— Но тебя-то они любят, так что нелегко догадаться, какое примут решение и как повлияет на них отец. Если мы попытаемся бежать как можно скорее, то попадем в Меррик прежде, чем что-то произойдет.

Больше всего беспокоила Дженни обратная дорога в Меррик, которая по ее прикидкам должна занять отсюда два дня езды верхом. Каждый час, который придется провести в пути, будет полон риска; кругом рыщут бандиты, и даже честному человеку две одинокие женщины покажутся легкой добычей. Дороги просто опасны. Равно как и постоялые дворы. Единственное надежное укрытие можно найти в аббатствах и монастырях, где предпочитают останавливаться добропорядочные и уважаемые путники.

— Трудность в том, что у нас нет шансов бежать со связанными руками, — продолжала рассуждать вслух Дженни, оглядывая занятый делом лагерь. — Значит, нам надо либо уговорить их развязать нас, либо нырнуть в рощу во время обеда, когда мы не будем связаны. Но если мы так поступим, наше отсутствие обнаружат тотчас же, как придут забирать посуду, и мы не успеем далеко уйти. И все-таки, если на следующий день-другой нам выпадет только эта единственная возможность, скорее всего ей придется воспользоваться, — весело объявила она.

— А что мы будем делать, нырнув в рощу? — спросила Бренна, храбро подавляя страх при мысли оказаться одной ночью в лесу.

— Еще не знаю… наверно, спрячемся где-нибудь, пока они будут искать нас. Или изловчимся их провести, заставив подумать, что побежали не на север, а на восток. Если удастся выкрасть у них пару коней, мы вернее опередим их, хотя спрятаться будет трудней. Фокус в том, чтобы найти способ и прятаться, и обгонять.

— Как же мы это сделаем? — спросила Бренна, сильно наморщив лоб и с трудом соображая.

— Не знаю, попробуем как-нибудь.

Погрузившись в раздумья, Дженни невидящими глазами глядела мимо высокого бородатого мужчины, который остановился поговорить с одним из рыцарей и внимательно присматривался к ней.

Замерцал огонь, явился охранник забрать тарелки и снова связать им руки, но ни у той, ни у другой не появилось приемлемого предложения, хотя они обсудили несколько самых причудливых и нелепых.

— Не можем же мы добровольно здесь оставаться в заложницах, чтобы он нами пользовался ради своей выгоды, — взорвалась Дженни, лежа ночью бок о бок с сестрой. — Мы должны бежать.

— Дженни, тебе приходило в голову, что он с нами сделает, когда… если, — быстро поправилась Бренна, — поймает?

— Я не думаю, что он нас убьет, — после минутного размышления заверила ее Дженни. — Ему наша смерть невыгодна. Отец потребует, чтобы ему нас показали, прежде чем согласится сдаться, и графу придется нас предъявить — целых и невредимых, — иначе батюшка разорвет его на куски, — объясняла она, решив, что лучше — не так страшно — именовать его графом Клеймором, а не Волком.

— Ты права, — согласилась Бренна и тут же заснула. Минуло несколько часов, прежде чем Дженни смогла тоже погрузиться в сон, ибо, несмотря на показную уверенность и храбрость, она страшилась как никогда в жизни. Она боялась за Бренну, за себя, за свой клан и имела самое смутное представление о способах бегства.

Что до захватчика, он и правда скорее всего не убьет их, если поймает; у мужчин существуют другие способы поквитаться с беззащитными женщинами. Перед ее мысленным взором встало темное лицо, почти полностью скрытое двухнедельной порослью густой черной щетины; она содрогнулась при воспоминании о странных глазах, казавшихся прошлой ночью серебряными. Сегодня глаза его были сердито-серыми, цвета грозового неба, а на один краткий миг, когда он взглянул на ее губы, выражение в глубине глаз изменилось, и эта почти неуловимая перемена сделала его еще страшней прежнего. «Просто черная борода, — подбадривала она себя, — придает ему столь пугающий вид, пряча черты лица. Без этой темной бороды он, несомненно, выглядит, как любой другой пожилой человек лет… тридцати пяти? Сорока?» Она слыхала легенды о нем, будучи трех-четырехлетним ребенком, значит, он в самом деле должен быть очень стар! Сообразив это, она почувствовала себя лучше. «Просто-напросто борода делает его таким грозным», — успокаивала она себя. Борода, и огромный рост, и сложение, и странные серебряные глаза.

Пришло утро, и она пробудилась, все еще не имея реально осуществимого плана, который удовлетворял бы необходимым требованиям — двигаться как можно быстрей, легко прятаться, не попасть в лапы к бандитам или в еще худшую переделку.

— Если бы только у нас была какая-нибудь мужская одежда, — не в первый раз повторяла Дженни, — мы гораздо успешней могли бы бежать и добраться до цели.

— Не можем же мы взять и попросить стражника отдать нам свою, — с отчаянием проговорила Бренна, миролюбивый характер которой тоже начал меняться под воздействием страха. — Ах, хотела бы я иметь с собой вышивание, — добавила она с прерывистым вздохом. — Я так нервничаю, что не в силах сидеть спокойно. Кроме того, мне обычно лучше всего думается с иглою в руках. Как ты полагаешь, наш страж раздобудет для меня иголку, если я хорошенько его попрошу?

— Едва ли, — с отсутствующим видом отвечала Дженни, теребя по привычке кромку платка и глядя на мужчин, латающих изорванную в боях одежду. — Если кому-то и требовалась иголка с ниткой, так именно этим солдатам. А потом, что ты собираешься шить… — Голос Дженни прервался, душа возликовала, и ей удалось стереть с лица радостную улыбку, лишь медленно оборачиваясь к Бренне.

— Бренна, — проговорила она с тщательно сохраняемым безразличием, — ты верно надумала попросить стражника раздобыть иголку с ниткой. Он кажется довольно приятным человеком, и я знаю, что ты ему нравишься. Почему бы тебе не подозвать его и не попросить принести нам две иголки?

Дженни ждала, пока Бренна подбиралась к пологу палатки и махала стражнику. Скоро она поведает сестре свой план, но не сейчас; лицо Бренны может выдать ее, если она попытается лгать.

— Это другой страж… Я его совсем не знаю, — расстроенно прошептала Бренна, когда мужчина приблизился. — Послать его привести доброго охранника?

— Обязательно, — усмехаясь, подтвердила Дженни. Сэр Юстас рассматривал с Рейсом и Стефаном карты местности, когда стражник сообщил, что его спрашивает леди.

— Ее наглости нет предела! — отрывисто рявкнул Ройс, имея в виду Дженни. — Она уже гоняет стражников с поручениями, и, больше того, они бегают у нее на посылках! — Произнеся эту тираду, он коротко поинтересовался; — Я догадываюсь, тебя послала синеглазая с грязной физиономией?

Сэр Лайонел хмыкнул и покачал головой:

— Я видел два чистеньких личика, Ройс, а у той, что со мной говорила, глаза зеленоватые, а не синие.

— А, ясно, — саркастически произнес Ройс, — не Высокомерие, а Красота заставила тебя уйти с поста. Чего она хочет?

— Она не сказала. Говорит, что желает повидать Юстаса.

— Возвращайся на пост и стой там. Передай ей, пускай обождет, — бросил он.

— Ройс, это всего-навсего две беспомощные женщины, — напомнил рыцарь, — совсем молоденькие. А ты никому не доверяешь стеречь их, кроме Арика или одного из нас, — продолжал он, имея в виду рыцарей, составлявших отборную личную охрану Ройса и входивших в число доверенных его друзей. — Держишь связанными, под стражей, словно опасных мужчин, превосходящих нас силою и способных бежать.

— Я никому более не могу доверять этих женщин, — Проговорил Ройс, машинально растирая шею, и внезапно сорвался с кресла. — Надоело мне в этой палатке. Пойду с вами погляжу, чего им надобно.

— И я тоже, — вызвался Стефан.

Дженни увидела, как приближается граф; длинные, не знающие устали ноги быстро несли его к их палатке, справа шагали два стража, слева — его брат.

— Ну? — буркнул Ройс, входя в палатку вместе с тремя мужчинами. — Что на сей раз? — обратился он к Дженни.

Бренна в панике заметалась, прижав руки к сердцу, с взволнованным невинным лицом, торопясь принять на себя вину за причиненное беспокойство. — Я… это я его спрашивала, — она кивнула в сторону стража, — сэра Юстаса.