— Аэций, пригнись!

И второй нож просвистел в воздухе. Мальчик послушно дёрнулся вниз, поэтому не мог видеть, как безобидная кухонная утварь вонзилась в глазницу легионера так быстро, что тот не успел даже вскрикнуть. Хватка ослабла, а на макушку Аэция потекло что-то липкое и тёплое. Когда хозяин прекратил, наконец, визжать, тишину в хлебной лавке нарушала только жужжащая муха.

— За мной, — скомандовал эльф, одним прыжком перемахивая через прилавок, — скоро здесь будет слишком много солдат, а мне нечего сказать им по поводу смерти товарищей.

Принц, выпачканный кровью, покосился на мертвецов и, стараясь не наступать на раскинутые руки, последовал за странным незнакомцем.

Торки, маявшийся ожиданием на улице, услыхал вопли хлеботорговца и мгновенно сообразил, что события пошли отнюдь не самым благоприятным образом. Он не стал медлить, быстро сорвался с места, и, миновав переулок, пошёл прочь с видом человека, который очень торопится по важному делу.

Ясень подобрал полы халата и бросился через двор напрямик, распугивая разморённых жарой кур. Аэций не отставал. Они перелазили через заборы, топтали какие-то грядки под визгливые ругательства разъярённых владелец посадок, валили шесты с вывешенным для просушки бельём. В одном из дворов на них бросилась здоровенная пастушья собака. Хорошо ещё, что злобная псина сидела на цепи и не могла дотянуться до беглецов, сколь ни старалась. Из последнего дворика, в котором не оказалось ни собак, ни крикливых хозяев, они вышли, спокойно отворив покосившуюся калитку. Эльф велел накинуть мальчику свой священный плат, чтобы скрыть перепачканную чужой кровью одежду. Они шли быстро и молча. Ясень избегал людных улиц, примыкавших к центру города. Никем не замеченные они оказались в кривых, залитых помоями переулках, где селилась беднота. Чувствуя себя в относительной безопасности, Аэций замедлил шаги и обратился к своему странному спутнику:

— Я бы очень высоко оценил, если бы вы, сударь, взяли на себя труд объяснить мне, что случилось.

— Конечно, объясню, — кивнул Брэк, — но позднее. У нас мало времени. Поговорим, когда дойдём до безопасного места. Пока скажу лишь, что я был другом Антония, друг я и тебе, а все мои действия, какими бы они странными не казались, в твоих интересах.

— Среди друзей моего деда никогда не числились хладнокровные убийцы, — заявил мальчик, останавливаясь. Подбородок его дрогнул, но глаза оставались сухими и колючими. — И почему вы говорите об Антонии в прошедшем времени?! — почти выкрикнул он, — может, вы его сами убили, как тех бедных солдат в хлебной лавке? Убили только потому, что вам не понравился их невежливый тон.

— Бедных солдат в хлебной лавке мне пришлось убить, чтобы спасти твою жизнь, да и свою, впрочем, тоже, — спокойно объяснил эльф.

— Глупости, мне ничего не угрожало. Ведь вы же не думаете, будто я и вправду воровал на рынке медовые пряники? — в голосе принца чувствовалось откровенное негодование.

— Ошибаешься, Аэций. Чтобы поверить в мою правоту, достаточно вспомнить, что легионеры говорили о голубоглазом мальчике. И даже хорошие деньги, что я готов был заплатить им, не возымели действия. И потом, ты не подумал, откуда я знаю твоё имя?

Аэций задумался, внимательно рассматривая своего, дарованного обстоятельствами, спутника. Мужчина, стоявший перед ним на залитой солнцем пыльной улочке, был эльфом. Это стало заметно, когда он снял свой плат. Мальчик знал, что он сам эльф наполовину, и странный незнакомец его заинтересовал. По крайней мере, его стоило выслушать.

— Идёмте в ваше безопасное место, — сказал он вполне мирно, — и извините за грубость. Не каждый день на твоих глазах людям перерезают горло.

— Извинения приняты, пошли.

Всю дорогу Аэций при всяком удобном и неудобном случае глазел на эльфа. И он всё больше убеждался, что встретил, наконец, своего отца. Дед говорил о родителях крайне мало, туманно намекая, что в урочный час Аэций всё узнает. Он рассказал лишь, что мать умерла очень рано. Об отце Антоний говорил только в возвышенных тонах, называл его великим воином и в высшей степени достойным человеком. Но имён не называл никогда, отговариваясь старинной клятвой, и повторял, что не за горами тот день, когда отец заберёт Аэция к себе, и его жизнь кардинально переменится. На вопрос, заберут ли они с собой ещё и Антония, тот вилял и повторял, будто ни за что не променяет спокойную жизнь деревенского травника на все золото Лирийской империи. Из всего этого мальчик делал вывод, что его отец — человек не бедный. Улучив подходящий момент, Аэций спросил:

— А правда, откуда вы знаете моё имя?

— Я был другом твоего деда, и знал тебя ещё совсем маленьким.

— Но я вас ни разу не видел. Разве бывает так, что друзья не видятся десятилетиями?

— Бывает.

— Может, вы приходили, когда я рыбачил на озере? — Аэций очень надеялся, что синеглазый незнакомец проговорится.

— Я не бывал в Камышовом плёсе двенадцать лет, — Ясень оглянулся проверить, нет ли позади преследователей, — иногда ты можешь стать опасностью для дорогих тебе людей. Тогда приходится отказывать себе в радости видеться с ними и обходить стороной место, куда стремишься всей душой.

Аэций скептически оглядывал искривлённые временем стволы старых олив и заросли лопухов вперемешку с чертополохом. Заброшенный сад никак не соответствовал его представлению о том, как должно выглядеть безопасное место.

Торки ждал их, сидя с тени разбитого жома для масла.

— Наконец-то! — воскликнул фавн, вскакивая, — я уже почти начал волноваться. Особенно после поросячьего визга в хлебной лавке. Вы что, нарезали хозяина на бутерброды?

— Не совсем хозяина, и не то, чтобы на бутерброды, но суть событий уловлена верно. А теперь давайте знакомиться.

Он подтолкнул вперёд мальчика.

— Это Аэций, прошу любить и жаловать. Перед собой, друг мой, — Ясень обратился к мальчику, — ты видишь во всех отношениях достойного мужа, носящего гордое имя Торквиний, для приятелей — Торки. Но для самых близких друзей у него припасено особое имечко — Дурында.

— Очень приятно, господин Дурында, — склонил светловолосую голову Аэций.

— А чуть позади тебя, — сверкнул глазами обиженный фавн, — господин Этан Брэк Меллорн. Можно Этан, можно Брэк, для врагов — Ясень.

— Дед много говорил о вас, — улыбнулся мальчик, но тут же погрустнел, — я не видел его уже давно. После условного знака я покинул Камышовый плёс.

— Шляпа в окне? — понимающе спросил Торки.

Аэций кивнул.

— Я взял в тайнике деньги и немедленно отправился в Осэну, в таверну «Бережок», снял комнату. Дед говорил, что когда опасность минует, он меня найдёт. Но его до сих пор нет. — В глазах мальчика сверкнула надежда, — вы виделись с ним? Конечно, виделись, как я не догадался. Иначе откуда вам знать, что меня надо искать в Осэне. Правильно? Это дед вас послал?

— Отчасти, — эльф смотрел на племянника с болью в душе, — когда мы пришли в Камышовый плёс, Антоний был уже мёртв.

— Я так и знал, — принц склонил голову, чтобы скрыть против воли набежавшие слёзы, — его нельзя было оставлять одного. Дед так плохо себя чувствовал в последнее время.

— Ты всё правильно сделал, — Ясень положил руку на плечо расстроенного принца, — твоё присутствие ничего не изменило бы, но ситуацию осложнило.

Казалось, мальчик не услышал его слов.

— И потом мне было видение, — произнёс он, немного смущаясь, будто опасался, что окружающие станут над ним смеяться.

— Что за видение? — сразу оживился Торки.

— Я видел деда, — почему-то шёпотом сообщил Аэций, — вчера возле хлебной лавки. Он вышел мне навстречу в своём старом голубом хитоне, который обычно надевал дома. Сначала я очень обрадовался, бросился к нему, а он заговорил не своим голосом. Тут я догадался, что он умер, но зачем-то явился мне. То ли предупредить хотел, то ли ещё что. Но тогда я с перепугу деру дал.

Торки, крепившийся изо всех сил, не выдержал и рассмеялся.