«А то я этого не понимаю… — проворчал я. — Тоже мне, открыли Америку!»
«Ох, сударь, не поминали бы вы сей злосчастный континент всуе!»
Сделав себе мысленную пометку при случае разузнать про Америку поподробнее, тогда диалог с фамильяром я был вынужден на этом прервать: пришло время бросить все силы на спор с Алексеевым о размере штрафа моего манника.
Сейчас же, переглянувшись с Надей, я кивнул девушке: объясняй, мол, ты.
— Слепки духа существует по особым законам, — повернувшись к очкарику, заговорила Морозова. — Связано это с тем…
В течение следующих трех минут Надя вкратце изложила Крикалеву все то, что я уже слышал о Слепках от Фу — разве что без сравнений с дерьмом обошлась. Зато уже очкарик не удержался от вонючего словца — благо хоть на изысканный французский манер.
— Вот же merde! — угрюмо бросил он, выслушав Морозову. Тут же, впрочем, сконфузился: — Мои извинения, сударыня. Прошу прощения, Ваша светлость… Но получается, Воронцова с этим перстнем что угодно может творить — и никак ее не уличить?!
— Не что угодно, — покачала головой Надя. — И уличить можно. Но непросто, конечно.
— Никто и не говорил, что будет просто! — глубокомысленно заявил я.
Две пары глаз (даже три, если считать окуляры Крикалева) посмотрели на меня с преданностью и восхищением. Боюсь, не особо заслуженными.
С Крикалевым мы расстались на третьем этаже: я пошел проводить до комнаты Надю, а очкарик составить нам компанию и здесь не решился.
Еще на лестнице я, правда, успел задать маннику давно занимавший меня вопрос:
— А если не секрет, сударь, за что вы схлопотали свои первые «минус шесть»?
— Да какой там секрет, — невесело усмехнулся Крикалев. — Дело было так. Я только подал документы, впервые вышел к дубкам — и вдруг вижу: девица упала, а какой-то парень ее ногой пинает. Прямо посреди аллеи. Даже понял по одежде, что девица холопского звания, но не сообразил, что сие «бурдюк» — обычно какого пола хозяин — такого и холоп, а тут вот не совпало… Да и какая, в конце концов, разница, «бурдюк», не «бурдюк» — нельзя так себя вести! В общем, машинально выставил щит и прикрыл девицу. А парень оказался нашим с вами знакомым Гончаровым. Другой бы дело замял, а сей нажаловался, что я магию применил. Отпираться глупо было — вот мне и влепили «минус шесть» — на первый раз…
— Понятно… — протянул я, про себя лишний раз порадовавшись, что, по ходу, выбрал правильную сторону.
На чем мы с очкариком и распрощались.
В вестибюле, перед уходящим к комнатам коридором, мы с Морозовой, не сговариваясь, замедлили шаг.
— Блин, как только представлю, что там тебя ждет эта!.. — пробормотал я, хмуро косясь на уже показавшуюся впереди дверь Надиной 302-й. Увы, не только Надиной.
— Не стоит беспокойства, — улыбнулась моя спутница. — Уже говорила, и снова повторю: эта комната сейчас для меня — самое безопасное место! Прямого вреда мне Воронцова не причинит, а по части душевного комфорта — еще посмотрим, кому будет хуже!
— Ну, может быть… — неуверенно пробормотал я.
Мы как раз подошли к двери, и в руке девушки появился ключ.
— Ну, я пошла, — проговорила она, вставляя тот в замочную скважину. — Спокойной ночи!
— Спокойной ночи…
Наклонившись, я коснулся губами Надиных. Те с готовностью раскрылись навстречу, и поцелуй, задумывавшийся скупым и коротким — простым комментарием к дежурному «Спокойной ночи!» — растянулся на долгие, долгие секунды. И, лишь когда сделалось очевидно, что еще миг — и неизбежно последует нечто гораздо большее, прямо здесь, посреди общего коридора — и остановиться будет уже абсолютно невозможно, мы с Морозовой одновременно отступили на полшага, девушка к двери, я — к вестибюлю.
— До завтра… — прошептала Надя.
В первый момент мне послышалось «Давай завтра» — и кивнул я именно на это.
А может, и не послышалось.
«Послышалось, послышалось!» — усмехнулся Фу, когда я уже возвращался через вестибюль к лестнице.
«А кое-кого не спрашивали!» — сердито буркнул я.
«Могу вообще ничего не говорить, — обиженным тоном проворчал фамильяр. — И не делать! Надписи не переводить, с магией не помогать…»
«Так, давайте-ка без крайностей! — опомнившись, бросил я. — Всего-то толику деликатности прошу!»
«Информация показалась мне важной, — с апломбом заявил на это фамильяр. — Неверно истолковав слова Надежды Александровны, вы, сударь, могли паче чаяния попасть впросак!»
«Ладно, проехали, — поспешил прекратить спор я. К „пауку“ у меня сейчас имелось дело поважнее. — Достопочтенный Фу-Хао…» — собравшись с мыслями, начал я.
«О, мне уже боязно! — хмыкнул фамильяр. — Подобная учтивость в ваших устах обычно означает некую неординарную просьбу, сударь!»
«Просто хотел проявить вежливость, — скривился я. — А просьба — так себе, ничего особенного… Короче: не могли бы вы взять под охрану Надежду Александровну?»
«Что значит „взять под охрану“? Уточните, сударь!» — потребовал Фу.
«Ну, как вот меня сегодня предупредили о яде в бокале. Так же приглядывать за ней. На всякий случай».
«Не вижу в сем особого смысла, сударь, — заметил фамильяр. — Я уже объяснял вам: молодая графиня нацелена лично на вас. До Надежды Александровны ей особого дела нет…»
«Так было, пока яд не изувечил руку Гончарову, — возразил я. — Воронцова лишилась одного из клевретов — и вполне может пожелать сравнять счет потерь!»
«Ну… — задумчиво протянул Фу. — И все же: нет, не думаю, — заявил он затем. — Скорее уж под ударом окажется господин Крикалев. Надежда Александровна — едва ли».
К моему стыду, об очкарике в этой связи я как-то не подумал.
«Тогда и его тоже, — поспешил исправить оплошность. — И Надежду Александровну, и Евгения… Как его там по батюшке?..»
«Федорович. Ну да сие не важно. Видите ли, сударь, то, что я дух бесплотный, вовсе не означает, будто мне дано находиться одновременно в нескольких разных местах. И мгновенно перемещаться между оными местами я не могу. То есть, в принципе, могу — но при соблюдении целого набора непреложных условий. Поэтому распылять мои силы между тремя точками приложения — означает толком не применить оные ни к одной. Две — еще туда-сюда. Но точно не три. Посему, выбирайте: Надежда Александровна или Евгений Федорович?»
«А может, все-таки, хотя бы вполглаза — каждому?» — не отступал я.
«Сие не глазами исчисляется, сударь. Выбирайте».
«Тогда…»
«И не пытайтесь играйте в слабоумное благородство, самому отказавшись от моей помощи в пользу обоих манников, — прочел мою мысль фамильяр прежде, чем я даже сумел ее толком сформулировать. — Напомню, что и Надежда Александровна, и Евгений Федорович — опытные маги. Для своего возраста опытные, конечно. Но хотя бы выросшие в сем мире. А вы, сударь, уж извините, не продержитесь пока без моей помощи и дня! Тем самым подведете и себя, и остальных!»
«Ну, хорошо, — кивнул я, вынужденный согласиться с очевидным. — Тогда… Тогда… Тогда пусть это будет Надежда Александровна!» — выпалил, решившись.
«Выбор сомнительный, но объяснимый… — вздохнул Фу. — Договорились, сударь. Стану за ней приглядывать. Но уж не обессудьте: иногда оставляя вас один на один с сим жестоким миром!»
«Да понял я, не совсем же дурак…»
«Весьма на сие надеюсь — вдруг и впрямь не совсем!»
Без достойного ответа я бы подобное, наверное, не оставил, но как раз в этот момент повернул ключ в замке комнаты номер 763, открыл дверь, а за ней…
Глава 4
в которой вокруг меня клубится дым
В 763-й дым стоял коромыслом. Но почему-то не сразу за дверью, а на расстоянии вытянутой руки от нее, четко выдерживая некую необъяснимую границу. В полумраке и не заметишь — так что, ничего не подозревая, я успел уверенно шагнуть внутрь. А когда сообразил, что дело в комнате неладно, вдруг споткнулся обо что-то — и рыбкой нырнул прямо в густой кумар. В нос ударил едкий, горьковатый запах. Глаза непроизвольно зажмурились.
