— Мне все равно, — ухмыльнулся Велиар, — я же теперь сатанист.

— А кто тогда тебе прислуживать будет, если все погибнут?

— На мой век хватит, — скривился жрец. — Ты лучше о себе побеспокойся.

— Ты меня убьешь? — прямо спросил я.

— А как ты думаешь? — Велиар уставился на меня, хитро прищурившись.

— Думаю, что да… Я для тебя опасен.

— Если будешь по другую сторону баррикад, то опасен, а если будем в одном окопе, то нет.

— В смысле? Ты предлагаешь мне на тебя работать?

— Почему же сразу работать? Ты никогда на меня не работал, даже когда я был твоим командиром. Мы были напарниками.

— Тогда ты был совсем другой. Тебя называли Саныч, а не Велиар.

— Тогда и мир был не тем. Как ты не поймешь, что все изменилось. Ценности сейчас другие. Никому не нужна справедливость, патриотизм и другая хрень. Сейчас главное — не дать себя убить и выжить любой ценой. Я создал сильную общину, мы на верхушке пищевой цепочки.

— Не замечал в тебе раньше комплекса Наполеона.

— Это не комплекс, это мой ответ враждебному миру. Если бы мы были вместе, как раньше, мы могли бы добиться большего. Мясник отличный лидер и командир. Но у людей он вызывает отвращение. А за тобой они могли бы пойти…

— Ты предлагаешь стать апостолом? После того как я стольких из вас убил?

— Выживает сильнейший, у нас в клане это основной закон. Если ты их убил, значит ты сильнее. И ты можешь стать одним из нас.

— А почему тогда казнили Шныря? Он тоже, вроде, убил апостола, значит, стал сильнее.

— Он крыса, которая укусила волка, и убила его ядовитой слюной. И вообще, я теперь склоняюсь к мысли, что это все твоих рук дело.

— Ты прав, Шнырь был не виноват.

— Да, хер с ним! Ты мне лучше ответь прямо! Ты будешь со мной?

— Почему бы и нет? — пожал я плечами. — Но убивать мирных я не намерен.

Велиар нахмурился и допил залпом полный бокал вискаря:

— Если бы ты отказался, или сказал, что тебе нужно подумать, я бы тебе поверил. Но ты слишком быстро согласился. Я хорошо знаю тебя, Кречет. Сейчас ты мне пи*дишь… Что ты задумал?

Велиар меня раскусил. Эх… Зря я так быстро согласился, надо было поломаться немного. Но и тогда он бы мне не поверил. Он знает, что я никогда бы на такое не согласился. Зачем тогда предложил? Непонятно…

— Налей мне немного твоего пойла, — я встал, — и помоги мне его хлебнуть. Не хочу трезвым подыхать.

Велиар наполнил бокал и поднес его к моим губам. Я сделал шаг навстречу, будто бы пытаясь удобнее встать. Но жрец отступил чуть назад и вытянул руку с бокалом вперед.

— Не подходи ближе, — усмехнулся он. — Думаешь я не понял, что ты хотел ударить меня головой?

Черт! Как он все предвидит? Что бы я не задумал, он всегда на шаг впереди.

Я пригубил виски и выцедил весь бокал, шумно выдохнул и сказал:

— Дай закусить, хоть что ли…

Велиар повернулся к столику, на котором были разложены ломтики сыра и мясная нарезка (такую роскошь я не видел со времен начала катастрофы), и при этом не терял меня из виду, поглядывая боковым зрением.

Но для меня было достаточно того, что он повернулся ко мне боком. Другого шанса не будет. Я ударил его ногой чуть выше поясницы, пытаясь пробить почку и сломать ребра. Удар получился не очень (не удобно бить со связанными за спиной руками), но сбил жреца с ног. Я подскочил к нему и накрыл сверху ударом ноги в живот. Но в последний момент Велиар подставил руку и поймал мою ногу. Железным протезом, как кочергой он ударил мне по голени. Подсечка свалила меня на пол. Велиар выхватил из-под полы кинжал и, приставив острие к моему горлу прохрипел, борясь с болью в спине:

— Вот теперь я узнаю своего старого боевого товарища. Ты ничуть не изменился Кречет…

Хан сидел на раскидистой сосне и наблюдал в бинокль за лагерем апостолов. Он изучал расположение сторожевых постов, порядок смены часовых, запоминал, кто и когда покидает лагерь, что привозят в поселение.

Все это складывалось в голове в единый паззл, который должен был помочь с выработкой дальнейшего плана действий.

План в голове назревал уже давно. Но он был пока неясный, как очертания гор в дали за туманной дымкой.

Прежде всего надо раздобыть оружие. Хан уже не первый день сидел на своем посту и высматривал одиночек, у которых можно было бы отнять огнестрел. Но апостолы острожничали. Лагерь покидали только группами минимум по три человека. С луком на таких нападать рискованно. Но если одиночек в ближайшее время так и не появится, придется рискнуть.

Ему не привыкать рисковать. Раньше до всего этого ему поручали самые щекотливые дела. Знали, что на бурята можно положиться. Людей он не убивал, но находил тех, кто мог и это сделать. Его называли Решателем. Обращались к нему за помощью только через своих и по рекомендации. Так ему удавалось оставаться на плаву и избегать правосудия.

Бизнес отжать, найти любовника жены, устранить конкурента. Хан брался за любые грязные дела. Руки сам не марал, но всегда находил эффективные средства и людей.

Поэтому Кречет ему сразу не понравился. Бурят сразу понял, что он мент. Не прошла еще неприязнь у него к ментам. Сам когда-то к ним устраивался, но его не взяли. Видите ли отец у него оказался судимым. Отец, которого он и в глаза не видел ни разу. Но системе все равно, родственников по базе пробили и, если что не так — гуляй Вася… Что ж… Сами виноваты, что стал преступником. Всегда хотел их ловить, а не быть с ними.

С такой работой семью так и не завел. Воин слаб настолько, насколько слаба его семья. Все собирался завязать. Квартиру купил, на машину заработал. Осталось только выходное пособие сколотить. Но не успел… Началась эпидемия. Хотя если бы все обернулось не так, возможно его бы уже не было в живых. Многим опасным людям он дорогу перешел. Да и менты в затылок дышали.

Бах! Бах! Бах! — Где-то за спиной в лесу раздались выстрелы, а затем послышались крики. Хан слез с дерева, свистнул Локи и поспешил на шум. Локи семенил впереди, то и дело оглядываясь на человека. Мол, что же ты двуногий так телепаешься. Сколько тебя ждать можно?

Хан торопился, как мог. Нырял под ветками, перепрыгивал через коряги. Но чертов лук постоянно норовил зацепиться за сучья. Приходилось держать его перед собой. Раздались еще три выстрела. Твою мать, там что война началась? Локи уверенно вел на звук, и с выбором маршрута можно было не заморачиваться.

Вот уже опять слышны чьи-то крики и проклятия. Скорее… Нужно торопиться!

Лилия спряталась в кустах и наблюдала за лагерем апостолов. Наконец, она его нашла. Аида последовала ее примеру: пригнулась и осторожно выглядывала промеж листьев. С каждым днем девочка-зомби становилась сообразительнее. Может, она просто копировала поведение человека, а может делала это осмысленно. Лилии хотелось считать, что ее действия разумны. Будто ребенок взрослеет. Конечно же девочка нисколько не изменилась и не подросла, но ее разум стал более гибким.

Ворота поселения, окруженного высоким частоколом из неотесанных бревен, периодически распахивались и выпускали отряды мародеров на внедорожниках и мотоциклах. Иногда выезжали грузовики, кузов которых битком набит людьми в лохмотьях. Наверное, это рабы. Куда только их везут. Скорее всего на работу. На посевы или что-то в этом роде.

Лилия до крови прикусила губу. Как же ей хотелось испробовать свою биту на бородатой морде. Но с палкой против обрезов и автоматов не пойдешь. Что же делать?

Аида вдруг встрепенулась и зашипела. Лилия посмотрела на нее с удивлением:

— Что с тобой?

Девочка уставилась куда-то в глубь чащи и оскалилась. Она явно кого-то почуяла. Лилия схватила биту и прислушалась. Пичуги, что тренькали сзади, вдруг замолкли. Где-то хрустнула ветка. Шагах в пятидесяти в чаще мелькнул чей-то силуэт. Скорее всего, это человек, на мертвецов Аида так не реагировала, принимала их за своих.