— Но я должен был предвидеть, какие проблемы оно вызовет. Принять более решительные меры.

— Наша армия построена на независимости командного состава. Это работало в течение пяти лет, и мы не испытали ничего, даже близкого к поражению. Но слом правления Конкорда в Атреске вскрыл старую вражду. — Она посмотрела прямо ему в глаза. — Не сомневайся в себе. Здесь никто в тебе не сомневается.

Роберто кивнул. Он понимал, что Кастенас права, но не мог избавиться от ощущения, что сейчас Бог его испытывает. Путь к званию генерала для Роберто Дел Аглиоса был гладким. Его армия функционировала почти без проблем. Дел Аглиос знал, что в немалой части это его заслуга, и победы одерживались благодаря ему. Но сейчас перед ним стояла проблема, оказавшаяся намного серьезнее всех противников, с которыми он встречался.

— Я не сомневаюсь в себе, — ответил Роберто. — Но я серьезно разочарован тем, что крупнейшая проблема, с которой я столкнулся, не вооружена мечом. Вместо этого она подкралась ко мне сзади, надев форму Конкорда. — Он вздохнул. — Я могу не дать им убивать друг друга, но не в моих силах прекратить их разговоры. Это как зараза, Элиз. Недовольство стало ощутимым. Скажи, ты обдумала тот вопрос, который я задал вчера ночью?

— Я больше ни о чем другом не думала.

— И сейчас как все, по-твоему, выглядит?

Элиз обернулась, чтобы убедиться в том, что их никто не слышит. Она указала вдаль, на видневшийся впереди подъем. С обеих сторон поднимались крутые склоны холмов, которые тянулись на восток до Турсанского озерного края, а на запад — до равнин Атрески.

— Если мы встретим противника по ту сторону этой гряды, то нас ждет серьезная неприятность. Цардитская армия равной численности вполне способна нас разбить. Мы все говорили с нашими осведомителями, и нет сомнений в том, что доверие между легионом и алами исчезло. На уровне гастатов — несомненно, и это распространяется выше по цепочке старшинства. В кавалерии дела обстоят не так плохо. Но мы перестали быть эффективной армией. Не думаю, чтобы атресские гастаты повернули против нас, но умирать за Конкорд сегодня они не станут.

Роберто снял шлем с зеленым плюмажем и запустил руку в волосы.

— Тогда мы вообще не армия, а колонна граждан. И как, по-твоему, мы могли бы вновь завоевать их доверие?

Он уже знал ответ, но хотел услышать его еще от кого-то.

— Мы не можем это сделать, — прошептала Элиз. — Мы идем мимо их страны, а родные этих людей находятся там, защищая свою жизнь и свое будущее. Они не могут понять, почему вы не приказали им противостоять вторжению. Они не могут видеть ситуацию в целом. Пусть мы сражаемся за Конкорд, но они всегда сражались за то, чтобы не пустить цардитов в Атреску. В этом и состоит слабость системы ал.

— И ты не считаешь, что проблема смягчится, когда мы подойдем к Гестерну?

— Она обострится, — отозвалась Элиз. И через силу улыбнулась. — Почему ты задаешь мне эти вопросы? Ты и так это знаешь. Мы пойдем через юг Атрески. У нас уже сейчас достаточно дезертиров. Роберто…

— Знаю! Знаю.

Мучительный груз разочарования рос. Дел Аглиос повернулся в седле и посмотрел на движущуюся колонну, в слабых лучах рассвета растянувшуюся на мили по равнинной местности. Небо было застлано пеленой пыли, и любому становилось понятно, что тут движется армия.

— Скольких мы сохраним, по-твоему?

— Очень многие любят тебя как своего генерала. Даваров и Шакаров — прекрасные командиры. В конце концов, на весах будет их желание сражаться под твоим командованием против желания защитить своих близких. А для некоторых — желание увидеть Атреску освобожденной от Конкорда.

— Так что, это проверка на популярность?

— Я рада, что ты шутишь.

— С трудом, — откликнулся Роберто. — Юрану придется ответить за многое.

— И он ответит.

Роберто выпрямился в седле: решение было принято.

— Собери командующий состав. Когда начнут разбивать лагерь, я хочу, чтобы все были рядом со мной. Надо, чтобы это прошло правильно, иначе сегодня у нас снова будет кровопролитие.

— Что ты предлагаешь?

Роберто посмотрел ей в глаза и почувствовал, что мрачный гнев вот-вот овладеет им.

— Каждому уроженцу Атрески будет предоставлен выбор. Остаться верным клятве, которую он принес, присоединившись к легионам, или трусливо бежать в свои дома. И те, кто выберет последнее, будут лишены оружия и выставлены из лагеря. Мы пройдем за ними до границы Атрески и там их оставим. И я надеюсь, что все до одного мужчины и женщины, которые дезертируют, умрут еще до наступления дуса. — Он посмотрел на уходящую вперед дорогу. — Мне надо выиграть войну, и я не потерплю, чтобы преступники носили форму моей семьи.

848-й Божественный цикл, 18-й день от вершины соластро, 15-й год истинного Восхождения

Павел Нунан и Дина Келл командовали сборным легионом, который получил название Месть Гестериса. Легионом без артиллерии, с разномастным оружием и отремонтированными доспехами, сопровождаемым лишь двумя сотнями кавалеристов. Но в душах солдат горел огонь — ярость, которую двое командующих охотно поддерживали и разжигали.

Нунан шагал с пехотой, составленной из атресских Диких Копий и Акульих Зубов, Громов Тундарры, Госландского Копья и Огнедышащих Драконов, а также Медвежьих Когтей, Ураганов Эсторра и Эсторийской Молнии. Они составляли основную массу тех, кто собрался на равнине Тарит. Их насчитывалось чуть меньше трех тысяч. Позади разведчиков двигались посыльные и вестовые. С теми, кто не мог сражаться, на старом месте стоянки остались добровольцы. Для сантиментов места не было. Раненые не рассчитывали, что их спасут, а уходившие не обещали вернуться.

Генерал Гестерис подошел к бродам Цинтарита с восемнадцатью легионами. Все они были представлены в этом крошечном отряде, составлявшем менее пяти процентов от мощной и когда-то победоносной армии. Они не представляли себе, чего именно смогут добиться, но после встречи с Роберто Дел Аглиосом пришло время двигаться вперед.

Честно говоря, Нунан дожидался, что к ним вернется Келл, по крайней мере очень надеялся. Он был рад иметь рядом с собой сообразительного человека с талантом военачальника. Они шли уже десять дней, двигаясь налегке и быстро, проходя по тридцать миль в день — в основном по пустынным имперским дорогам Конкорда. Система разведки работала прекрасно, и они без помех оказались в двух днях пути от границы.

В этом месте Нунан повернул на север, так что день спустя Месть Гестериса вошла в Атреску по старой дороге. Приграничные форты, мимо которых они проходили, стояли пустыми, и по всему выходило, что бросили их давно. Было приятно оказаться на земле, которую они считали принадлежащей Конкорду, и Нунан объявил отдых.

Погода стояла еще теплая, что не могло не радовать, но все равно Нунану, как и всем его солдатам, очень хотелось горячего мяса и питья. Пока они ели только вяленое и копченое мясо и пили напитки из толченых трав, изобретенные во время долгой жизни на равнине Тарит, где им приходилось скрываться. Привалы без костров, которые отряд вынужденно устраивал, чтобы оставаться незамеченным в пути, уже начали надоедать.

В лагере было тихо, и Нунан с Келл уселись на поваленном дереве в лесу. Этот лес они сочли идеальным укрытием на ночь. Коней разместили неподалеку, и командующие слышали, как те негромко ржали, засыпая.

— Нам придется пересечь реку у Брода Чаек, иначе мы слишком отклонимся на север. Цардиты и атресские мятежники будут пробиваться к южной береговой границе Нератарна. Это единственное реальное место для переправы таких сил, и там Конкорд соберет армию, чтобы их остановить. — В свете яркой луны их глаза приспособились к сумраку, и Келл палочкой чертила карту на песчаной почве.

— Как ты думаешь: если Гестерис еще жив, он направится туда? — спросил Нунан.

— Другого места я придумать не могу. Он к этому времени должен будет прекрасно знать ситуацию в Атреске, и я не думаю, чтобы он попытался вести партизанскую войну. Это не в его манере. Он и те, кто окажется с ним, доберутся туда, где можно завязать сражение на подготовленном участке и остановить врага. И это должен быть Нератарн. Мы все читали донесения о том, насколько трудно было попасть в Атреску с того направления. Давай будем надеяться, что это окажется правдой и в обратном направлении, а?