— Что такое? — нахмурился я.

— Смотри, там сейчас иностранцы! — зачем-то понизив голос, показала на площадку перед памятником Сук Джа.

Возле монумента и в самом деле стояло с цветами человек десять совсем не азиатской внешности — при паре корейцев-сопровождающих.

— Наверное, как раз русских привезли — туристов или дипломатов… — пробормотала девушка. — Давай тогда туда не пойдем, а? — чуть ли не жалобно попросила она, обернувшись ко мне. — Лишний раз пересекаться с иностранцами — сам понимаешь… Лучше в другой раз как-нибудь…

«Даже с друзьями, о помощи которых не стоит забывать, как бы скромна она ни была?» — проговорил я это, понятно, только про себя. Вслух же согласился:

— Хорошо, давай в другой раз, — мысленно поставив себе пометку при случае до Хэбантап все же дойти, поклониться памяти деда. Правда, именно в Корее он в ту войну, кажется, не был — по крайней мере, не рассказывал об этом. Сражался в Манчжурии, но она ведь рядом…

Но это уже действительно как-нибудь потом и, наверное, без свидетелей — во избежание ненужных вопросов. А сейчас мы с моей спутницей повернулись и зашагали к выходу их парка — подальше от всяких стремных иностранцев, друзья они там или нет.

* * *

Очередь в пиццерию сегодня, в выходной, оказалась раза в два длиннее, чем вечером четверга, так что хоть она понемногу и двигались, провели мы в ней с Лим добрых два часа. Однако, может, это даже было и к лучшему: после истории с Хэбантап и «скромным вкладом друзей» настроение у меня здорово просело — к некоторому моему удивлению, вот уж не ждал от себя сентиментов по такого рода поводу. Но пока мы стояли в переулке у ресторанчика, мое душевное состояние худо-бедно нормализовалось — не без помощи мило щебетавшей и доверчиво жавшейся ко мне очаровательной спутницы. Так что в заветные двери я вошел, уже снова будучи на подъеме.

Затем меня, правда, слегка напрягло, что усадили нас не отдельно, а за один столик еще с одной парой, чопорного вида дяденькой и тетенькой, но Сук Джа восприняла это соседство абсолютно нормально, так что решил принять ситуацию как должное и я. В конце концов, окажись в этом вопросе политика заведения иной — топтаться бы нам на улице еще час, не меньше!

Что же касается Лим, то она была от обстановки в пиццерии в полном восторге. Восхищало ее все: интерьер, меню (на цены я ей нарочито строго велел не смотреть, но девушка, понятно, не удержалась), звуки караоке со второго этажа (нам предложили столик на первом), предупредительные официантки… А когда одна из них осведомилась у наших соседей, собиравшихся перейти к десерту, как им понравилось основное блюдо, Сук Джа так просто выпала в осадок:

— Они еще спрашивают!!! — пробормотала она — негромко, одними губами.

Себе я, решив не экспериментировать, снова взял классическую Пеперони, моя спутница после долгих и, кажется, мучительных колебаний остановила свой выбор на пицце с листьями желтой хризантемы. Любимый кофе товарища Джу я заказывать не стал, попросив принести нам по бокалу красного сухого — для начала.

Вино оказалось неплохим кьянти — в меню его название почему-то не было указано. А вот пиццу, по сравнению с прошлым разом, я нашел слегка пересушенной, но, возможно, это касалось только моей Пеперони — Лим ее «хризантема» оставила в восхищении. От десерта Сук Джа, не без колебаний, воздержалась, а вот от второго бокала красненького отказываться не стала. Я — тоже.

Из дома я прихватил как юани, так и воны — и в итоге моего запаса местных денег ожидаемо не хватило, расплатился китайскими. Психологически так было даже легче — не возникло ощущение, что отдаешь за обед две-три месячных зарплаты! При этом для закрытия счета я улучил момент, когда моя спутница отошла в «комнату гигиены» — чтобы зря не светить перед ней эти самые юани. Но все же немного просчитался: положил крупную купюру, а к моменту, когда официантка принесла сдачу, Лим уже успела вернуться — и от вида врученной мне пачки вон у нее в очередной раз глаза на лоб полезли.

Впрочем, лишних вопросов девушка задавать не стала.

На этом заранее оговоренная программа нашего свидания была, по идее, исчерпана. Сам я был настроен на продолжение — по московским меркам, оно определенно напрашивалось — но как с этим заведено в Пхеньяне, оставалось пока для меня загадкой. Разрешить которую требовалось поскорее — из ресторанчика мы как-то само собой направились в сторону остановки, и сейчас вдали уже показался троллейбус — моего маршрута.

Я набрал в легкие воздуха, таки собираясь пригласить спутницу в гости — до сих пор, правда, не придумав, как сделать это поделикатнее — и тут она заговорила первой:

— Скажи честно, Чон: с того воскресенья ты хоть раз пыль с портретов вытирал?

— Э… Нет, — несколько растерявшись, признался я.

— Так я и знала! — немного картинно всплеснула руками Сук Джа. — Что ж, видимо, придется мне сегодня снова этим заняться…

В общем, в подъехавший троллейбус мы сели вместе.

Что характерно, у меня дома Лим и впрямь первым делом озаботилась уходом за портретами — вернувшись с кухни, куда заносил купленные нами по пути в магазинчике соджу и кимчи, я застал девушку возле них с щеточкой в руках. Впрочем, много времени процедура уборки у гостьи не заняла.

Затем мы сидели друг напротив друга у низкого столика и смаковали то самое соджу из магазинчика. Не кьянти, конечно, но под кимчи — вполне себе нормально…

Потом — как-то незаметно оказались не напротив, через столик, а рядом, на футоне.

Еще чуть позже нам сделалось не до соджу — не осталось для него ни свободных рук, ни губ…

А где-то часа через два, уже собираясь домой, Сук Джа обыскалась одной из важных деталей своего туалета — из числа тех, что напоказ обычно не выставляют. В итоге, в отчаянии подняв голову, обнаружила ее небрежно висевшей на уголке портрета на стене. Очень смутилась.

Каким образом эта милая кружевная штучка там оказалась, нам оставалось только недоумевать…

[1] Польская армия брала Берлин, а советская помогала (польск.)

Утром в понедельник, получив от Пак свежую газету и бросив ее до поры на клавиатуру моноблока, я вернулся в приемную и постучался в дверь кабинета начальницы.

— Разрешите, товарищ Джу?

— Товарищ Чон? — подняла на меня из-за стола глаза Мун Хи. — Да, конечно, заходите…

Выглядела она на удивление неважно. Нет, как водится, была опрятна, аккуратно причесана и умело накрашена — но никакой макияж не мог спрятать мрачную тень на лице, глубокую складку на переносице, усталый (в первый на неделе рабочий день, с утра!) взгляд…

— Есть один вопрос… — я выразительно кивнул в направлении комнаты с «шумелкой».

— Срочный? — едва уловимо скривилась Джу.

— Ну… — с легким сомнением протянул я. — В каком-то смысле — да. Но если вы сейчас заняты… — добавил поспешно.

— Нет-нет, просто задумалась кое о чем, — буркнула Мун Хи. — Но, по-хорошему, все равно уже отвлеклась, так что пойдемте, посмотрим, что там у вас за вопрос… — поднялась она из-за стола.

Мы прошли в заднюю комнату.

— Что-то случилось? — участливо осведомился я, опустившись в кресло под исступленное шипение глушилки.

— Это и был ваш вопрос, Чон? — кисло хмыкнула начальница Управления. — И что, так заметно?

— Нет, не это, — мотнул я головой. — Но да, заметно. Прошу прощения, но вы сами спросили…

— Не за что извиняться, — отмахнулась моя собеседница. — И нет, ничего серьезного не случилось… Пока. Есть некоторые сложности, но я над ними уже работаю. И не только я. Так что не берите в голову… Но благодарю, что обратили мое внимание, как все выглядит со стороны… — если до этого она сидела, слегка ссутулившись, то тут спину выпрямила. И даже складка на переносице Мун Хи вдруг будто бы разгладилась. Вот теперь это была привычная мне несокрушимая товарищ Джу! Ну, почти. — Так что у вас за дело, Чон? — поинтересовалась она — тоже уже совсем другим, рабочим тоном.