Внезапное послушание Натали не могло обмануть Кейна. Милая улыбка и слово “пожалуйста”, сказанное с такой готовностью, настораживали его больше, чем откровенные попытки бунта. Он почти слышал, как лихорадочно вращаются воображаемые колесики ее не в меру активного разума, разрабатывая план бегства. Об отдыхе приходилось забыть, наоборот, следовало удвоить бдительность.

— Конечно, я задвину шторы, — сказал Кейн так простодушно, как только мог. — Нам обоим пора как следует выспаться.

Он снова обошел комнату, теперь уже плотно зашторивая окна. По мере того как прямоугольники слепящей белизны исчезали, вокруг сгущался благословенный полумрак. Тем временем Натали разрабатывала план спасения.

Кейн утомлен — похоже, до предела. Сколько все это длится? Кажется, двое суток. За это время он вряд ли мог толком поспать. Значит, уснув, он не проснется, хоть из пушек пали!

— Ты прав, Кейн, — дремотно прошептала Натали, дождавшись, пока он зашторит последнее окно. — У меня просто закрываются глаза. Если погасишь и лампы, я сразу усну.

— Считай, что они уже погашены, — любезно ответил хозяин дома и принялся прикручивать фитили.

Наконец осталась лишь лампа на ночном столике. Прежде чем подкрутить и ее, Кейн внимательно посмотрел на Натали и, как ей показалось, решил, что все в порядке.

— Спи сладко, — сказал он тоже шепотом. Теперь помещение освещалось только догорающим в камине пламенем. Натали с замиранием сердца ждала, что Кейн подбросит дров, но он отошел и пропал в темноте — как ей показалось, в направлении дивана. Она взмолилась, чтобы он лег и сразу же уснул, чтобы не пришлось тратить время на ожидание. Из темноты не доносилось ни звука, не было слышно и скрипа пружин. Возможно, потому, что Кейн, этот хищник в образе человека, умел при необходимости действовать бесшумно. Возможно, он старался не беспокоить ее. Если так, если он уже на диване, то, конечно же, спит…

Натали осторожно приподняла голову. Всмотрелась в темноту. Прислушалась еще более внимательно. Неожиданно прикосновение к плечу заставило ее сильно вздрогнуть.

— Боже мой!

— Это всего лишь я, — мирно заверил Кейн. — Проверил двери, а теперь вот сижу у кровати. Оберегаю твой сон.

— Чтоб тебе пусто было! — прошипела она и отодвинулась, скрипнув зубами от боли. — Можешь сидеть, лежать или стоять столбом — мне все равно!

Кейн только усмехнулся. Зная, что табак прогонит сон, он закурил, пуская дым в противоположную от кровати сторону. Необычайно острое зрение позволяло ему неплохо видеть и в темноте, поэтому он мог различить на подушке копну рассыпанных волос и невольно возвращался мыслями к вопросу, кто виновник того, что Натали оказалась под его крышей. Не так он представлял себе ее визит, когда мечтал о нем.

Пуля предназначалась ему, в этом у Кейна сомнений не было. Жеребец Натали был той же масти, что и его Дьявол. На ней была мужская одежда и, как нарочно, еще и черный стетсон, как у него. Если она запрятала под шляпу волосы, в метель нетрудно было ошибиться.

Кто совершил эту ошибку? Скорее всего один из Лезервудов. Сам, по собственному почину? Вряд ли. Скорее, по чьему-то приказу. По чьему именно? Эшлина Блэкмора?

Кейн не знал, что и мысли Натали движутся в том же направлении. В нее стреляли. Необходимо было выяснить кто. В этом ей мог помочь только Тахома. Ни с кем другим она не осмелится об этом говорить, никому другому не откроет своих страхов и подозрений. Только старый шаман сможет объяснить прочитанное ею в дневнике.

Как ни противилась Натали неприятной догадке, все же приходилось признать, что самый главный подозреваемый в этом деле — Эшлин Блэкмор. Однако у него и в мыслях не было покушаться на ее жизнь. Пуля была предназначена Кейну Ковингтону. Его решили убрать, и такая попытка была сделана.

То, что пулю выпустил кто-то другой, скорее всего один из Лезервудов, не меняло дела. Приказ последовал из других уст. Из уст того, у кого Кейн стоял на дороге…

Натали задремала.

Выкурив сигару, Кейн зевнул, оперся локтями о колени И устремил взгляд на спящую. Натали лежала лицом к нему. Во сне губы ее слегка приоткрылись, ровное дыхание вздымало грудь. Волосы рассыпались вокруг в полнейшем беспорядке, частично свесившись с постели.

— Спишь? — спросил он шепотом. Ответа не последовало. Натали даже не шевельнулась. Тогда Кейн откинулся на стуле и задремал, по-кошачьи чутко.

* * *

Натали проснулась от жуткой боли в плече. Закусив губу, чтобы не стонать, она нашла взглядом темную фигуру на стуле рядом. Кейн спал, но теперь, когда долгожданный момент наступил, она не могла им воспользоваться. Вместо этого она шепотом окликнула спящего.

— Что такое? — спросил он, мгновенно просыпаясь.

— Я… — Боль еще усилилась. Сама не зная, как она сдерживается, чтобы не кричать, Натали произнесла сквозь зубы. — Мне что-то нехорошо…

— Жар? — уточнил он и потянулся к ее лбу.

— Нет, я…

Казалось, кто-то воткнул в ее плечо раскаленный вертел. Натали схватилась за руку Кейна и стиснула ее. Глаза ее закатились.

— Разболелась рана?

Она слабо кивнула.

Кейн высвободил руку, поспешно зажег лампу и откинул одеяло. Натали и не подумала мешать ему осматривать рану. Не обнаружив никаких опасных перемен, Кейн снова ее забинтовал и виновато развел руками.

— У меня нет ничего, что могло бы ослабить боль. Могу предложить только виски. Некоторые считают, что это наилучшее средство.

Кейн бросил вопросительный взгляд на бледное лицо с обострившимися чертами. Губы, над которыми собрались бусинки холодного пота, шевельнулись.

— Пожалуй, я выпью… чуть-чуть…

Последующий час оказался ужасным для обоих, для каждого по-своему. Натали никогда еще не приходилось испытывать подобных страданий: вероятно, воспалился задетый нерв. Из страха, что бесчувственный Кейн Ковингтон жестоко заклеймит ее слабость, Натали без единого звука выдерживала ужасную боль; Кейн же мог лишь наблюдать — молча, не смея приободрить, не решаясь сказать доброе слово из опасения, что Натали истратит последние силы на отповедь. Она имела полное право на стоны и крики, но также и право на стоическое терпение. Он склонял голову перед ее нелепым, трогательным, прекрасным упрямством.