— Неожиданно, — хмыкнул Стас, — как это отразилось на Людмиле?

— Самым худшим образом, — снова вздохнула Наталья. — Людмила начала прогуливать школу, у нее резко упала успеваемость, а вскоре она почти забросила учёбу… А в десятом классе…

Наталья качнула головой. На её лице промелькнуло нечто похожее на осуждение.

— Она такое выкинула, что у нас всех волосы дыбом встали.

— Любопытно, — проговорил Стас. — И что же она такого сделала?

Завуч посмотрела в глаза Корнилова и, помешкав ответила.

— Переспала с любовником своей матери. Причем сделала это из мести… Странный и… отвратительный поступок, на мой взгляд.

Стас не сдержал удивление на лице, и завуч с легкой издевкой хмыкнула.

— Удивлены? Вы то небось, как и все вокруг, наверное, считаете Людмилу светлой, доброй и благочестивой девушкой, что стала жертвой жестокого и властного олигарха?

— Вы как будто ненавидите её, — проговорил Стас, изучающе глядя на завуча.

Та небрежно качнула головой, двинула плечами.

— Никакой ненависти, но… я её не любила.

— Отчего же? — спросил Корнилов.

— Из-за её поведения, — проговорила завуч, чуть склонив голову на бок. — Она обращалась со всеми так, словно мы все ей обязаны, а школа вообще принадлежит ей. Для неё не было авторитетов, она никого ни во что не ставила. Пожалуй, она единственная прогульщица, которая окончила школу с золотой медалью. Я никогда не понимала, зачем богатые родители отдают своих детей в обычные школы. Елизаровой Людмиле было бы куда лучше учится среди таких же, как она, отпрысков провинциальных олигархов, а не отравлять жизнь учителей и учеников в нашей, совершенно обыкновенной школе!

Завуч заметно переволновалась. Видимо, ещё до сих пор терзают неприятные воспоминания о Людмиле Елизаровой.

— А что можете сказать об окружении Людмилы? — спросил Стас, переваривая услышанную информацию. — У Людмилы были подруги, может быть за ней ухаживали какие-то парни?

Завуч пренебрежительно фыркнула.

— Ухаживать то ухаживали, видит Бог, Людмила всегда была красивой девушкой. Вот только она их ни во что ни ставила. Бессовестно играла на их чувствах, и всячески унижала.

— А что с подругами? — спросил Стас.

— Она дружила только с одной девчонкой, которая каким-то непостижимым образом сумела завоевать её расположение.

— И как зовут эту девушку?

— Диана Злотникова, — не особо напрягая память, ответила завуч.

— Эта Диана ещё живёт здесь, в Муроме?

— Да, — усмехнулась завуч, — выступает в нашем местном цирке, и, как поговаривают, копит деньги на жизнь в Москве.

— Амбициозный план, — оценил Стас, — а не было ли такого, что… Людмиле угрожали, нападали на неё?.. Били?..

Завуч нервно вздохнула, испытующе посмотрела на Стаса, и отвела взор.

— Первое, что вы должны понять, господин подполковник, что Елизарова сама виновата…

— Я спросил не об этом, — перебил её Стас.

— Да, подобные эпизоды случались, — явно нехотя, и слегка раздраженно ответила завуч, — Один раз её облили краской, в другой подожгли волосы, пару раз её крепко отлупили. Но, вы должны понимать, что она сама довела всех. Кому понравиться, чтобы какая-то заносчивая малолетняя соплячка из богатой семьи втаптывала всех вокруг в грязь и строила из себя чуть ли не местную царицу?!

Завуч старалась быть невозмутимой, но сейчас уже у неё это плохо получалось.

— Конечно, детям это не нравилось, — продолжала Наталья Эдуардовна, — конечно, на неё злились, и многие скорее даже ненавидели…

— Почему же Людмила не уходила из школы? — спросил Стас, — Почему не жаловалась родителям?

— Родителям в это время было совсем не до неё, — со вздохом ответила завуч, — В последний год её обучения у нас, её отец, Георгий Елизаров, разорился на судах с какой-то компанией в Аргентине, и фактически остался ни с чем.

— Вас это радует? — спросил Стас.

— Не то что бы, — пожала плечами завуч, — но я считаю, что поделом. Будет больше времени, чтобы уделять семье.

— Семье? — переспросил Стас. — Разве родители Людмилы не развелись после открывшейся измены Аделаиды Елизаровой?

— Собирались, — ухмыльнулась завуч, — да вот не стали… Я слышала, Людмила из-за этого крепко поругалась с отцом.

— Семейная драма, — проговорил Стас.

— Ещё какая! — вздохнула завуч.

— Наталья, а не было ли таких случаев, когда люди, причинившие вред Людмиле Елизаровой… сами подвергались нападениям?

Завуч переменилась в лице. Нервно сглотнув, она боязливо оглянулась.

— Наш директор запретил кому бы то ни было рассказывать об этом, — ответила завуч.

— Школа разве имеет к этому какое-то отношение? — спросил Стас.

— Нет, но… Было несколько случаев нападений на школьников, — едва ли не шепотом, ответила Наталья. — Последние два закончились убийствами.

Она прокашлялась.

— Сначала все винили, Людмилу и её отца… Ну, потому что все пострадавшие ненавидели Елизарову и не раз жестоко мстили ей за её наглое и похабное поведение…

— А потом? — перебил её Стас. — Кого винили потом?

Завуч снова замолчала, опустила взгляд.

— Там очень… запутанная история вышла, господин подполковник, — тихо проговорила себе под нос завуч.

— А подробнее? — допытывался Корнилов.

— Я не знаю подробностей, — закрыв глаза, проговорила женщина. — Только то же, что и все. Что с учениками нашей школы, которые подозревались в нападениях на Елизарову, потом обязательно что-то происходило. Но никаких свидетелей нет, и подробностей тоже. Все пострадавшие твердят только, что напавший на них человек был один, лицо скрыто маской и… С каждым он поступал по-разному. Кому-то ломал ноги, кому-то уродовал лицо, а двоих нашли с вырезанными сердцами.

— А что полиция Мурома? Ничего не предпринимала? — не смог сдержать удивления и негодования Стас.

— Полиция, — фыркнула завуч, — отмалчивалась, и делала вид, что что-то делает. У них это всегда отлично получалось. А ещё они боялись связываться с Елизаровыми… Сами понимаете…

— Понятно, — кивнула Стас.

— Извините, если вас это задело, — потупив взор, проговорила завуч.

— Ничего, — почти равнодушно ответил Стас, — подскажете мне адрес вашего цирка, где работает… Диана Злотникова?

Информация, которую Стас получил в процессе разговора с завучем школы, серьезно преобразила картину происходящего. В деле Людмилы Елизаровой открылись новые и крайне любопытные ракурсы. Как оказалось, у предполагаемой жертвы кровожадного Сильвестра Гольшанского была репутация богатенькой, эгоистичной и властолюбивой стервы. Она считала школу своим личным королевством, она унижала и гнобила школьников, чьи родители не могли похвастаться высоким достатком или влиянием. И она, что с трудом укладывалось в голове у Стаса, в десятом классе переспала с любовником своей матери. Не иначе, как ради мести собственной матери. В этом Стас почти не сомневался.

Корнилов прогрел двигатель, и собрался уже выехать со стоянки возле школы, как его мобильник тревожно зазвонил.

Стас коснулся кнопки на руле, принял вызов на громкую связь.

— Привет, — раздался голос Домбровского, — Стас, как ты и просил я съездил в тюрьму, где держат Алсуфьева… Вернее держали.

— Что значит «держали»? — настороженно спросил Корнилов. — Его, что перевели?

— Нет, Стас, — прокашлявшись, ответил Коля, — когда я приехал в «Кресты», мне доложили, что Нифонт Алсуфьев сбежал за два часа до моего приезда.

— Твою мать, — выдохнул Стас.

— Я им тоже самое сказал, — хмыкнув, ответил Коля.

— Его ищут? — быстро спросил Стас.

— Да, но-о… без огласки.

— В каком смысле «без огласки»?! — проговорил Стас, чувствуя подступающую злость. — Его не объявили в розыск?

— Только раздали ориентировки постам ГИБДД и ППС.

— Чёрт! — выдохнул Стас. — Ты объяснил им, что Алсуфьев может быть гораздо опаснее, чем они думают?

— Объяснил, — вздохнул Коля.

— И что?!

— «Нифонт Алсуфьев с большой вероятностью будет задержан в ближайшие несколько дней. Если же этого не произойдёт, он будет объявлен во всероссийский розыск, и тогда ему точно не скрыться. Беспокоится не о чем», — скучным голосом, с иронией процитировал в ответ Домбровский кого-то из полицейских.