— Подумаю… Всё! — швырнув кубок в стену, прервал уставший венценосный таким своеобразным манером суд. — Мне всё ясно! Приговор!

Все напряжённо замерли, перестав ржать. Оно и понятно — может и кожу с живого содрать ради смеха.

— Повелеваю! — громко сказал Ипрохан, принимая в руки очередной ведёрный сосуд с бухлом. — Парб Скала! Раз так любишь изобразительное искусство, то обязан посещать все уроки в Школе Живописцев в свободное от шутовства время. К концу года должен представить мне картину собственного написания. Если не понравится — виселица!

— С бабой можно? — побледнев, пролепетал наш друг.

— Хоть с двумя!

— Могу и с тремя, если влезут.

— Штих Носач… Любишь огонь со слезами? Чистить каминные трубы до зимы! Тоже в свободное время!

— Фанни Колокольчик! Всё началось с тебя! Чтобы разрушить ваш опасный любовный треугольник, повелеваю во время следующего праздника… Какой он у нас там намечается?

— Молодого вина, через две недели, — ответил казначей.

— Отлично! Самое то! Повелеваю тебе стать женой… Илия Короля Шутов! Будешь Королевой Шутовкой! Никто не посмеет, кроме мужа, в кровать к тебе лезть!

— Я…

— Молчать! Последний наш подсудимый… А Илия и не за что, вроде. Если и есть за что, то такая жена будет хорошим наказанием! Всё! Теперь всем вина и празднуем… Что празднуем?

— Завершение сложного судебного процесса, Ваше Величество, — опять подсказал Саним Бельжкий.

— Точно! Музыкантов и моих фрейлин сюда. Остальные — вон! У себя нажрётесь!

Ошарашенные такой развязкой, мы вышли из королевских покоев, не глядя друг на друга.

— Повеселились на славу, — грустно подвёл итог нашим приключениям Штих.

Возразить ему никто даже не попытался…

Несколько дней мы приходили в себя. Даже Фанни была непривычно тиха и задумчива. Парни тоже не лучше: Штих, испытав все трудности работы трубочиста, постоянно чихал, жалуясь на боль от попавшей сажи в свой, и без того немаленький, а сейчас распухший ещё больше, “нюхательный аппарат”; Парб после первого же урока в Школе Живописцев заявил, что жить ему осталось всего лишь год, так как понял, насколько сложно рисовать не то что баб, но и просто ровную прямую линию провести. Чего греха таить, я сам был под стать друзьям, полностью опустошённый эмоционально после последних событий. И свадьба эта ещё… Надо бы поговорить с Фаннорией насчёт неё, но она явно не готова к разговору, да и я не знаю, что сказать — всё очень неожиданно и неприятно как-то. Посоветоваться бы с умным человеком, но с кем? С бездушным магом или ящером, который даже не человек? Не смешите — и так смешной!

Неожиданно на помощь пришёл Глава Тайной Стражи. Вызвав на третий день меня к себе в кабинет, благо, поводов для этого я своими выходками дал ему предостаточно, Сыч, отодвинул в сторону папку с очередным делом и спросил “в лоб”:

— Судя по твоему лицу, всё совсем плохо? Рассказывай!

— Личное, герцог… К нашим проблемам никак не относится.

— Всё относится, Илий. Абсолютно всё. Эмоциональное состояние твоей шутовской братии — тоже. Но сейчас даже не это важно… Ты в курсе, насколько я старше тебя и, поверь, что за свою жизнь многое повидал кроме этих серых стен. Сейчас хочу поговорить не как Сыч, а как человек, совершивший столько ошибок в личном, что пора начать ими делиться с молодёжью. К тому же, через моё ведомство прошло бессчётное количество грустных и не очень историй — тоже многому научили.

— Хорошо, — не стал упрямиться я, — свадьба замучила дурными мыслями.

— Насколько мне известно, у вас с Колокольчиком серьёзно, хотя и не выставляетесь напоказ?

— То-то и оно! Фанни — замечательная! Пусть и смешно рядом смотримся, но это меня не волнует совсем — тут другое…

— По приказу Ипрохашки противно? — догадался Калеван.

— Как-то так. Даже не это — ощущение пошлости от будущего мероприятия. Любовь в фарс превращают! Да и сами только-только начинаем привыкать друг к другу. Какая, нафиг, свадьба?

— Понятно… С Фанни разговаривал на эту тему?

— Пока нет.

— Зря! Я, — тяжело вздохнул Сыч, — когда-то совершил такую же ошибку — вовремя не сказал того, что должен был… Потом поздно стало. Не один год прошёл, а корю себя. Не молчи, Илий! Поговори с ней обязательно! Сегодня же! Пойми, что Колокольчику сейчас не легче твоего, а ты, вместо поддержки, своими грустными мыслями упиваешься. Беседа лёгкой не получится — может быть, даже поссоритесь, но это всяк лучше твоего молчания.

— И что я ей скажу? — криво ухмыльнулся я.

— Самое главное — что любишь!

— Да Вы романтик, герцог Танлийский!

— Нет. К сожалению, прагматик… Этим себе жизнь и испортил. Давай так: разберёшься со своей ненаглядной, а потом подумаем, чем можно твоим парням помочь. Не стоит всё в одну кучу сваливать. У Кортинара при встрече тоже совета спроси: старый пройдоха мастак обходить запреты. Да! И передай ему, что если он не против, то пусть поищет возможность связаться со мной — есть много новой информации по интересующему нас обоих делу.

— Передам. Правда, не знаю когда.

— Думаю, что архимаг ждать себя не заставит. А теперь иди уже… Сам знаешь, к кому! Не будь нюней — тебе не идёт!

Хороший пинок под зад иногда важнее тысячи сочувствующих слов. Помнится, Сыч говорил, что мой должник… Этим разговором он сторицей оплатил свой долг, поставив мозги на место! Ворвавшись без стука в комнату Колокольчика, я застал её сидящей на подоконнике, с поджатыми к подбородку коленями, и грустно глядящей в окно.

— А… Это ты… Что случилось? Опять репетиция? — безучастно поинтересовалась она, не отрываясь от рассматривания дворцовой территории за стеклом.

Молча подошёл, сграбастал в охапку и перенёс, усадив на стол.

— Ну да… — также не проявляя никаких эмоций, прокомментировала девушка происшедшее. — Хочешь — туда неси, а не хочешь — не туда… Можно и в карман запихнуть.

— Ты меня любишь? — не стал я вступать в бессмысленную полемику.

— Велено любить самим Владыкой.

— А не будь этого приказа — вышла бы замуж?

Она, скривившись, ответила:

— Какая теперь разница? Но так даже лучше — вместо своры насильников, теперь будет один. Не собираешься, будущий муженёк, мною торговать? Прикажут — сделаешь ведь!

Явно нарывается, только не собачиться сюда я пришёл. Встав на одно колено около стола, взял её ладошку и глядя снизу вверх серьёзно спросил:

— Фаннория! Я, Илий… Не так! Илья Золин! Это моё настоящее имя в родном мире! Так вот! Я, Фаннория, спрашиваю тебя: согласишься ли ты стать моей женой без приказа Ипрохана? Знаю, что шут, возомнивший себя королём, не лучшая кандидатура! Знаю, что не самый хороший человек и дурнем бываю ещё каким! Иномирец непонятный! Знаю, что бред полнейший вокруг творится, но моё колечко на твоём пальце до сих пор, и я хочу, чтобы ты его носила до конца наших дней! Просто ответь МНЕ! Не коронованному хозяину, повинуясь приказу, а мужчине, что стоит на коленях у твоих ног… Согласна?

— А если скажу нет?

— Это будет твой выбор, который приму. Сделаю всё возможное, чтобы не обидеть тебя…

— И попытаешься сорвать эту дурацкую свадьбу?

— Для меня она всерьёз. А что из неё комедию хотят сделать… На скольких свадьбах ни был — везде жених и невеста себя немного шутами чувствуют! Особенно, когда гости налакаются. Это нормально. Теперь я понимаю, почему молодожёны так боятся праздновать и стремятся к этому одновременно — хочется донести до всего мира, что они вместе. И хочется, и… необычно. Но я тебя понял. Никогда не был и не буду, как ты говоришь, насильником. Для любимой женщины — тем более.

— А для других, значит, не “тем более”?

— Давай не будем играть словами…

Я попытался встать, но неожиданно Фанни обхватила меня своими ножками за шею.

— Куда попёрся?!

— К Владыке — отговаривать.

— А ну, стоять! Только хотела сказать, что согласна, а тут опять, разрешения не спрашивая, хочешь невесту бросить?!