— Жаль, что они не действуют, — отозвался Джордан. — А то мы могли бы использовать их, чтобы сбежать.
Вспомнив об опасности, Эрин вздрогнула и случайно столкнула с оси зубчатую шестерню. Деталь грохнулась на пол, лязг громом раскатился по тесному помещению.
Эрин прошла дальше. Похоже, чердак был длиною в половину диаметра круглой комнаты внизу. И вскоре луч фонаря высветил некий высокий предмет, стоящий в углу и покрывшийся слоем многолетней грязи и пыли. Его форма не оставляла сомнений.
— Колокол, — промолвила Эрин.
Она смотрела на этот артефакт, на торчащую из него стеклянную трубку и вспоминала рассказ Элизабет о том, как под колоколом умирали сотни стригоев, а дым их сущностей концентрировался и направлялся через эту трубку. Несколько мгновений Эрин боялась подходить к колоколу, зная его жуткую историю. Но, отбросив предрассудки, она шагнула ближе к грязному стеклу.
— Должно быть, Рудольф спрятал его здесь после смерти Джона Ди, — предположила она.
— И значит, записка императора, оставленная для Элизабет, должна была подсказать ей, как найти эту чертову штуку.
Зачем? Чтобы она могла продолжить начатую Ди работу?
— Надеюсь, что да, — ответила Эрин.
Джордан пристально посмотрел на нее.
— И почему ты на это надеешься?
Краем рукава Грейнджер протерла окошечко в вековой грязи и пыли, покрывавшей колокол. Через него она смогла заглянуть внутрь сквозь толстое зеленоватое стекло.
— Вот почему...Джордан заглянул ей через плечо.
— Там, под ним, целая гора бумаг.
— Если Рудольф перевез колокол Джона Ди сюда, — произнесла Эрин, кивая: на стопку, — то наверняка присовокупил к этому записки старого алхимика.
— Как руководство по работе с агрегатом. Имеет смысл.
Джордан провел руками по поверхности колокола, ища способ попасть внутрь.
— Смотри! Тут что-то вроде дверцы. Думаю, я смогу открыть ее...Он налег на засовы, и дверь осталась у него в руках.
Эрин протянула руки под колокол, схватила связки бумаг и вытащила их наружу.
— Похоже, большинство из них написаны на енохианском, — заметила она, засовывая бумаги в свой рюкзак, по соседству с чехлом, в котором таилось Кровавое Евангелие. — Надеюсь, Элизабет сможет это перевести.
— Тогда давай выбираться отсюда.
Они вместе вернулись к люку — и услышали грохот расколотого в щепы дерева.
Эрин и Джордан глянули вниз. Обломки двери были разбросаны по полу. В поле зрения влетела София, ловко развернулась лицом к входу и вскинула клинки.
— Оставайтесь там! — крикнула она им, не глядя вверх.
Причина этого приказа стала ясна сразу же.
Вместе с клубами черного дыма в комнату ворвался огромный зверь. Он низко держал голову, скаля зубы, и темная щетина топорщилась у него на шее и спине.
Безжалостный волк.
Джордан выругался и пнул железный прут, подпиравший люк.
Дверца захлопнулась.
Они оказались заперты на чердаке.
18 часов 37 минут
Прижатый на широкой лестничной площадке, Рун удерживал позицию. Его правая рука бессильно висела вдоль бока. Он не сумел даже заметить клинок, ранивший его. Его блоки и контрудары казались медленными и неуклюжими.
Нечистая земля высасывала его силы и придавала сил врагам, и он чувствовал себя ребенком, взявшимся воевать против тренированных солдат.
А они словно бы играли с ним.
К этому моменту они уже не раз могли убить его, но не сделали этого.
Почему? Просто из злобы или по какой-то иной причине?
Три стригоя стояли вокруг треугольником. Все они были выше его; крепкого телосложения; их кожу покрывали шрамы и татуировки. Каждый из них был вооружен тяжелой кривой саблей. С оружием они обращались не слишком умело, но были сильнее и быстрее, чем Рун. То один, то другой кидался вперед, пытаясь порезать ему руки, лицо или грудь.
Они могли прикончить его в любой момент, но вместо этого предпочитали играть с ним, как коты с испуганной мышью.
«Но я не мышь».
Он старался отражать их удары, наблюдал за их действиями и искал уязвимости.
Вверх по лестнице струился дым. Где-то там, внизу, сражался Христиан, но Рун потерял его из виду после того, как попытался преследовать безжалостного волка, который проскочил мимо него мгновение назад. Рун слышал, как зверь выбил дверь этажом выше, слышал крик Софии, но по-прежнему не мог вырваться из окружения этой троицы и прийти на помощь другим.
«По крайней мере в одиночку».
Резкий крик и звон стали подсказали ему, что Христиан еще жив. А как же Элизабет? Она явилась к нему на подмогу несколько долгих мгновений назад, слетев по ступеням, точно черный сокол, и набросилась на двух противников, включая того стригоя, который ранил Руна в правую руку.
Графиня и двое ее врагов исчезли в дыму.
«Жива ли она еще?»
Отвлекшись на эту мысль, Рун слишком медленно отреагировал на очередной рывок самого крупного из его противников. Его сабля скользнула по ребрам Руна. Второй враг набросился на него со стороны раненой руки. Корца никак не мог...
Неожиданно второй нападающий исчез, скрывшись в пелене дыма. Оттуда донесся булькающий крик. Двое других стригоев подступили ближе, и тут в поле зрения показалась маленькая темная фигура, бегущая по ступеням вверх к площадке второго этажа.
Элизабет.
В руках у нее был широкий меч, с которого капала черная кровь. Оружие выглядело нелепо огромным в ее изящных руках, но она держала его легко, как будто не чувствуя веса стали.
Большой стригой метнулся к ней; его сабля мелькала в воздухе быстрее, чем мог уловить взгляд Руна. Но в последний миг Элизабет уклонилась, развернувшись на одной ноге, сделала круговой взмах мечом и снесла голову нападавшему.
Безголовое тело твари покатилось вниз по ступеням позади нее.
Рун воспользовался тем, что оставшийся стригой отвлекся на ее «танец», и кинулся на него, вонзив свой карамбит ему в затылок и рывком запястья перерезав позвоночник врага.
Когда тот безжизненно обмяк, Корца пинком перекинул его труп через перила.
Элизабет присоединилась к нему; обе ее руки были окровавлены, лицо тоже забрызгано кровью.
— Слишком много, — прохрипела она. — Едва справилась.
Он поблагодарил ее касанием свободной руки. Она сжала его ладонь.
— Если действовать вместе, мы все еще можем пробиться к выходу, — предложила графиня.
Рун привалился к стене. Кровь текла из доброй сотни порезов на его теле. Если бы он был человеком, то умер бы уже раз десять. Но Корца и так чувствовал себя ужасно слабым.
Указав рукой вверх, он выдавил:
— Эрин и Джордан. Мы не можем их бросить.
Вой безжалостного волка напомнил ему об опасности.
Элизабет обняла его за плечи, помогая выпрямиться.
— Ты едва стоишь на ногах.
С этим он спорить не мог. Спасение остальных приходилось отложить ненадолго. Рун снял с пояса фляжку с вином и осушил ее одним долгим глотком. Элизабет молча и терпеливо стояла рядом с ним, охраняя. Он вспомнил давно минувший день, когда они шли через поле, окутанное весенним туманом, очень похожим на этот дым. Тогда она была еще человеком, а он — сангвинистом, не свершившим свой грех.
Закрыв глаза, Рун ждал искупления.
И оно швырнуло его во времена тяжелейшего его греха.
Воспоминания проносились сквозь него, но у него не было сейчас времени на покаяние, и он боролся с ним, зная, что оно с удвоенной силой вернется к нему после следующего глотка освященного вина.
И все же обрывки прошлого вспыхивали в его разуме.
...запах ромашки в давно разрушенном ныне замке Элизабет...
...отблески огня в этих серебристых глазах...
...прикосновение ее теплой нежной кожи, когда он взялее...
...ее тело, умирающее в его объятиях...
...его глупый, ужасный выбор...
Он вернулся в настоящее, по-прежнему чувствуя на языке вкус ее крови: теплый, соленый и живой. Рун схватился за крест, висящий на шее, и молился сквозь боль, пока этот вкус не исчез.
