После целого часа тревожного ожидания Натали решила, что Кейн не придет, иначе он уже давно попался бы ей на глаза.

Она стояла на лестнице, куда ускользнула из банкетного зала отеля “Эврика”, чтобы в одиночестве отдохнуть от танцев. Впрочем, танцы давно выплеснулись в вестибюль, так что можно было видеть разгоряченных танцоров, кружившихся там под звуки музыки.

В дальнем углу зала, на мраморном возвышении, играл небольшой, но весьма усердный оркестр. Сейчас он наяривал “Девушек Буффало”, а десятки и десятки неутомимых ног одновременно притопывали, заставляя пол содрогаться. Кэрол Томпсон и не думала горевать по поводу отсутствия Кейна, она отплясывала на пару с крикливо разодетым завсегдатаем казино “Гайети”. Эстер танцевала с мужем, улыбаясь ему е нежностью новобрачной, а Белинда — с обладателем приза за самый большой слиток. Эти двое то и дело наступали друг другу на ноги и заливались смехом. Неподалеку от них Эшлин залихватски кружил Мардж Бейкер, возвышаясь над ее пухлой фигурой. Чтобы услышать, что она говорит, ему приходилось наклоняться.

Все было как будто в порядке, можно было возвращаться в зал, не опасаясь столкнуться с южанином. Натали обратила взгляд к подножию лестницы и…

У нее захватило дух.

Кейн Ковингтон стоял, поставив ногу на нижнюю ступеньку и вытянув руку вдоль перил. Театральность позы не мешала ему выглядеть ошеломляюще красивым — весь в черном, за исключением белой, как горные снега, рубашки. Он улыбался, и глаза, поразительно голубые на смуглом лице, тоже смеялись. Этот человек знал, что ошеломил ее, и наслаждался этим. Взгляд его был возмутительно дерзким, все понимающим, горячим и при этом отстраненным, словно он разглядывал незнакомку или женщину, о которой был не слишком высокого мнения.

Это помогло Натали взять себя в руки. Кейн бросал ей вызов. Ей оставалось либо трусливо бежать прочь, либо этот вызов принять. Натали приказала себе смотреть ему прямо в глаза. Она никогда, не пасовала ни перед чем и ни перед кем, не спасует и на этот раз.. Пусть он делает что хочет, пусть ведет себя как хочет, ему не запугать ее!

Изящным движением подобрав юбки, Натали медленно пошла вниз по лестнице. Кейн убрал руку с перил, всем своим видом выражая ожидание. Состояние тревоги усилилось. Натали до боли стиснула зубы, ощутив, до чего скованны ее движения. Как он, должно быть, издевается над ней в мыслях!

Кейн, однако, и не думал издеваться. Эта рыжеволосая красавица слишком интриговала его, чтобы оставаться сторонним наблюдателем, даже лелея план мести. Натали старалась выдержать его взгляд, давая понять, что не испугается любого его действия — честь и хвала такому присутствию духа.

Разумеется, Кейн не собирался делиться с ней этими мыслями, довольно было и того, что он постоянно демонстрировал ей свое физическое влечение. Натали Валланс была лакомым кусочком и, конечно же, отлично это знала. Белокожие и рыжеволосые женщины встречаются не так уж часто, тем более на землях, еще недавно совсем диких. Она напоминала хрупкую фарфоровую статуэтку.

Будь она только хороша собой, все было бы гораздо проще. Однако Кейн высоко ценил в людях отвагу, умение бросить и принять вызов, а всем этим Натали обладала в полной мере. Она шла к нему с высоко поднятой головой, сверкая изумрудами глаз, упрямо выпятив подбородок.

— Мистер Ковингтон, рада видеть вас на нашем празднике, — подойдя, сказала Натали так громко, словно ее слова предназначались не только одному Кейну.

Очевидно, она решила вести себя с ним сугубо официально. Кейн тоже кое-что решил, и потому, когда она протянула руку для пожатия, взял ее, демонстративно отступив так, что Натали пришлось тянуться.

— Что ты делаешь?

— Принимаю меры предосторожности — на случай, если тебе снова захочется сунуть руку мне в брюки и…

— Тише, черт возьми! — прошипела Натали. Осознав свой неподобающе громкий возглас, она покраснела.

— Хочешь, чтобы я нашептывал? Что-нибудь интимное, конечно?

— Веди себя прилично!

— Только если ты пообещаешь впредь держать большой и указательный пальцы при себе. Им можно найти куда лучшее применение.

Натали нервно оглянулась, чтобы убедиться, что их не подслушивают.

— Ты просто жить не можешь без того, чтобы не сказать пошлость!

— А ты не можешь жить, не строя из себя недотрогу. Надо же, судья с таким артистическим талантом…

— Я не желаю все это выслушивать! — Она скрипнула зубами от бессильного гнева. — Не знаю, что ты имеешь в виду…

— А я могу тебе доступно объяснить, как я это умею делать. — Кейн придвинулся ближе. — Со мной ты настоящая — живая, страстная, порой даже грубая. Со мной ты не можешь притворяться, как со всеми остальными, и именно это тебя злит. Стоит нам остаться наедине, как с тебя слетает маска благопристойности. В глубине души ты наслаждаешься этим, но не хочешь признать, что это так. Пойдем отыщем укромный уголок, и я дам тебе возможность немного побыть собой.

— Не пытайся умничать, тебе это не идет!

— По-твоему, мое место только в постели? Герой-любовник, так? — Кейн, усмехнувшись, сжал ей локоть. — Мы можем договориться. Я больше не буду строить из себя умника, но и ты прекрати корчить из себя благонравную особу. Это даст нам возможность, наконец, заняться любовью. Самое время, ты не находишь?

— Послушай, Ковингтон, — с нажимом начала Натали, — и, ради Бога, попытайся понять! Ты жестоко ошибаешься насчет меня…

— Мэм, ваш жених сейчас присоединится к нам, — ехидно перебил Кейн и, понизив голос, добавил: — Вот и посмотрим, кто прав, а кто ошибается. Если прав я, и секунды не пройдет, как твоя маска окажется на привычном месте.

Кипя бессильной яростью, Натали вынуждена была приветливо улыбнуться лорду Блэкмору. Чего бы только она не отдала сейчас за возможность как следует пнуть Кейна в голень острым мыском туфельки!

— Ковингтон! — оживленно приветствовал Кейна граф. — Мы ждали вас целый день, не правда ли, дорогая?

— Правда, дорогой, — подтвердила Натали, глядя в пространство между их головами.

— Я тронут, — с усмешкой отозвался Кейн. Он обменялся рукопожатием и парой любезностей с единственным мужчиной в городке, снисходившим до общения с ним. Кейн инстинктивно не доверял лорду Блэкмору, задаваясь вопросом, что за игру тот ведет. Граф лез из кожи вон, стараясь быть с ним любезным, но зачем ему это нужно? Кейн абсолютно не верил в его искреннее расположение.