Всю ночь лодка сплавлялась по реке, уходя от погони и не смея пристать к берегу. Еще свежи в памяти рев мотоциклов и звуки выстрелов. Гектор размышлял и вспоминал события минувшего дня. Слава богу, что апостолы не сразу бросились в погоню. Что-то или кто-то их явно задержал. Борясь со сном, Гектор держал судно ближе к противоположному берегу. Энн и Воробей уснули на дне лодки, прижавшись друг к другу. Утренний туман застилал реку. Луна поблекла и закатилась за горизонт. День обещал быть ясным. На берегу в зеленой ложбине раскинулся одинокий хутор, состоящий из десятка домов.

— Подъем! — прохрипел Гектор. — Прямо по курсу деревня, надо продуктов пошукать и вооружиться, топорами хоть.

— Никого не видно, заброшенная… — сказал Воробей, потирая заспанные глаза и вглядываясь в строения.

— Сделаем все по тихому, — инструктировал старик. — Может там ожившие, если что — сразу бегите в лодку.

Аккуратно причалив и слегка вытащив нос лодки на берег, Гектор распорядился:

— Так, ребятки, от меня ни на шаг. Для начала ищем подручное оружие: топоры, вилы, да хоть тяпки сгодятся. А потом поиском провизии займемся. Все ясно?

Энн молча кивнула, Воробей тревожно заерзал на месте, но возразить не решился.

Деревянные дома за покосившимися заборами потемнели от старости и речной сырости. Кое-где на бревенчатых стенах пробивался мох. Прогнившие крыши прогнулись, и казалось, вот-вот рухнут. Из-за нависшей скалы солнечный свет не проникал сюда, делая ложбину сумрачной и безмолвной.

— Как здесь тихо, — прошептала Энн, — даже птиц не слышно, будто вымерло все…

— Это хорошо, что вымерло, — поежился Воробей, — не хотел бы я здесь с кем-нибудь повстречаться.

— Не каркай, Птица, — шикнул на него Гектор. — Смотри в оба и палку хоть возьми какую… С палкой то, сумеешь совладать?

— Конечно сумею, — надулся Воробей.

— Надеюсь, что с палкой ты обращаешься лучше, чем с карабином. Эх… Такое оружие профукал, дурья твоя башка!..

— Ну я же не специально, — проныл Воробей. — Так получилось… И вообще, это был мой карабин.

— Ага, твой! — прошипел Гектор. — Будешь ерепениться — дальше пойдешь один. Послал же мне бог негораздка!

— Ну уж нет, — замотал головой парень, — сами меня сманили, теперь вы за меня в ответе.

— Ты, что собачонка какая, чтобы отвечать за тебя? Пора уже мужиком становиться, чай, годков уже больше десяти-то стукнуло.

— Мне двадцать, — пробубнил Воробей.

Первый двор оказался поросшим лебедой и крапивой. Во дворе дом и огромный амбар. Они выглядели целее, чем на других подворьях. Крыша у дома не прогнившая, да и сарай добротный. Надо в нем пошукать. Продираясь к амбару, Гектор подобрал старую ржавую лопату. Ее черенок оказался мокрым и скользким от росы. Гектор осторожно приблизился к сараю, держа наготове “оружие”. Двери оказались заперты на толстенный засов из куска березы. Странно, что там может быть такого ценного?

Старик откинул засов и распахнул дверь. В ту же секунду из глубины сарая на него кинулась тень. Гнилые челюсти ожившего клацнули рядом с лицом. Гектор охнул и завалился на спину, выставив вперед острие лопаты и готовясь принять удар. Но ожившего отбросила назад цепь, прикрепленная к ошейнику на его шее. Старик вскочил на ноги, Энн и Воробей подбежали сзади и остолбенели от увиденного: в сарае с цепями на шеях копошились ожившие. Протягивая вперед подгнившие руки, они яростно шипели, натянув цепи в струну.

— Не бейте их, — раздался сзади старческий голос. — Они надежно привязаны и не причинят вам вреда. Когда-то они были моей семьей!

Сгорбленная высохшая старуха в сером рваном платке и в бесформенном платье улыбалась беззубым ртом. Пытливые выцветшие глаза осматривали путников:

— Проходите в дом, вижу, вы голодные и устали.

— Вы здесь живете одна? — воскликнул Воробей, вытаращившись на бабку.

— Не одна, скоро сыночек придет с охоты. Одни мы с ним на хуторе остались, — голос старухи дрогнул, но она тут же взяла себя в руки и приветливо закивала головой, приглашая в дом. — Давненько уже людей живых не видели. Слава тебе, господи, не всех ты еще прибрал. За что же нам такое наказание? Откуда ж напасть такая появилась? Виданное ли дело — люди умирать перестали!

— Не люди это больше, — поморщился Гектор. — Зачем в амбаре их держишь?

Старуха отмахнулась и у казала на дом:

— Заходите, гости дорогие.

Скрипучее и продавленное крыльцо привело в дом. Он оказался внутри просторным. Дощатый пол, не видевший много лет половой тряпки, скрипел и прогибался под ногами. Посреди широкой кухни расположился огромный стол из грубо оструганного дерева с массивными лавками. В углу возвышалась старая русская печь с пожелтевшими и потрескавшимися от времени боками. Темный коридор из кухни упирался в прикрытую дверь комнаты. Пахло сыростью и гнилой картошкой.

— Садитесь, садитесь. Откуда вас принесло-то? — хлопотала старуха. — Сейчас накормлю вас. Куда по реке идете?

— Заблудились мы, — коротко ответил Гектор.

— И не мудрено. На сто верст вокруг ни одной деревни. А вы оставайтесь здесь, на хуторе избу вам справим — свободных много, — неожиданно предложила хозяйка. — А в городе сейчас, сами знаете, упыри и бандиты. Не можно сейчас в город. Лучше здесь. Нет здесь мертвяков, потому что лес кругом и людей тоже нет.

— А где остальные жители деревни? — Энн с любопытством рассматривала засохшие цветы в глиняных горшках на облупленном подоконнике.

— Так сгинули все, как зараза пошла — перекусали друг дружку и по лесам разбрелись, а мы с сыночком в погребе схоронились. Неделю не выходили, слава тебе, господи, живы остались! Не добрались до нас упыри проклятые! Да вы угощайтесь, уж не до жиру, но чем бог послал. Меня Людмилой зовут, а вас как величать?

С этими словами старуха вытряхнула на стол из грязного подола еще дымящуюся картошку в кожуре, только что сваренную в чугунке на печке. Энн передернуло, но она тут же подавила проявление брезгливости. Голод давал о себе знать. Картошку можно и очистить от кожуры. Главное, не вспоминать про грязный подол.

— Пейте чаек, на травках, сама собирала. Витамины, где ж сейчас их взять, как ни в травках?

Людмила разлила чай по заскорузлым железным кружкам. Незнакомый, но манящий аромат трав сгладил отталкивающий вид кружек, и Гектор отхлебнул первым.

— Хорош чаек, Людмила, — похвалил старик. — Что за коренья ты намешала? Поделись рецептиком. Облепиха, иван-чай и ромашка здесь точно есть. Чую их. А еще привкус странный… Не пойму что за травка.

— А что рецепт — дело нехитрое, — прищурилась бабка, — вот только травки эти кроме меня никто не сыщет, получается что без надобности вам мой рецепт.

Старуха рассмеялась. Но вместо смеха получился “заржавелый” скрип.

Чай приятно согревал и расслаблял. Воробей глыкал уже вторую кружку, привалившись к стене. Его совсем развезло, и он готов был уснуть прямо за столом.

— Ой, что-то я так устал, — бормотал он. — Будто не спал вечность.

— Как это устал? — Гектор нахмурился. — Полночи в лодке продрых. Не спи, шельмец, белый день на дворе, — проворчал Гектор и сам позевнул.

Старик перевел взгляд на Энн и с удивлением обнаружил, что девушка тоже закрыла глаза, опершись на Воробья. Мать честная! Что-то здесь не так! Гектор вскочил из-за стола, но голова закружилась, в глазах потемнело, а ноги подкосились. Упав на колени, он исподлобья глянул на старуху. Та улыбалась во всю ширь беззубого рта и что-то лопотала.

— Ах ты, старая ведьма, опоила! — прохрипел Гектор и сполз на пол.

Энн с трудом открыла глаза. Тошнота поступила к горлу. Вокруг темно, сыро, очень холодно и пахнет путиной. Голова кружится и готова лопнуть.

— Кто здесь? Где я? — спросила девушка.

— В погребе после чая с дурманом, — ответил Гектор и чиркнул зажигалкой. Робкое пламя осветило унылую обстановку. Кирпичные стены погреба подернуты плесенью, вдоль стен низкие деревянные лавки, а над головой бетонные плиты. На земляном полу сидит трясущийся Воробей. Его глаза поблескивают, будто, наполнены слезами.