Вся колоритная четвёрка оказалась рядом с троном. Ипрохан встал и, подойдя к жениху с невестой, взял их за руки, сказав:

— Короля, пусть и шутов, должна не всякая шушера браком связывать, а кто-то более значимый! Поэтому я сам от имени Творцов скрепляю твои, Илий, и твои, Фанни, отношения!

Дальше последовала длинная, но путанная речь, примерный смысл которой сводился к тому, чтобы эти двое детишек “настрогали”, любили своего Владыку и не разочаровывали его, а не то оба будут висеть на одной виселице.

Для дворцовой аристократии подобное оказалось полной неожиданностью, так как участие самого короля было для всех тайной, но в нужных местах опытные лизоблюды чётко реагировали смехом и аплодисментами, кусая губы от зависти.

Наконец, ко всеобщему облегчению, Ипрохан выдохся и завершил свой спич. Отдышался немного, гордо посмотрел по сторонам и вынес вердикт:

— Готово! Муж и жена! Но я не простой чиновник, а целый Владыка, поэтому хочу обозначить такое событие по-королевски! Илий и Фанни! Отныне разрешаю называть меня не по титулу и на “ты”! Это мой подарок для Короля и Королевы шутов! Целуйтесь… Ха! Если дотянетесь друг до друга!

Мёртвая тишина в зале. Такого ещё не случалось при дворе. Многие готовы были отдать часть своих сокровищ, лишь бы получить эту милость. Шуты! Дураки! Почему именно им выпала подобная честь?!

Илий грациозно встал на колено и, нежно поцеловав свою жену, громко сказал, обращаясь ко всем присутствующим:

— Спасибо нашему Владыке, Великому Ипрохану Весёлому за такой щедрый подарок! Теперь и я, как муж, хочу одарить свою возлюбленную… Внесите!

Вошел слуга, на бархатной подушке державший нечто, покрытое прозрачным куском ткани. Король Шутов внезапно выдернул заколки, сдерживающие причёску Фанни, отчего её белые волосы рассыпались по плечам. Штих насторожился — подобного в сценарии не было, но мысленно собрался, веря, что Илий его не “подставит”. Он оказался прав: свежеиспечённый муж сдёрнул покрывало с таинственного предмета, дав всем увидеть, что на подушечке лежит… корона, выполненная в цветах его колпака и на каждом зубце — шутовские бубенчики! Илий водрузил её на голову своей растерявшейся жены и довольно произнёс:

— Вот теперь все будут видеть, что ты моя Королева! В моём мире принято на свадьбе обмениваться клятвами. Глупая традиция, но… Фанни Колокольчик! Клянусь в одном — любить!

И пусть корона была тряпичной, пусть странно смотрелась с дорогим платьем, но даже недруги в душе признавали — ей идёт!

— Владыка… — тихо сказала Фанни, обращаясь к Ипрохану. — Можно я сейчас разревусь при Вас? Понимаю, что не пристало шутовке, но один раз… Только сегодня!

— Валяй! — снисходительно махнул тот рукой.

Девушка обняла своего мужа, уткнулась ему в плечо и прошептала, глотая счастливые слёзы:

— А мне большего и не надо. Не забывай о своей клятве, как бы сложно со мной ни пришлось… Пожалуйста… И я тоже клянусь тебе любить… Почему про подарок не сказал?

— Сюрприз.

— Убью, гад… но даже спать в нём буду.

— ЭЙ!!! — заорал Штих, прерывая задушевный разговор парочки. — Свадьба состоялась, а вот праздник Молодого Вина так и не начался! Мой нос чует запах отличного пойла! Уже, признаться, в горле пересохло! А у вас?!

Невнятный одобрительный гул был ему ответом.

— Не разобрал! Все хотят уйти сегодня трезвыми?! Не верю, достопочтенные! Нам ведь нужно повеселиться? Да?

— Да! — ответило общество более слаженно.

— Не слышу! Да?!

— Да!

— Точно — “да”?! Громче!

— Даааа!!! — со смехом рявкнул народ, эмоционально заводясь.

Хитрован повернулся к королю и, склонив голову, продолжил:

— Владыка! Народ сильно жаждет, но без Вашего разрешения не осмеливается начать. Будьте так милостивы к нам и сделайте первый глоток, возвещая о Празднике Молодого Вина!

Ипрохану тут же протянули огромный кубок. Он отпил из него, довольно сощурился и, величественно кивнув, изрёк:

— Хорошее винишко! Начинайте!

Последовали тосты. Вино лилось рекой, но привычная попойка в этот раз превратилась в нечто большее. Шуты устраивали конкурсы, на которые все вначале смотрели искоса, но с повышением уровня подпития стали с удовольствием включаться, особенно когда сам хмельной Владыка поучаствовал в беге в мешках, предсказуемо выиграв соревнование и получив “заслуженный” приз в виде очередного кубка с вином. Больше всех доставалось в конкурсах и розыгрышах Первой Советнице, а момент, когда она, скрепя зубами и виляя “кормой” в разные стороны, пыталась попасть в узкое горлышко бутылки тоненькой палочкой, висевшей сзади на длинной, привязанной к поясу верёвочке, запомнится всем надолго. Так глупо Веблия ещё никогда не выглядела, превратившись в один миг из таинственной магессы в неизвестно кого! Но больше всего её выбешивал этот шут Хитрован, постоянно появляющийся рядом и громко кидающий странные фразочки типа: “Не! Ну, хороша! Гармонично смотреться будем — не опозорит!”, “ Учти! Это на работе ты Советница, а дома мужа слушаться должна!”, “ Готовить умеешь? Нет? Жаль! Не расстраивайся — научишься!”. Когда ей, наконец, кто-то объяснил, что её заочно почти “сосватали”, то даже стала прятаться от “женишка”, но не тут-то было — везде находил, сволочь, и выдавал новые комментарии о совместной жизни. Она — Первая Советница магесса Веблия Затнийская впервые не знала, что делать, почувствовав себя единственной шутовкой на этом идиотском празднике! Хотелось всех перерезать во дворце, чтобы новость о её позоре не разлетелась по Нагорному королевству!

Кортинар тоже расстарался! Иллюзии со сценами из битв прошлого, магические цветы неправдоподобной красоты то тут, то там возникающие в зале, бодрая музыка, льющаяся из стен, создавали непередаваемый колорит, не оставляя равнодушным никого. И как апофеоз праздника — фейерверк над дворцом, на который вышли все гости, хоть как-то державшиеся на ногах.

— Эх… Хорошо! — невнятно воскликнул Ипрохан, обращаясь к двум гвардейцам, державшим его под руки. — Лучше, чем раньше! Гуляяяееем!

После этого он, обвиснув, захрапел, явно перебрав лишнего. Ненамного дольше его продержались и остальные гости, уведённые или унесённые заботливыми слугами — молодое вино коварно.

Праздник закончился… Парб и Штих, обозрев пустое пространство захламлённого зала, молча кивнули друг другу, пожали руки и пошли в обнимочку, пошатываясь от усталости, в сторону шутовских покоев отсыпаться с чувством исполненного долга.

Когда праздник был в самом разгаре, мы с Фанни, приняв несколько тостов в нашу честь, тихо ретировались. Никого это не удивило, так как Первая ночь — дело святое и очень важное. Вот и моя дверь… Точнее, уже наша!

— Подожди, — остановил я, хотевшую войти жену, и взял её на руки.

— Опять обычай из твоего мира?

— Да. Вообще-то, надо нести в дом с лестницы, но выглядело бы для остальных странно.

— Прекрасно, что не с лестницы начал! — нервно хихикнула Фанни. — Ещё оступился бы на последней ступеньке и собирай потом лекарь мои косточки в правильном порядке, а так как трезвых сейчас во дворце не сыскать, то спьяну и ошибиться может.

Мы присели на кровать и я попытался поцеловать любимую. Неожиданно для меня она, растеряв весёлость, напряглась и отвернула лицо.

— Фань… Что с тобой? Мы же так ждали этого момента?

— Скоро Черныш появится, а тут мы ласкаемся. Нехорошо…

“Опять двадцать пять”! Хоть бы врала убедительно, как умеет это делать! Явно что-то нечисто и, кажется, догадываюсь, какая проблема нарисовалась — ведь думал о таком её странном поведении много. Всё началось сразу, как предложение сделал у неё в комнате. Вначале обрадовалась, а наутро словно подменили!

— Знаешь что, дорогая? Один поцелуй Черныша не смутит — тем более, только что прилюдно раз двадцать поцеловались, точно. Что с тобой? Если разлюбила и стал противен, то пойму, но, сдаётся, дело в другом. Рассказывай! Пойми, наконец, что теперь все проблемы не твои и мои, а наши! Прошлое не отпускает?