак, и Нил послушно умолк. Несколько минут прошло в тишине, затем Ваймак произнес: — Я могу больше не держать тебя? Обещаешь вести себя прилично или снова побежишь резать лицо? Мне нужно осмотреть твои швы.

— Не побегу, — ответил Нил.

— Прости, я тебе не верю, — сказал Ваймак, но все же отпустил его.

Оба поднялись с пола. Тренер не шутил, сказав, что не верит Нилу: первым делом он увел его с кухни, подальше от острых предметов. В гостиной Ваймак жестом велел ему снять рубашку, однако из-за скованности движений Нил сделать этого не мог. Смерив его взглядом, Ваймак принес с кухни ножницы и показал их Нилу. Тот согласно кивнул и замер в неподвижности, пока Ваймак резал ткань.

Увидев шрамы, он не произнес ни слова. Промолчал и насчет количества бинтов, которым Нил обмотал грудь и живот, и насчет кровоподтеков, расплывавшихся вокруг повязок. Он лишь окинул швы опытным взглядом и по очереди их ощупал — крепко ли держатся. Нил не шевелился, стараясь ему не мешать. Нитки на шве сбоку, под ребрами, разошлись, но эта рана уже практически затянулась. На всякий случай Ваймак нажал на нее, проверяя, не закровит ли, — подушечки пальцев остались сухими.

Сняв с Нила перепачканные застарелой кровью повязки, он бросил их на журнальный столик. Прикинул, насколько серьезны раны, вышел. Нил услыхал, как на кухне открылся и закрылся ящик буфета, потом раздался шум льющейся воды. Ваймак вернулся с чистым смоченным полотенцем и небольшой аптечкой. Нил попытался взять полотенце, но пальцы не слушались. Отпихнув его руку, тренер начал оттирать с кожи запекшуюся кровь. Было больно, и все же Нил, стиснув зубы, молчал.

Он думал про долгие ночи в дороге и передышки в безопасных убежищах по всему миру. На миг ему вспомнились прикосновения материнских пальцев и острые укусы иголки, которой она зашивала его искалеченное тело. К горлу подступил горячий комок, в глазах жарко защипало — этим новым жаром было горе. Нил яростно заморгал, силясь его прогнать.

— Когда-нибудь нам придется поговорить, — глухо произнес Ваймак.

— После финала, — сказал Нил. — После того как мы разобьем «Воронов». Я расскажу вам все, что вы хотите знать. Даже правду.

— Поверю, только когда это случится.

Ваймак унес из комнаты грязные бинты и полотенце. Нил опустился на диван и посмотрел на недопитую бутылку виски. Рядом с ней стоял пустой стакан Ваймака. Нил быстро наполнил его и еще быстрее опрокинул содержимое в себя. Разлившееся внутри тепло было знакомым, как и особое жесткое послевкусие.

— Я думал, ты не пьешь, — заметил Ваймак, появляясь в дверях.

— Вообще-то не пью, — подтвердил Нил. — Только в исключительных случаях. Мы использовали алкоголь вместо обезболивающего, потому что не могли рисковать, обращаясь к врачам. — Слова обжигали губы сильнее виски. Он поставил стакан на столик, задержав пальцы на ободке. Когда рука наконец перестала дрожать, он отпустил стакан и провел указательным пальцем по самому безобразному из своих шрамов. — Слишком много вопросов, слишком много потерянного времени. Безопаснее заглушать боль спиртным. — Нил сжал кулак и положил его на колени. — Достаточно, тренер? Такой вот аванс правды до конца сезона.

— Да, — ответил Ваймак, — пока достаточно.

Он наложил на раны свежие повязки и снова уселся в свое кресло. Повисла тишина. Ваймак смотрел на Нила, а тот разглядывал свои руки, пытаясь напрячь несговорчивую память и вспомнить свое пребывание в «Замке Эвермор». Когда самая важная деталь встала на место, Нил наконец выдохнул.

— Я ничего не подписывал, — сказал он, подняв глаза и дотронувшись пальцами до скулы. Татуировку он не чувствовал, но так часто видел ее на лице Кевина, что точно помнил расположение. — Он подсовывал мне контракт, но я его не подписал. Он не смог меня заставить. Так что все по-прежнему. Я — Лис.

— Само собой, — сказал Ваймак.

Нил кивнул и посмотрел на часы. До полуночи оставалось пять минут.

— Посмотрим, как опускается шар? Хочу загадать желание.

— Желание загадывают на падающую звезду. А в Новый год обычно дают обещания.

— Меня и шар устроит.

Ваймак выудил из-под подушки пульт и включил телевизор. Комната наполнилась музыкой и оживленным шумом. Камеры плыли над многолюдной площадью, на сцене выступал оркестр. Нил поискал в толпе лица товарищей по команде. Знал, что не разглядит, и все равно всматривался.

Он бросил взгляд на мобильник: значок батареи мигал, сигнализируя, что телефон вот-вот сядет. Несмотря на это, Нил все же открыл папку с сообщениями. Читать их он не стал — не было времени, да и заряда почти не осталось. Зато он успел написать короткое «С Новым годом» и создать групповую рассылку для Лисов. Бетси говорила, что у Эндрю отобрали телефон до окончания реабилитации, однако Нил все-таки добавил его номер в список рассылки и нажал кнопку «отправить».

Ответы посыпались почти сразу. К тому времени, как на экране телевизора появился отсчет последних секунд уходящего года и сверкающий шар начал плавно ползти вниз по флагштоку, Нил уже получил поздравления от всей команды. Большинство эсэмэсок были набраны заглавными буквами и содержали запредельное количество восклицательных знаков. И хотя в Рождество Нил не ответил ни на одно сообщение, сейчас Лисы явно обрадовались тому, что он вышел на связь. Он стал членом их семьи, а они — его семьей. Это стоило всех порезов, ушибов и боли.

Шар опустился до нижней точки. Наступил январь. Новый год. Оставалось два дня до возвращения Эндрю, одиннадцать дней до первой игры чемпионата и четыре месяца до финала.

Встреча с «Лисами» на поле этой весной станет последней ошибкой Рико.

Трилогия «Все ради игры» завершится романом «Свита короля».

Выражаю мою бесконечную благодарность К. М., Эми, Z., Джейми Си и Миике, который привел в порядок этот невразумительный набор слов. Спасибо, что терпели мои безумства и потребность в одобрении, что не убили меня, когда я дергала вас в самое тяжелое время года.

Вновь спасибо моей младшей сестре, которая и на этот раз создала дизайн обложки[3].

Матч разделен на два тайма продолжительностью сорок пять минут каждый. Перерыв между первым и вторым таймом — пятнадцать минут.

Размеры игрового поля (Д х Ш х В): 91,5 х 55 х 9 метров. Поле со всех сторон защищено прозрачным ограждением из плексигласа толщиной около 13 мм — в основном чтобы мяч не покидал пределы поля при рикошетах и передачах, а также для защиты зрителей. Игроки выходят на поле и покидают его через двери на ближнем и дальнем концах. Двери запираются на засов с наружной стороны; пока мяч находится в игре, открывать их запрещено.

Три линии делят поле на равные части (четверти): линия первой четверти (за ближней вратарской зоной), средняя линия и линия третьей четверти (перед дальней вратарской зоной). Штрафные удары наносятся с отмеченных на поле точек, равноудаленных от линии первой/третьей четверти и ближних/дальних ворот соответственно.