— Мы поднимемся на горный хребет и пойдём по нему. У нас есть накидки, чтобы ночью прятаться от грифона. Днём от армии нас будет скрывать хребет. Припасов на дорогу должно хватить. Это самый безопасный путь. Но придётся делать крюк. Большой. Завтра к вечеру мы точно не успеем, — Марк ещё раз осмотрел погружающийся во тьму хребет. — Можем не успеть и послезавтра.

— А если идти сейчас? — спросила Олимпия.

Марк отрицательно покачал головой:

— Нет. Нужен отдых. Нужно выспаться в форме человека. В следующий раз мы сможем перевоплотиться только в форте.

Волчица очень хотела быстрее оказаться там, быстрее прийти на помощь. Но…

— Хорошо. Ночью отдыхаем, выступаем завтра, — согласилась она.

На лес опустилась ночь.

Ночь прошла спокойно. Брайан, сидя на пустом ящике из-под снарядов, смотрел на лагерь лоялистов. Ульяна не соврала, поздние посиделки не принесли головной боли, даже выспался Брайан лучше, чем в последние ночи. Он ожидал атаки с самого утра, в словах Като о резонах взять форт как можно быстрее был смысл. Однако атаки не последовало. Лоялисты вообще не собирали войска, хотя в лагере с самого утра шло какое-то оживление. Разобраться, что именно они там делают, не получалось. Оставалось только ждать.

На башню поднялся десятник, Бьёрн, самый толковый из оставшихся. Сам Брайан только сегодня начал нормально ходить, так что с приказами в основном бегали другие. Бьёрн присел у стены, привалившись к зубьям, достал флягу, отпил.

— Чем порадуешь?

— Шестьдесят два человека вместе со мной. Плюс четырнадцать, стрелять со стены могут, но не более того. Трое на орудии, просили ещё двоих дать. У Ульяны двадцать один человек, но там всё, не комбатанты. Первый лазарет закрыли, свалив туда трупы, сколько влезло. Остальных… за стену.

Вот она, простая, сухая и суровая арифметика войны.

— С оружием как?

— Этого пока с запасом, — кивнул Бьёрн. — Пуль и пороха много. Ружей сотню насобирали самых целых, остальное в костры. Гранат мало, по две на брата.

Одарённому оставалось лишь кивнуть, показав, что он услышал и принял к сведению всё перечисленное. А выводы из услышанного, Брайан не хотел их озвучивать, а Бьёрн вряд ли хотел их выслушивать.

— Чего такие мрачные, бойцы? — раздался от лестницы голос одержимого.

Голова Като торчала из-за края башни. На лице насмешливая беззаботная улыбка. Увидев его, десятник поднялся.

— И правда, чего нам бояться? — натянуто улыбнулся мужчина. — Вот ты отоспишься, сир, восстановишься, да как зажаришь весь их лагерь к демонам. Правду я говорю?

Минакуро поднялся на башню, всё ещё слегка прихрамывая, но имея вид вполне здоровый.

— Я бы с радостью. Но, боюсь, пострелять ещё придётся. Главное, чтобы ночью не пожаловали, а вот к утру…

Он задумчиво дошёл до парапета и посмотрел на лагерь.

— Утром я уже смогу кое-что показать. Зажечь в сердцах огонь. Хотя нет. Лучше пожарить шашлычков. Или ещё…

— Като, пожалуйста, избавь нас от своих каламбуров, — вздохнул Брайан.

Тот кивнул:

— Ага. Легко. Ты только морду сделай попроще, а то сил нет смотреть на ваши кислые физиономии.

Десятник потёр подбородок.

— Шутки шутками, а умирать не хочется.

— Верю, Бьёрн, — кивнул одержимый.

Тот факт, что он не только где-то слышал имя десятника, но и запомнил его, отчего-то Брайана совсем не удивил.

— Но мы все умрём. Кто-то раньше, кто-то позже. Нас судьба свела в этом всеми богами забытом форте. Сколько здесь уже народа легко — ужас! А всё из-за чьих-то непомерных амбиций.

Офицер удивился.

— Амбиций? Ты про Конрада?

Като отрицательно покачал головой:

— Нет! С ним всё понятно. Его-то как раз легко понять, мотивы очевидные. Вот представь: ты — батька в семье. Но вместо того, чтобы вся молодёжь к твоим словам прислушивалась, эти обнаглевшие пацаки возомнили себя умнее батьки. И каждый норовит жить так, как ему вздумается, вообще с батькой не считаясь. О! Дело разве это?

— Пацаки? — не понял офицер.

— Блин, это единственное слово, которое ты услышал? Животное такое редкое с далёкого острова Плюк. Ты смысл понял?

Десятник задумчиво протянул:

— Так это вроде как он порядок в доме наводит? Конрад в смысле?

— Ага, — кивнул Като. — Только всё сложнее. Потому что он скорее не батька, а староста деревни. И у него то одна семья решила посевную посреди зимы устроить, то другая яму посреди поля рыть. И вообще, разброд и шатание. Но это я тоже упрощаю, всё сложнее. Главное — Конрад не с перепоя решил Хартию прижимать. И не в амбициях дело, хотя и в них, но только отчасти. Власть он свою крепит, чтобы у его детей уже не было таких проблем.

Брайан решил перевести тему, пока Като не наговорил чего-нибудь лишнего.

— Ты говорил об амбициях, — напомнил одарённый.

Одержимый кивнул:

— Ага. Тот, кто там внизу командует, очень хочет показать, что он может захватить какой-то там форт. Выслуживается. А мы, злыдни такие, всего его хитроумные планы рушим и помирать отказываемся. И вместо доклада о героической победе только доклады о потерях. Вот поэтому первое время лоялисты осторожничали, людей берегли, а потом перестали.

Это было достаточно простое и не особо противоречивое объяснение, но совсем необязательно верное.

— А чем это грозит нам, ты можешь сказать? — спросил Брайан.

— Легко. Их командиру надо как-то оправдать потери. У них, конечно, есть такой замечательный я, и на меня повесить можно много. Но лучше ещё добавить сверху. Что у нас здесь не паршивый старый форт был, а целая крепость с многоуровневой фортификацией. И гарнизона человек тысячу, причём одних рыцарей под сотню. Вот тогда да, он — герой.

Десятника такая постановка вопроса удивила:

— Так по нам же видно…

— А чтобы было не видно, здесь все перепашут в мелкое крошево, и уже вообще ничего не разобрать будет.

Като сделал несколько шагов по башне.

— Я это к тому, что надо ждать ожесточённой атаки. Лоялисты в следующий раз лютые будут, — заявил он. — Хотя они и до этого не с цветами к нам шли.

Он остановился и вновь посмотрел на лагерь внизу.

— Вопрос в том, с чем именно они к нам пойдут. Если чисто солдатами — то это неприятно, но не более того. Рыцарями — а остались у них ещё достаточно отбитые смертники, чтобы из-за ничего на нас переть?

— Почему из-за ничего? Наследники же? — напомнил Брайан.

Като поморщился:

— Вот ты где-то дотошный, присосёшься, как клещ, а где-то очевидного не замечаешь. Три наследника, причём только Хароны хотя бы в Верховный Совет входят, не стоят всего этого мяса. Класть ради них народ тысячами не стали бы, но бравому генералу хочется отчитаться о победе. А признай он, что жиденько обосрался, и вместо медалей и орденов не только должности лишат, но ещё и голову от тела открутят. Я слыхал, Конрад на расправы изобретателен и жесток.

Десятник перевёл взгляд с одержимого на офицера и обратно.

— Так, а готовиться-то нам к чему?

Минакуро вздохнул.

— Да к бою, Бьёрн, к бою. Не забивай себе голову. Это мы так, мозги умными мыслями загружаем, чтобы не тупеть. Три к носу, в общем. Прорвёмся. Главное — не паниковать. Понял?

— Да, сир, — кивнул десятник, красочно демонстрируя, что он не понял ничего, но правильно отвечать на вопросы обучен, — разрешите идти поднимать боевой дух?

Брайан махнул рукой:

— Иди, — и, подождав, пока десятник покинут башню, спросил: — Ты по делу или от скуки над людьми измываешься?

— Я всегда по делу над людьми измываюсь, а не чисто от любви к процессу, — уже привычно отшутился Като.

Брайан поймал себя на мысли, что ожидал чего-то подобного.

— Вообще-то, у меня оздоровительная прогулка. Подышать свежим, промозглым воздухом, отморозить задницу на камнях…

Для демонстрации последнего утверждения одержимый присел на те самые камни.

— Словить головой пару пуль от замаскировавшихся егерей, чтобы выявить их лёжки, — продолжил он, оглядываясь за стену.