Фавн смолк, надеясь, что друзья проявят достаточно такта и не заставят произносить вслух унижающее прозвание, но они молчали.

— Согласитесь, Зяблик — не самое удачное имечко, особенно, если знакомишься с девушками. Засмеют. Словно собачонку кличут: Зяблик! Зяблик!

— Дед всегда говорил, что врать вредно.

— Ага, — огрызнулся Торки, — только вот в толк не возьму, для кого.

— Конечно же, для того, кто врёт, — уверенно ответил принц, — всякое враньё вылезает наружу.

— Тебе легко говорить, когда сам носишь королевское имя. — Фавн вздохнул. — Поглядел бы я на тебя на моём месте.

— Дело вовсе не в имени, — горячо возразил мальчик, — а в делах, которыми ты это имя прославишь или опозоришь.

— Аэций прав, — вступил в разговор Ясень, — знавал я одного гнома, имя которого переводилось на лирийский примерно как Шершавый зад, что, впрочем, не помешало ему стать отличным воином. Так что и друзья, и враги произносили смешное имя с почтением.

— Пускай Шершавый зад сколько угодно наслаждается своим именем, — Торки лихо пнул мухомор, — я же со своей стороны предпочитаю Тарквиния.

— Но Зяблик звучит совсем не плохо, — примирительно сказал принц.

— Вот и забирай Зяблика себе!

— И заберу, ничего зазорного в этом нет. Зяблик, так Зяблик. Если понадобится, я и Шершавым задом назовусь.

— Вот и отлично, — положил конец препирательствам Ясень, — пусть будет Зяблик. А я стану мэтром Айком, добропорядочным торговцем. Как моему сыну и ученику тебе полагается оружие.

На поясе Аэция, к немалой гордости мальчика, появился длинный кинжал. Они шли довольно быстро, принц стал втягиваться, не отставал, да и усталость уступила место той особенной лёгкости, которую можно приобрести только путём тренировок.

— Теперь самое время поговорить о расстановке политических сил в Рие, — сказал Ясень во время очередного привала. — На данный момент их две. Старое патрицианство опять подняло голову. Когда твой отец пришёл к власти, он лишил их всех привилегий, и их влияние при дворе стало уходить. Но не думаю, что старая лирийская знать не попытается вернуть былое величие. Сейчас регентствует твой сводный брат Аурон, что вполне их устраивает.

— Ага, фруктец ещё тот, — не удержался от комментария Торки, — коли послушать, что судачат о принце-регенте в городе, уши невинного создания, навроде тебя, не то, что заалеют, а вспыхнут ярким пламенем, обуглятся и отвалятся напрочь.

— Он и правда так плох? — Аэций с сомнением покосился на фавна.

— Аурон — человек слабый и развращённый, — подтвердил эльф, — но он целиком и полностью находится под влиянием своего родного дяди — Первого консула Флорестана Озёрного.

— Пока то, что говорит родной дядя не идёт вразрез с мнением очередного загорелого красавца, которого их высочество подцепит в мужском борделе. А что? — посмотрев на смущённого Аэция, продолжил Торки, — пускай будущий император знает, что его незаконно венценосный родственник предпочитает парней. И такой урод правит нашей страной!

Несмотря на то, что на языке Аэция вертелось множество вопросов, но он решил проявить сдержанность и серьёзность, соответствующую наследнику великого завоевателя, поэтому спросил о политике:

— Значит, консул Флорестан надеется возвратить прежние порядки? Что он за человек?

— Родной брат первой жены твоего отца Аспарзии Озёрной, потомок одного из древнейших патрицианских родов, по легенде основавших Рию.

Ясень откинул волосы, которые порыв ветра бросил ему в лицо.

— Флорестан умён и обаятелен. За годы, что он провёл рядом с Барсом, Первый консул не совершил ни одной промашки. Когда его сестра после развода устроила заговор и подослала убийцу к твоей матери, Флорестан лично вёл дознание и недрогнувшим голосом потребовал смертной казни для сестры. Он делами показал, насколько он предан империи, а Барс оценивал людей по их делам. Хотя лично мне Первый консул всегда был антипатичен, не смотря на широкую улыбку и открытый взгляд. Кстати, именно он заботился о своём племяннике Ауроне.

— Не знаю, как там он в качестве государственного деятеля, но вот воспитатель из него никакой, — заметил Торки, — пороть надо было дитятю ещё с младенчества.

— Согласен.

— Это какое же терпение у Флорестана, если он выжидал столько лет? — удивился Торки.

— Занятия политикой весьма располагают к терпению. У Первого консула на руках выигрышные карты, как ему кажется. И он постарается разыграть их с максимальной пользой для себя.

— Насчёт старой знати я понял, — принц звонко пришлёпнул на руке кусачую пестрокрылую муху, — а что за вторая сила?

— Чиновники, возвысившиеся за последние годы, — ответил Ясень, — нельзя исключать, что они вообще хотят упразднить монархию. Ходили слухи, что подобных идей придерживается Второй консул Марк Луций.

— Бестия? — переспросил принц.

— Милейшее прозвище для милейшего парня! — Торки сплюнул, выражая своё отвращение.

— Он не однократно намекал в своих выступлениях в Сенате на необходимость пересмотра государственного устройства. Хотя слово «республика» не прозвучало ни разу. При твоём отце было опасно выходить с подобными идеями. Поэтому были только намёки, недомолвки и политическое подмигивание скрытым сторонникам. Но сейчас всё изменилось. — Эльф перекинул заплечный мешок в другую руку, — Аурон успел насолить всем. Вполне допускаю, что Бестия воспользуется моментом, чтобы заговорить о республике.

— С собой во главе? — ядовито поинтересовался фавн.

— Разумеется, а как же иначе?

— Постойте, постойте, — воскликнул мальчик, — тогда зачем же нам ехать в Рию? Из трудов великих историков я почерпнул одну непреложную истину: ни один государь не может царствовать без поддержки. А уж когда противники со всех сторон, даже и пытаться не стоит.

— Пытаться стоит всегда, когда есть возможность победить, — серьёзно произнёс Ясень, — а у нас такая возможность налицо. У сына Барса гораздо больше сторонников, чем врагов. Проблема вся в том, что первые даже не знают о твоём существовании, в отличие от вторых.

— Он прав, — кивнул Торки, — даже среди фавнов у него была поддержка, хотя он нашего брата не особенно жаловал. Барс же рабство отменил!

— Это немаловажно, но главным союзником я всё же назвал бы армию. В этом можешь мне поверить на слово, я ведь воевал в Северную войну. — Ясень вздохнул, — твоего отца солдаты очень ценили. Они примут его наследника на ура.

— Между прочим, и среди людей, не осенённых крылом богатства и власти, о покойном императоре говорили с неизменным почтением. Вот помню в одном бор…, — фавн осёкся под предостерегающим взглядом Брэка, — ну, я много где бываю, и везде говорили только хорошее.

— Значит, главная наша задача — добраться до столицы и там короноваться, — подытожил принц, — тогда нас поддержит армия и простые люди. Только вот добраться до Рии совсем непросто. У меня в Камышовом плёсе была отличная карта, и если я не ошибаюсь, на нашем пути будут Серакские горы. Путь по ним займёт не один месяц, учитывая, что в горах осень наступает рано. Правда, можно добраться до ближайшего порта и отплыть морем. Но я подозреваю, что нас уже ищут.

— Эх и память у тебя, приятель, — восхитился Торки, — боги знают, когда глядел на какую-то карту, а всё помнишь. Даже завидно немного.

— И вовсе карта была не какая-то, — возразил Аэций, — а большая, красивая, нарисованная разноцветной тушью. Из всех вещей, что остались в моей прежней жизни, карту жаль больше всего.

— Это была карта твоего отца, — сказал Ясень, — а добираться мы будем, смотря по обстоятельствам: повезёт — морем, но возможно, и посуху. Поживём, увидим.

На следующий день местность перешла в холмы. Всё чаще стали попадаться осыпи, обнажавшие желтоватые камни, похожие на выпавшие зубы великана. Несколько деревень они обошли стороной, Ясень сказал, что лучше вообще не попадаться никому на глаза. Торки, конечно, ныл из-за однообразия рациона, уверяя, что вскорости откинет копыта, если будет продолжать питаться кашей и вяленой рыбой.