«Как я смогу должным образом защитить Эрин и Джордана, будучи калекой? И что станет с нашим поиском?»

Патрик вел его через папскую резиденцию, позволяя Руну задавать темп их перемещения. К счастью, тот набирался сил по мере того, как они шли по освещенным свечами коридорам и взбирались по винтовым лестницам. Наконец Корца смог идти прямо, не опираясь на Патрика, но монах все равно держался рядом.

Рун почувствовал, что его друг хочет что-то ему сказать.

— Что такое, Патрик? Если ты и дальше будешь вот так озираться через плечо, у тебя шея навсегда останется кривой.

Сангвинист сунул руки в широкие рукава своего облачения.— Это касается другого твоего приятеля.

Руну потребовалась пара мгновений, чтобы расшифровать его слова.

— Львенок...

Он вспомнил жалобный крик детеныша и то, как маленькое существо тыкалось носом в труп своей матери.

— Он сильно изменился. Растет быстрее, чем положено нормальному зверю. — Патрик взглянул на Руна. — Что ты не рассказал мне о нем?

Рун знал, что больше не может скрывать в тайне подробности рождения львенка.

— Его мать была бласфемаре.

Патрик замер посреди коридора, вынудив Корцу тоже остановиться.

— Почему ты не сказал мне?

Рун смутился.

— Я думал, что, если ты сочтешь, будто львенок несет в себе скверну, ты не возьмешь его на содержание.

— Ерунда. Нет в нем никакой скверны. Более того, я бы сказал, что он несет в себе благословение.

— Что ты имеешь в виду?

— Я никогда прежде не видел таких, как он. Очень добрый. Озорной — да, но в нем нет ни капли зла. Я видел в его поведении лишь добродушие.

Рун испытал глубокое облегчение. Еще в пустыне он ощутил благую сущность львенка и был рад слышать, что его предчувствия подтвердились.

— Я гадал, что же он такое, с тех самых пор, как нашел его.

— И что ты еще о нем знаешь?

— Очень мало. Его мать была тяжело ранена ангельским огнем после сражения в Египте. Я подозреваю, что божественное вмешательство пощадило львенка в ее чреве, и это свидетельствует о том, что детеныш невинен. И возможно, частица ангельской сущности перепала и ему.

Патрик коснулся руки Руна.

— Я в этом не сомневаюсь. Спасибо, что поделился со мной этим чудом. Я никогда не думал, что увижу подобное — существо, полностью противоположное бласфемаре. Животное, благословенное небесной чистотой. Это подлинное чудо.

— Ты можешь и дальше хранить это в тайне... хотя бы некоторое время?

— На этот счет не беспокойся. — Патрик махнул рукой и снова двинулся вперед. — Сейчас я счастлив, что это чудо находится под моим присмотром и мне не нужно ни с кем делиться им.

Они продолжили свой путь в дальнюю часть резиденции.

— Кардинала держат в частных апартаментах, это дальше, за углом, — пояснил Патрик.

Когда они свернули в следующий коридор, Рун заметил пару сангвинистов в накидках с капюшонами, стоящих в дальнем конце холла. В руках у них были обнаженные мечи. Они охраняли прочную деревянную дверь, ведущую в комнаты, где находился в заточении Бернард.

Рун направился туда, отметив, что из окон коридора открывается великолепный вид на синие воды озера Альбано. На стенах висели редкие картины времен Ренессанса, играя красками в лучах солнца. Рун решил, что из «тюрьмы» Бернарда открывается тот же самый вид, да и обстановка там наверняка не хуже. У кардинала, как и было сказано, оставались еще влиятельные сторонники.

Тут его окликнули из другого коридора, тоже выходившего сюда:

— Рун!

Он обернулся и увидел, что к нему мчится Эрин в расстегнутой куртке. За ней шел Джордан, который, похоже, испытывал куда меньший восторг от встречи.

— Разве тебе еще не следовало отлеживаться? — спросил сержант, когда они оказались рядом.

Брат Патрик приветствовал Эрин наклоном головы и пожал Джордану руку.

— Он уже достаточно оправился, и я полагаю, что с этого момента вы сможете о нем позаботиться. — Монах повернулся к Руну. — Оставляю тебя с твоими товарищами. Но если тебе понадобится совет такого старого дурня, как я, ищи меня в поместье.

— Назвать тебя дурнем сложно, — возразил Рун.

Патрик пожал плечами, снова спрятал руки в рукава и быстро пошел прочь.

Эрин бросала на Корцу тревожные взгляды, пока они вместе шли к охраняемой двери.

— Как ты себя чувствуешь?

— Уже окреп, — ответил он истинную правду. — Похоже, я должен поблагодарить тебя за спасение моей жизни.

— Просто была моя очередь, — отозвалась она со слабой улыбкой.

— Надо признать, — вступил в разговор Джордан, — что для чувака, который празднует день рождения уже несколько столетий, ты оказался крепким орешком.

Эти товарищеские подшучивания заставили Руна ощутить уверенность и спокойствие.

Да, они втроем многое пережили, но их связывало не только это.

Они были друзьями.

Когда они дошли до двери, охранники расступились. Один заговорил, не снимая капюшона, и, судя по голосу, он был не слишком доволен их вторжением, особенно учитывая, с кем они пришли поговорить.

— Кардинал ожидает вас. — В голосе стража прозвучало презрение к узнику.

Второй охранник достал из-под накидки ключ и отпер дверь, не потрудившись открыть ее.

Рун шагнул вперед, но пошатнулся, не удержав равновесия. Эрин поймала его за руку.

Джордан подошел к двери и открыл ее, обратившись к охране:

— Вам обоим нужно поучиться основам гостеприимства. Поверьте, я оставлю в гостевой книге самые нелестные отзывы об этом месте.

Он придержал дверь для Эрин и Руна.

Они вошли в обширную прихожую, обставленную мягкой мебелью и завешанную тяжелыми шелковыми драпировками. Из прихожей короткий коридор вел в спальни, в маленькую гостиную и в санузел. В апартаментах было темно, не считая света свечи, пробивавшегося из-за двери в конце коридора. Рун услышал доносящийся оттуда тихий голос. Расслышать слова было невозможно, но акцент, с которым они произносились, был характерным и знакомым.

Бернард.

Кто там с ним? По пути Патрик сообщил Руну, что помощник Бернарда, отец Грегори, приходит к кардиналу и уходит от него в любой час дня и ночи, скорее всего выполняя поручения. Даже находясь в заключении, Бернард боролся за сохранение своего положения, за то, чтобы управлять механизмами, которые его грех привел в движение.

Джордан тоже услышал голос кардинала и быстро зашагал по коридору. На ходу он окинул взглядом обстановку и едко заметил вполголоса:

— К слову, о золотой клетке...

Рун пошел за ним.

Эрин задержалась рядом с сангвинистом, явно боясь, не потеряет ли он равновесие вновь, но Рун махнул рукой, указывая вперед.

Джордан дошел до полуприкрытой двери первым и постучал в нее. На его стук никто не ответил, и тогда он открыл дверь и вошел. Эрин шла по пятам за ним, у нее явно накопилось немало вопросов к Бернарду.

Рун поспешил за ними. Ему тоже было о чем спросить кардинала: о его лжи, полуправде и умолчаниях, особенно в том, что касалось старого друга Бернарда, крестоносца Гуго де Пейна.

Проскользнув в комнату, Рун заметил беспорядок на временном рабочем столе Бернарда, лужицы расправленного воска на столешнице, окна, наглухо закрытые плотными шелковыми шторами.

Что-то не...

За его спиной с грохотом захлопнулась дверь.Он повернулся слишком медленно, чтобы блокировать удар крепкого плеча, опрокинувший его на пол. Рун упал на левый бок; боль пронзила его тело, отдаваясь в обрубке руки и затуманивая зрение.Темный силуэт промчался мимо него и ударил Джордана по голове статуэткой. Когда Стоун упал, нападавший схватил Эрин и швырнул через стол. Она ударилась о зашторенное окно и сползла на пол.

Прежде чем Рун успел хотя бы сесть, чья-то рука схватила его за горло твердыми, точно железо, пальцами и вздернула в воздух, так, что он едва мог дотянуться до ковра пальцами ног.

Сквозь боль Корца услышал зловещий смешок.

На него смотрел кардинал Бернард. Алое облачение клочьями свисало с практически нагого тела. В карих глазах пылало безумие.