А когда подняла взгляд, увидела, как что-то изменилось в его лице. Меж красивых бровей залегла глубокая борозда, скулы напряжены.

– Думайте, как вам угодно, миледи.

Она видела, что сделала ему больно, и от этого больно стало ей самой.

– Идите, сэр. И простите меня, ради Бога.

Он поклонился и молча пошел к двери, когда услышал шорох её платья и голос, зовущий его. Мэри встала, она была напряжена и взволнована, но в огромных глазах так и плясали дерзкие чертики. Этой резкой, сиюминутной сменой настроения девушка напомнила ему Генриха.

– Сэр Брэндон, неужели вы думаете, что я не найду способа заставить вас раскрыть мне то, что вы пытаетесь утаить?

Когда он вышел, дамы стали готовить принцессу ко сну.

– У вас был такой тяжелый день, столько переживаний! Завтра непременно надо заказать службу и возблагодарить Бога за ваше чудесное спасение, – восклицали они.

– Непременно, – задумчиво ответила принцесса. Джейн внимательно приглядывалась к Мэри. Она уже успела хорошо изучить свою юную госпожу и понимала, что та что-то задумала и, уже натягивая на неё одеяло, не удержалась, чтобы не спросить, что у той на уме. Она имела на это право, у них с принцессой уже сложились достаточно близкие отношения, и они не таились друг от друга.

Но на этот раз Мэри лишь улыбнулась.

– Ничего, – тихо сказала она. Но глаза её возбужденно блестели. Джейн, а ты заметила, как Брэндон глядел на меня? – и засмеялась чему-то.

* * *

Выпив перед тем, как лечь, бокал посета[7], Брэндон скинул всю одежду и уютно устроился в постели, которую согревал обернутый во фланель кирпич. Его ложе стояло в небольшом алькове, в углублении стены, занавес был откинут, и Брэндон, подперев согнутой в локте рукой голову, задумчиво смотрел на огонь, горевший на подиуме старинного камина с навесным колпаком-вытяжкой. Топили ароматным яблоневым деревом, потрескивание пламени придавало уют этой несколько мрачной комнате, с маленькими квадратными окошками и толстыми каменными стенами.

Брэндон размышлял.

Поистине трудный был сегодня день. Во-первых, он едва не погиб, но стал героем дня. Во-вторых, понял, что принцесса влюблена в него. Она и раньше относилась к нему по-особому, но одно дело, когда это привязанность ребенка, другое, когда тебя выделяет из окружения, не сводя откровенно радостных глаз, юная и весьма привлекательная леди – принцесса. Это несколько смущало его. Её бурная радость, когда она узнала его, служила укором за его полнейшее равнодушие к её судьбе все эти годы. Правда, сегодня он спас ее, и это отчасти возмещает его равнодушие... И все же принцесса могла оказаться и права, когда решила, что он рисковал жизнью ради неё, только чтобы угодить королю. Поэтому ее вопрос так и задел его. Ведь сегодня он был абсолютно искренен, когда, поддавшись страху за жизнь Мэри, не думая о себе, кинулся в мутную воду.

А потом эти ее бьющие через край влюбленность и восхищение. Она помнила и ждала его все это время.

Что ж, Брэндон привык, что нравится женщинам, и научился использовать это. Он облагодетельствован её братом, так почему бы ему не быть и в фаворе у Марии Тюдор? Однако его смущало неприкрытое обожание в её глазах. Наверняка это уже многие заметили, заметят и при дворе, а это уже опасно...

Брэндон спал обычно чутко. Даже в какой-то миг пробудился, сквозь дрему различив крик петуха на хозяйственном дворе. Откуда-то долетел благовест колокола, слышался лязг цепей подъемного моста, цокот подков во дворе. Брэндон зябко поежился. Воздух в комнате выстыл за ночь, дрова в камине еле мерцали. Но встать, развести огонь пожарче было лень, как и лень позвать слугу за дверью, чтобы возложить это на него. И, натянув плотнее меховое одеяло, Брэндон вновь погрузился в самый крепкий предутренний сон. Он не услышал, как тихо отворилась дверь, послышались легкие шаги, чуть скрипнула кровать, когда рядом кто-то сел. Потом сквозь дрему он ощутил нежное, едва ощутимое прикосновение к щеке.

Брэндон медленно приоткрыл отяжелевшие со сна веки, ещё смутно соображая.

Она показалась ему нереальным, волшебным видением в полумраке. Мерцающие огромные глаза, волны растрепанных волос, нежная линия горла над стянутой шнурком рюшью сорочки.

– Чарльз...

Легкая улыбка тронула её губы.

Брэндон окончательно проснулся и подскочил, ошалело глядя на неё.

– Вы что, совсем рехнулись, миледи? У неё был хитрый и довольный вид.

– Тс-с-с!

Она прижала пальчик к губам, оглянулась на дверь.

– Ваш слуга спит у порога и не услышал, как я перешагнула через него.

– Немедленно уходите!

– И не подумаю!

До Брэндона вдруг дошел весь ужас происходящего. Он только приехал, и утром её застают в его спальне. Он совершенно раздет, на ней одна рубашка. У него в голове вдруг стали появляться какие-то смутные мысли о том, как поднимаются складки сорочки на её соблазнительной груди, как мягко облегает ткань стройные бедра... К дьяволу!

Он стал отодвигаться от неё, стараясь прикрыть обнаженный торс одеялом. Чарльз покраснел, видя, какими глазами она разглядывает его живот, грудь, обнаженные плечи.

– Вы бесстыжая молодая леди.

– По правде сказать, мне стыдно. И очень страшно.

– Тогда какого черта вы делаете здесь?

У него пересохло во рту при мысли, что подобные утренние посещения для неё – дело привычное. Кровь Господня! Он ведь ничего не знает о её жизни в Хогли.

Брэндон сильно сжал её локоть.

– И часто вы шастаете по мужским спальням?

– Пустите, мне больно!

Он зажал ей рот, со страхом глянув на дверь, когда услышал, как снаружи кто-то прошел. От страха, что их обнаружат вместе, в груди разлился дикий холод.

– Пустите! – вырвалась Мэри. – Не смейте касаться меня!

Эта её фраза несколько успокоила его. По крайней мере, она достаточно дика, чтобы чувствовать беспокойство от мужского прикосновения – вырвалась, даже отскочила. Ух, уж этот её вид в рубахе!.. Сквозь тонкую ткань на груди проступали темные очертания сосков.

Брэндон почувствовал, как кровь глухими ударами застучала в висках.

– Немедленно уходите!

– Только после того, как вы скажете, что меня ожидает! – и принцесса улыбнулась. – Я ведь говорила, что всегда добиваюсь своего!

– Ради Бога, Мэри... ваше высочество. Вам надо уйти.

– Я и уйду. Никто не заметит, что я была здесь, все ещё спят. А я буду хранить в секрете имя моего предполагаемого жениха.

– Я вам ничего не скажу.

– Что ж, тем хуже для вас. Если узнают, что утром я вышла из спальни покорителя сердец Брэндона... Думаю, сэр, нам лучше договориться.

Брэндон вдруг ощутил настоящую злость. Эта легкомысленная своенравная красотка собиралась посягнуть на самое дорогое для него – на его положение. Ведь малейшего слуха будет достаточно, чтобы разразился скандал, Генрих пришел в ярость и все, что было добыто Брэндоном, рухнуло в один миг. Более того, он будет обесчещен, изгнан... если не попадет в застенок за попытку соблазнить сестру короля. И все ради её нелепой прихоти, глупого упрямства!

У Брэндона даже мелькнула мысль вскочить и вытолкать её взашей из комнаты. Остановило его только соображение, что он наг, и если принцесса неправильно истолкует его порыв, да ещё, чего доброго, испугается и поднимет визг...

Он старался говорить спокойно, хотя голос его и дрожал от гнева:

– Ваше высочество, мне не о чем с вами договариваться. Ничего, что вас смогло бы заинтересовать, я не знаю. Просто, многие просили о вас при дворе, да и сам король без вас сильно скучает. Он давно забыл прошлые обиды и хочет видеть вас подле себя.

– Значит, мой брак с эрцгерцогом Карлом остается в силе?

– По-моему, так. По крайней мере, я не вижу оснований сомневаться в этом. Все, Мэри, а теперь уходите. Если не ради моей репутации, то хотя бы ради своей. Подумайте, что мне грозит, если вас кто-нибудь увидит здесь. Слышите шум в замке? В любую минуту кто-нибудь может войти. Уходите... Хотя бы из благодарности за то, что я для вас сделал вчера.