В безмятежной тиши, средь смеха и развлечений, начинался весь этот кошмар. Дженнифер закрыла глаза, словно как-то могла изменить происшедшее, воскресив его в памяти, и вдруг вновь оказалась на крошечной лужайке, с детьми, в капюшоне, полностью закрывающем голову…

— Где ты. Том Мак-Гиверн?! — восклицала она, шаря раскинутыми руками и притворяясь, будто не может найти хихикающего девятилетнего мальчишку, хоть слышала его всего в футе справа. Усмехаясь под опущенным капюшоном, она приняла позу классического чудища, протянула руки далеко вперед, скрючила пальцы, затопала, зарычала хриплым зловещим голосом:

— Тебе от меня не уйти, Том Мак-Гиверн!

— Ха! — выпалил он. — Ты меня не поймаешь!

— Нет, поймаю! — пригрозила Дженни и нарочно свернула налево, вызвав взрыв смеха у попрятавшихся под деревьями и присевших в кустах ребятишек.

— Вот и поймала! — торжествующе крикнула Дженни через несколько минут, коршуном налетев на визжащего удирающего ребенка и схватив маленькую ручонку. Задыхаясь и хохоча, она, не обращая внимания на рассыпавшиеся по плечам и рукам золотисто-рыжие волосы, сбросила капюшон, чтобы поглядеть, кто попался.

— Ты поймала Мэри! — хором радостно завопили дети. — Теперь Мэри будет водить!

Маленькая пятилетняя девочка подняла на Дженни широко раскрытые, полные страха ореховые глаза, а ее худенькое тельце затряслось от страха.

— Пожалуйста, — прошептала она, прижимаясь к ноге Дженни, — я… я не хочу носить колпак… В нем темно. Мне его обязательно надо надеть?

Ободряюще улыбаясь, Дженни нежно откинула волосы с тонкого личика Мэри.

— Не надо, если не хочешь.

— Я боюсь темноты, — стыдливо призналась Мэри. Дженни подхватила девчушку на руки и крепко обняла.

— Все чего-нибудь да боятся, — проговорила она и призналась:

— Ведь я и сама боюсь… лягушек!

Выслушав ложное покаяние, девочка захихикала.

— Лягушек! — повторила она. — А мне они нравятся! Я от них не убегаю!

— Ну вот видишь, — сказала Дженни, опуская ее на землю. — Ты очень храбрая. Храбрей меня!

— Леди Дженни боится глупых старых лягушек, — известила Мэри мчащуюся им навстречу компанию.

— Нет, она… — запротестовал юный Том, мгновенно вставая на защиту прекрасной леди Дженни, которая, несмотря на высокое положение, всегда готова, задрав юбки, забрести в воду, помогая ему изловить жирную жабу, или проворно, как кошка, взобраться на дерево, спасая крошку Уилла, который боится слезать вниз.

Том умолк под умоляющим взглядом Дженни и не стал более Возражать против приписанной ей боязни лягушек.

— Я надену капюшон, — добровольно вызвался он, с обожанием глядя на семнадцатилетнюю девушку, которая носила темный плащ послушницы, хоть и вела себя явно не так, как монахиня. Да вот взять хоть прошлую субботу, когда леди Дженни клюнула носом во время длинной проповеди священника, и только громкий притворный кашель Тома со скамьи позади разбудил ее вовремя, прежде чем углядела остроглазая аббатиса.

— Хорошо, теперь очередь Тома надеть колпак. — с готовностью согласилась Дженни, передав Тому капюшон. Улыбаясь, она проследила, как дети разбегаются по своим излюбленным убежищам, потом подняла короткую шерстяную головную накидку, которую сбросила, приступая к игре. Собираясь пойти к общинному роднику, где сельские жители жадно расспрашивали членов клана, что проезжали через Белкирк по дороге домой, возвращаясь из Корнуолла с войны против англичан, она подняла плат, намереваясь его повязать.

— Леди Дженнифер! — неожиданно прокричал кто-то из местных жителей. — Идите скорей, новости про лэрда1.

Позабыв про плат и накидку, Дженни кинулась бежать, а дети, предвкушая волнующие события, оставили игру и помчались за ней следом.

— Какие новости? — задыхаясь, спросила Дженни, переводя взгляд с одного непроницаемого лица на другое. Один из членов клана вышел вперед, почтительно снял шлем и пристроил его на согнутой в локте руке.

— Вы дочь лэрда Меррикского?

При упоминании имени Меррика двое мужчин у источника перестали вдруг черпать ведрами воду, обменялись удивленными и злорадными взглядами, а потом снова резко пригнулись и спрятали лица в тень.

— Да, — нетерпеливо отвечала Дженни. — У вас есть новости о моем отце?

— Есть, миледи. Он движется той же дорогой, немножечко позади нас, и с большой компанией.

— Слава Богу, — выдохнула Дженни и через мгновение спросила:

— Чем закончилась битва в Корнуолле? — готовая забыть теперь личные тревоги и расспросить о сражении, которое шотландцы дали в Корнуолле в поддержку притязаний королей Иакова IV и Эдуарда V на английский трон. Выражение его лица уже ответило на вопрос Дженни, прежде чем он сообщил:

— Когда мы уезжали, все было кончено. В Корке и Тонтоне смахивало, что мы можем взять верх, да и в Корнуолле тоже, покуда сам дьявол не начал командовать армией Генриха.

— Дьявол? — непонимающе повторила Дженни. Лицо мужчины перекосилось от ненависти, и он плюнул под ноги.

— Точно, дьявол — Черный Волк самолично, гореть бы ему в аду, откуда он на свет вылез!

Две крестьянки перекрестились, словно отгоняя нечистого при звуке имени Черного Волка, врага, которого в Шотландии больше всех ненавидели и больше всех боялись, а дальнейшие речи мужчины заставили их вскрикнуть от ужаса.

— Волк возвращается назад, в Шотландию. Генрих послал его сюда со свежими силами, чтоб раздавить нас за поддержку короля Эдуарда. Разразятся убийства да кровопролитие, как в прошлый его приход, только еще хуже, помяните мое слово. Кланы спешат домой готовиться к битвам. По-моему, Волк атакует сперва Меррик, а уж потом примется за остальных, ведь это ваш клан в Корнуолле положил больше всех англичан.

Проговорив это, он вежливо поклонился, надел шлем и вскочил на коня.

Жалкие кучки людей у источника вскоре после того разошлись и направились вниз по дороге, ведущей через торфяники и вьющейся по холмам.

Но двое мужчин не поехали за поворот. Скрывшись с глаз поселян, они шмыгнули направо, украдкой послав коней галопом в лес.

Если бы Дженни следила, она бы увидела, как они, совершив обманный маневр, мелькнули на краткий миг позади нее, в протянувшейся вдоль тракта рощице. Но в тот момент ее занимал ад кромешный, разверзшийся перед обитателями Белкирка, которому довелось лежать прямехонько на пути из Англии к главной башне замка Меррик.

— Волк идет! — прокричала какая-то женщина, бережно прижимая к груди ребенка. — Господи, помилуй нас!

— Он нацеливается на Меррик! — в ужасе вскричал мужчина. — Ему хочется вонзить клыки в лэрда Меррикского, а по пути он сожрет Белкирк!

Все вокруг вдруг наполнилось жутким предчувствием огня, гибели и резни, и дети, столпившиеся близ Дженни, прижались к ней в немом испуге. Для шотландцев — будь то богатый дворянин или скромный деревенский житель — Черный Волк был опасней и хуже самого дьявола, ибо дьявол — дух, а Волк — плоть и кровь, живой сатана, чудовищное создание, угрожающее их существованию прямо здесь, на земле. Этим злобным призраком шотландцы обычно пугали своих провинившихся отпрысков. «Тебя Волк заберет», — стращали ребятишек, чтоб они не блуждали в лесу, не вылезали по ночам из постелей и слушались старших.

Не в силах выносить безумие, порожденное, по ее мнению, больше легендой, чем самим человеком, Дженни возвысила голос, чтобы ее было слышно сквозь шум.

— Скорей всего, — прокричала она, обняв перепуганных детей, — он вернется назад, к своему варвару-королю, и примется зализывать раны, которые мы нанесли ему в Корнуолле, покуда он врал изо всех сил, преувеличивая свои победы. А если не сделает этого, выберет для атаки крепость послабей Меррика, куда у него есть шанс прорваться.

Слыша слова, полные веселого презрения, люди бросали на нее испуганные взгляды, но Дженни высказывала все это не из ложной бравады. Она принадлежала к семейству Меррик, а Меррики никогда не позволят себе убояться ни одного человека. Она слышала это сотни раз от отца, поучавшего пасынков, и приняла его веру как свою собственную. Кроме того, сельские жители пугали детей, чего она более не могла допускать.