— Но? — подполковник ничем не давал понять, что поднятая сотрудником тема ему не нравится.

— Но — любовь к искусству, — Томимацу поднял указательный палец. — Движущая сила нашего управления. Сколько лично ты премьеров пережил в своём кресле?

— Именно на должности троих, но ещё двое были, когда ходил в замах.

— А созывов парламента?

— Это всё к чему?

— Акисино такая же, как все. — Неожиданно припечатал Томимацу. — Ты увидел в ней что-то особенное, но она самая обычная мажорка-карьеристка! Рвётся вверх, чтобы царствовать, лозунги при этом двигает популистские — ну оно и понятно. Чтобы избирательная масса схавала, блюдо следует подавать в нужной сервировке.

— Я сейчас сам жалею, что ввязался, — ровно прокомментировал начальник. — Когда был самый первый с ней разговор, как наваждение нашло. А сейчас общаюсь с тобой и тоже думаю: люди не меняются, мир не меняется. Мы для неё действительно лишь инструменты, а красивые лозунги — не более чем слова. Так что в этом месте я с твоим экспресс-анализом согласен, можешь не надуваться, — по-домашнему вздохнул полковник.

— Если по главному пункту разночтений нет, то и в дальнейших сойдёмся, — уверенно кивнул Такааки. — Делаем нынешнюю схему, как собирались. Получится с ней в тандеме к чему-то прийти — хорошо, отбиваться от награды не станем. Не получится с ней — хотя бы после себя оставим нормальные заделы следующим. Как-то так. Или если хочешь, могу написать рапорт прямо сейчас — дальше воюй без меня, если я обуза.

— Какие заделы и каким следующим? — уточнил начальник. — У тебя пока даже детей нет, сам же сказал, только делать их планируешь.

— Я не о семье сейчас. Я о тех, кто будет служить в нашем управлении через десять и пятнадцать лет.

Машина въехала на закрытую территорию, принадлежащую министерству обороны, следом закрылись автоматические ворота.

Томимацу первым полез из салона:

— Чиновники приходят и уходят, Япония остаётся. Не люблю патетических лозунгов, но только от нас с тобой зависит, что мы оставим Японии в наследство после себя в нашем управлении, — в этом месте подполковник вздохнул. — Хотя большинство о нём даже не подозревает.

— Есть мнение, что Принцесса Хризантемового Трона — не простой чиновник, — нейтрально заметил полковник, выбираясь наружу со своей стороны автомобиля. — А с учётом её амбициозной идеи и вовсе. «Приходят и уходят» именно к ней в данном случае может не относиться.

— Она точно такая же, как все, не лучше и не хуже. Ты в ней видишь что-то сакральное? Я пока разглядел лишь махровый эгоизм. Если она пройдёт со своей партией в Парламент, то ничем не будет отличаться от тех трёх созывов, которые ты благополучно пересидел в нынешний должности! Разве что реставрацию монархии будет двигать активнее, чтобы себя во власти зацементировать.

— Даже не знаю, что сказать.

— «Они всегда приходят и уходят, а экспертные группы министерства остаются», — Томимацу явно цитировал кого-то, знакомого обоим.

Потому что начальник управления, услышав фразу, во второй раз осёкся на полуслове и промолчал.

— Я могу не подбирать слов? И говорить, что думаю? — уточняю у финансистки.

Неформальные посиделки нас, троих логистов, после расширенного Совета трансформировались во что-то иное. Такое, чему и название не подберёшь — только что воздух не искрит.

— Можешь, — за Хоноку отвечает Ута.

Айтишница вообще интересно себя ведёт, можно было бы подумать — ей следует меньше пить, но нет. Я вижу, что она реально думает, как говорит — нестандартно и эгоцентрично, если формулировать деликатно.

Не поворачиваясь к Уэки, продолжаю смотреть на Хаяси.

— Слушаю. — Финансистка наконец разлепляет губы.

На моём плече начинают перебирать ткань костюма женские пальцы — поддержка. Хину прозрачно демонстрирует, на чьей она сейчас стороне, но, как тот футбольный судья, в игру не вмешивается.

— Ты заметила, что думаешь в мою сторону как в адрес второго сорта? — спрашиваю в лоб.

Подобные моменты в этом обществе обычно не озвучивают.

— Ты — хафу, — Хаяси не отводит глаз. — Пока не акционер чего-то серьёзного, я сейчас о финансах за твоей спиной. Родни влиятельной с японской стороны тоже нет. Как по-твоему мне бы следует к тебе относиться? Скажу больше: тебе уже столько лет, что хотя бы в какой-то области ты мог бы чего-то добиться к нынешнему времени. Не забыл, что я финансовый директор?

— Глава секретариата финансов.

— Одно и тоже, — она неуловимо морщится. — Я отлично знаю, сколько ты заработал за все годы в Йокогаме. Дивидендов рантье у тебя нет, соответственно, твоё место в обществе выглядит более чем… красноречивым. По мне, сам факт моего нормального общения с тобой — уже что-то. Я сейчас серьёзно.

— Спасибо за откровенность. Назови теперь, пожалуйста, хоть одну причину, почему я должен жертвовать своими интересами ради тебя? Такую причину, чтобы она и для меня была убедительной, не только для тебя.

— Такая причина — моя просьба. Мы живём в обществе, в котором этого более чем достаточно.

— Не смогу тебе ничего объяснить, — откидываюсь на спинку кресла. — Знаешь, воспитывать взрослого человека — пустая трата времени.

— Точно? — с нейтральным видом подыгрывает Хьюга. — Начать тренироваться никогда не поздно же.

— Для этого человек должен сам прийти в бассейн или в спортзал. Тащить силком бесперспективно.

— Когда у тебя такое лицо, твои вопросы обычно с подвохом, — комментирует Уэки руководителя Регулярного Менеджмента.

— Ты действительно считаешь, что находишься в положении, когда можешь себе позволить говорить подобные вещи? — на удивление ровно уточняет у меня Хонока. — Ты — воспитывать меня? Я не ослышалась?

— Не ослышалась. Хаяси-сан, вот мой ответ по предыдущему пункту. Ты абсолютно правильно заметила, что я нищ как храмовая мышь, — отгибаю от кулака мизинец.- Пока что. Влиятельной родни у меня тоже нет, — безымянный. — Жить вон, даже не в конуре приходится — из квартиры высе…

— Насчёт родни я бы не была столь категоричной, — перебивает Хину, в глазах которой начинают плясать её регулярные чёртики. — «Близкий сосед лучше далёкого родственника» ¹, у тебя как минимум неплохие друзья.

— Ты сейчас о себе? — Ута характером иногда неотличимо похожа на Хьюгу.

— А если о Миёси Моэко? — широко улыбается Регулярный Менеджмент.

— Она уполномочила тебя на заявления от своего имени? — огрызается Хаяси.

— Я чуть-чуть понимаю в лучшей подруге, — улыбка Хину становится шире. — И никогда не говорю неправды, уж ты-то должна бы знать.

— Простите, вынужден вас повторно прервать. — Директор моего департамента Абэ, о котором звёздные небожительницы забыли, снова напоминает о себе.

Он поднимается, кланяется каждой:

— Хаяси-сан, Хьюга-сан, Уэки-сан. Я очень прошу вас подобным тоном подобные темы не обсуждать в моём кабинете! — Затем садится на место.

— Извините, — Хину единственная отзеркаливает жест вежливости. — Были неправы.

— Ну и кто после этого отбит на голову? — неожиданно прорезается моя непосредственная шефиня Аяка.

Обычно своего отношения к высокому руководству она не то что не демонстрирует, а всячески маскирует сам факт, что оно есть.

— Хаяси-сан, вы не должны были так сказать. — Не размениваясь на вежливость, не вставая со стула, Андо сверлит финансового директора тяжёлым взглядом с короткой дистанции, наплевав на субординацию и социальную разницу.

— Вы считаете, что можете быть моей цензурой? — Хонока тут же переносит фокус внимания на логистку.

Директор департамента Абэ с тяжёлым выражением лица затевает повторно подниматься на ноги.

— РАЗРЕШИТЕ? — раздаётся знакомый голос, дверь кабинета без стука открывается.

В следующую секунду подскакивают абсолютно все, включая меня:

— Хаяси-сан!

На огонёк явился дедушка Хоноки, неизвестно какими судьбами, но собственной персоной. Один из двух учредителей.