Здесь присутствовало лишь одно внеземное создание – он сам.

Единственное существо, считавшее себя чуждым всем остальным.

Внезапно, среди бурлящей толпы в самом центре Лондона мистер Смит испытал потрясающее чувство полного одиночества.

Он поставил тяжеленный длинный мешок прямо под знаменитой статуей Эроса на Пикадилли, но и этим не привлек ничьего внимания.

Оставив свой груз на месте, он побрел в сторону Хей-маркета.

Отойдя на несколько кварталов, он, как и всегда в подобных случаях, позвонил в полицию. Его сообщение было коротким, четким и по существу. Ну, вот теперь настал их черед действовать.

– Инспектор Дрю Кэбот находится на Пикадилли. Он упакован в серый джутовый мешок. Вернее, то, что от него осталось. Идите и гляньте. Привет!

Сотрудница Интерпола Сондра Гринберг заметила Томаса Пирса, когда тот приближался к месту преступления на Пикадилли. Даже в такой толпе этот мужчина умудрялся выделяться.

Он был высок, длинные светлые волосы всегда стягивал в конский хвост, а глаза его неизменно закрывали темные очки. Мало того, что Пирс не походил на фэбээровца – он ничем не напоминал ни одного из агентов, с которыми приходилось сталкиваться Гринберг.

– Что здесь за базар? – поинтересовался он, подходя ближе. – Еженедельное убийство мистера Смита. Ничего особенного, – без привычного сарказма Пирс обходился редко.

Сондра оглядела плотную толпу зевак, в которой уже мелькали репортеры, и покачала головой. К Пикадилли уже устремлялись фургончики телекомпаний.

– Какие действия предприняты местными гениями? – осведомился Пирс. – Я имею в виду полицию.

– Прочесывают округу. Очевидно, Смит побывал здесь.

– А полисмены заняты опросом лиц, видевших зелененького уродца с окровавленными клыками?

– Именно, Томас. Не желаешь ли взглянуть? Пирс очаровательно улыбнулся, и вообще перестал быть похожим на американца из ФБР.

– Что ты сказала? На что там полюбоваться? Гринберг безнадежно тряхнула темными кудряшками. Ростом почти с Пирса, она была наделена каким-то особенным обаянием. Сондра всегда пыталась быть с Пирсом помягче, и ей это без труда удавалось.

– Мне кажется, я постепенно выдыхаюсь, – призналась она. – С чего бы это?

Они прошли к месту преступления, находившемуся прямо под сверкающей алюминиевой статуей Эроса – к одному из наиболее приметных лондонских ориентиров. К тому же Эрос служил символом газеты «Ивнинг Стандард». Хотя многие считали памятник олицетворением любви, задумывался он как воплощение христианской благотворительности.

Небрежно взмахнув удостоверением ФБР, Пирс подошел к мешку, который мистер Смит использовал для транспортировки останков старшего инспектора Кэбота.

– Такое впечатление, что он пребывает в глухом средневековье, – заметила Сондра и склонилась над мешком рядом с Пирсом. Вдвоем они производили впечатление не только команды, но и супружеской пары.

– Тебя тоже вызвал сюда, в Лондон, Смит своим звуковым посланием? – спросил Пирс. Гринберг кивнула:

– Твое мнение о теле? Это недавнее убийство? Ты посмотри, насколько аккуратно и тщательно Смит разместил в мешке части тела. Обычно так укладывают вещи в чемодане.

Томас нахмурился:

– Урод, грязная скотина!

– Почему именно на Пикадилли, в самом центре, да еще и под Эросом?

– Он оставляет нам очевидные намеки. Мы просто не научились их правильно трактовать, – мрачно произнес Пирс, продолжая хмуриться.

– Ты абсолютно прав, Томас. Мы не говорим по-марсиански.

Итак, путешествие по местам преступлений продолжалось.

На следующее утро нас с Сэмпсоном встречал город Уилмингтон, штат Делавар, родина Дюпонов, которую мы посетили во время первой охоты на Сонеджи несколько лет назад. Всю дорогу я беспощадно давил на газ своего старенького «порше», так что поездка заняла всего два часа.

Еще раньше я получил новости, которые меня порадовали. Одна из наиболее нудных задач перестала быть тайной. Я навел справки в банке крови госпиталя Св. Антония. Из их запасника исчезла пинта моей донорской крови. Кто-то не поленился вломиться туда и украсть ее. Гэри Сонеджи? А кто же еще! Он продолжал демонстрировать, что я не смогу чувствовать себя в безопасности.

«Сонеджи» был просто псевдоним, использованный Гэри для того, чтобы похитить двух детей в Вашингтоне. Эта странная фамилия настолько занимала газетные полосы, что прижилась и у нас, и в ФБР. Настоящая фамилия Гэри – Мэрфи. Он проживал в Уилмингтоне со своей женой Мередит, которую называл Мисси. У них была дочь Рони.

Фамилию «Сонеджи» он придумал для себя еще в детстве, размышляя в темноте подвала о будущих преступлениях. Гэри мотивировал это тем, что, будучи школьником, он подвергся сексуальному насилию со стороны учителя Мартина Сонеджи. Лично я подозревал, что подобное могло иметь место, но с кем-то из близких родственников. Например, с дедом по отцовской линии.

Мы появились возле дома на Центральной авеню в начале одиннадцатого утра. Симпатичная улица была пустынна, если не считать катающегося на роликах мальчика. Он тренировался на лужайке перед своим домом. Разумеется, это место должно было держаться под контролем местной полиции, но никаких признаков этого нам обнаружить не удалось.

– Послушай-ка, – заявил Джон, – эта прилизанная улочка просто убивает меня. Так и кажется, что из какого-нибудь дома вот-вот выскочит Джимми Стюарт.

– Я бы предпочел, чтобы вместо него выскочил Сонеджи, – буркнул я.

Машины, припаркованные вдоль Центральной авеню, исключительно американские, смотрелись здесь как-то не к месту: «шевроле», «олдсмобили», «форды» и несколько «доджей» – пикапов.

С утра Мередит Мэрфи на телефонные звонки не отвечала, что, в общем-то, было и неудивительно.

– Мне жаль миссис Мэрфи, а особенно девочку, – признался я, когда мы подрулили прямо к входной двери. – Мисси и понятия не имела, что собой представляет ее муж.

Сэмпсон кивнул:

– Я помню. Они показались мне удивительно милыми. Даже чересчур милыми и доверчивыми. Гэри-обманщик дурачил их, как хотел.

В окнах дома горел свет. Сбоку стоял припаркованный «шевроле». Улица продолжала оставаться такой же мирной и спокойной, какой я запомнил ее в последнее свое посещение. Правда, тогда спокойствие продлилось недолго.

Мы направились к двери, и я машинально положил ладонь на рукоять «Глока». Я не мог отделаться от мысли, что Сонеджи ожидает нас, подстроив очередную ловушку.

А городишко и улица как будто застыли в 50-х годах. Дом содержался в порядке и выглядел так, словно его недавно покрасили. Гэри и здесь все тщательно продумал. Одна из его многочисленных личин – идеальное мирное гнездышко, за фальшивым фасадом которого может скрываться все, что угодно.

– Как ты думаешь, что сейчас поделывает Сонеджи? – спросил Джон, когда мы остановились у порога. – Ведь он сам изменился с тех пор. Ты не считаешь? Он уже не тот требовательный режиссер, каким был раньше. Теперь Гэри ведет себя более импульсивно и нервно.

Похоже, Сэмпсон был прав.

– Изменился, но не сильно. По-прежнему ставит спектакли и играет в них главные роли. Но сейчас он бесится, как никогда раньше. Похоже, ему даже наплевать, что его поймают. И тем не менее, раз ему удается ускользнуть, значит, он по-прежнему беспокоится о деталях.

– А почему же ему удается ускользать, доктор Фрейд?

– Для того чтобы выяснить это, мы сюда и приехали. И по той же самой причине завтра же нам придется навестить Лортонскую тюрьму. То, что сейчас происходит, невероятно даже для Сонеджи.

Я нажал кнопку звонка. Сэмпсон и я ожидали появления на пороге Мисси Мэрфи. Нас не волновало, что мы мало похожи на жителей провинциального городка. Мы с Джоном и в Вашингтоне производим должное впечатление. Оба во всем черном, в темных очках – исполнители блюзов, да и только.