В ряды первых Коля не попал. Трель звонка тихо и зловредно проверещала, когда до крыльца ещё оставалось метров пять. Кто-то впереди искусно на ходу переодевал обувь. Коля так не умел. Поэтому он пристроился в маленьком коридорчике, где копошилось немало опоздавших, и принялся натягивать на правую ногу узкую кроссовку. Наконец, работа была завершена. Рука нащупала в мешке вторую кроссовку, а Коля решил на полминутки разогнуться, чтобы передохнуть. Но тяжёлая рука придавила его спину.

— Палочки, Наркота, палочки, — зашипел властный Пашкин голос. Колю передёрнуло от испуга. Он не отвертелся. Сейчас палочки заберут и прости-прощай сказка. А уж что натворит Пашка с восемью палочками и подумать страшно. Но ничего не поделать. Теперь уже ничего.

Со стороны раздевалки показалась завуч Анна Васильевна для переписи населения, не уложившегося в установленное время. Народ вокруг засуетился, ускорился и просачивался в другую раздевалку мимо дежурных, бдительно проверявших наличие второй обуви.

Коля не спешил. Всё без толку. Никуда не отпустит его безжалостная Пашкина рука, пока не отдаст Коля свои палочки. А может и потом не отпустит. Боже, сколько же ещё лет придётся учиться со всеми этими Пашками и Владянами. Доживёт ли Коля? Выдержит ли? Может и прав хозяин. Ведь послушай его Коля, не пришлось бы сейчас стоять и тупо смотреть на матово-коричневые Пашкины ботинки, испещренные белыми царапинами.

Пашка тоже не спешил. Никакой выговор не мог сравниться с четырьмя палочками, которые он сейчас заберёт. Это же так здорово — подойти и забрать то, что тебе нужно. И Наркота даже не пикнет. Пока. А вот если Пашка всё-таки схлопочет из-за него выговор, тогда и Наркоте не поздоровится. У, придурок. Стоит раком, подняться не смеет. Так бы и вмазал. Но нельзя. Сначала палочки. Да и завуч мешается.

Коля тоже с надеждой посматривал на завуча. А толку? Вот сейчас их фамилии запишут и отпустят. Пашка прижмёт его в опустевшем коридоре и… Нет, не мог отдать Коля палочки. И он знал выход из этого пакостного положения. Правда, выход позорный. Но какой бы то ни был выход, а Коля должен его использовать. Должен! Ведь огромаднейшее количество народа так до конца жизни не прикоснутся к сказке. А в Колины руки сказка угодила уже повторно. Коля предал её, а она его простила. Простила предателя. Так неужели придётся предавать и сейчас?

Пашкина рука поползла к воротнику, намереваясь ухватить и придать Коле бодрости, но тут она почувствовала под собой пустоту. Наркота покраснел от натуги и сверзился на пол, где закатил глаза и задёргался.

Коля старался на славу. Припадков за ним никогда не замечалось, но в соседнем классе такое несчастье выпало одной девочке. И в жаркие дни на общих построениях она внезапно падала навзничь со страшно дёргающейся головой. Руки и ноги её выплясывали в пугающем танце, а изо рта лезли пузыри, как из бутылочки шампуня, когда её старательно болтаешь, а потом резко надавишь на бока. Пузыри у Коли получались не очень. Да и откуда, скажите вы мне, взялись бы у Коли настоящие пузыри. Зато руки и ноги ходили ходуном. Тень заслонила шарик люстры. Над Колей склонилась завуч. Пора было останавливаться. Если бы догадливый народ поспешил вызвать скорую, то приехавшие доктора без труда рассекретили бы Колин обман. Но на Колино счастье все убегали не к телефону, а в свои классы, на ходу придумывая правдивые причины своего опоздания.

Коля медленно поднялся, изображая подламывающиеся ноги.

— Коноплёв? — уточнила Анна Васильевна.

Коля кивнул.

Анна Васильевна потрогала Колин лоб и несколько успокоилась.

— Давно это у тебя?

— Не-а, — мотнул головой Коля. — Да это так, ерунда.

— Может к врачу.

— Да не надо, — заныл Коля. Встреча с врачом не входила в его планы.

— Заниматься-то сможешь?

Коля кивнул. Автоматически. Завуч задумалась. «Сейчас домой отпустит!» возликовал Коля и тихонько чихнул.

— Ладно, иди в класс, — распорядилась Анна Васильевна и удалилась, не записав Колю как опоздавшего.

Коля приуныл. За несколько пронёсшихся секунд он уже успел увериться, что волеизъявлением завуча его отправят из школы. Но, не судьба. Однако, Пашки нигде не наблюдалось. Ни в коридорчике, ни в раздевалке. Даже дежурные, переждав схлынувшие массы, убежали с постов на уроки. Коля скользнул по стеночке и осторожно заглянул за угол. Никого. Коля поднялся на третий этаж, подождал, прислушался. Ни единого звука. Коридор пустовал. Колины пальцы всё ещё сжимали четыре кусочка сказки. Он сумел отстоять своё волшебство. Вот только надолго ли?

— Запишем новое правило, — сказала Ирина Сергеевна и в дверь осторожно постучали.

Класс вопросительно повернулся к двери. Она с лёгким скрипом приоткрылась и в щель просунулась круглая голова, обрамлённая светлыми лохмами. Голова принадлежала Компрессу, тоже шестикласснику, но не из Колькиного класса и не из Венькиного. Компресс определил нужное направление и уставил на Ирину Сергеевну чёрные глаза-пуговки.

— Вас к телефону, — пропищал он и исчез.

— Хм, — удивилась Ирина Сергеевна и направилась к двери, — не шуметь, приказала она напоследок, — переписывать упражнение тридцать семь.

Не прошло и секунды, как дверь плавно щёлкнула за учительской спиной, а Пашка уже оказался рядом с Колькой.

— Палочки, — прошипел он.

Коля не отвечал, он только натужно похрипывал, так как его шея оказалась в жёстком захвате Пашкиного локтя. Горло едва пропускало воздух, и Коля чувствовал, что надолго его не хватит. Да и какое там надолго. Внутри уже разливалась слабость. И тоска. Та самая тоска, когда ничего не можешь противопоставить свалившимся на голову неприятностям. Владян нанёс точный удар по почкам.

Класс занимался своими делами. Кто базарил, кто переписывал тридцать седьмое упражнение, кто задумчиво смотрел в окно на беспечных малышей, играющих в песочнице детского сада, расположенного напротив школы. Колю били не впервой, поэтому ничего удивительного для народа не происходило.

— Палочки, — голос Пашки стал более наглым. Не существовало для Коли иного варианта, кроме запланированного Пашкой. Того, где Коля возвращает похищенное имущество его полновластным хозяевам. Кто сильнее, тот и прав. Владян тем временем вытряхнул всё содержимое Колиной сумки на пол и ногой ворошил развалившуюся веером стопку тетрадей и учебников. Ручка укатилась на другой ряд и кто-то довольный уже подобрал её и опробовал на титульной странице учебника по русскому языку. Вот-вот могли показаться слёзы, но Коля сдерживался из последних сил. Он чувствовал, что если разревётся, то что-то сломается в нём. Что-то такое, что продолжало удерживать палочки в сжатых, влажных от пота пальцах.

— Нету, — Владян закончил обследование Колиных учебных причиндалов и пнул его по ноге. Коле вдруг представился тот сладостный миг, когда огромная афишная тумба, обкленная полуободранными плакатами, рухнула на опешившего Шурупа.

— Палочки, — прошипел Пашка и дёрнул Колю за ухо. Будь это ухо плюшевого медведя, оно несомненно осталось бы в руках у Пашки, но человеческий организм устроен покрепче. Однако боль полоснула Кольку так, что он чуть не слетел со стула. В следующую секунду нога Владяна ловко вышибла стул из под Коли. Коля не выдержал, глаза наполнились бессильными слезами и, падая, он крутанул палочки.

Разговоры смолкли, ручки, выводившие предложения тридцать седьмого упражнения замерли, головы оконных наблюдателей начали разворачиваться в центр класса. Но народ смотрел не на Колю. Колю надёжно скрывала крышка парты, под которую он опрокинулся. А с другой стороны его отгородила от класса русская печь, упирающаяся закопчённой трубой чуть ли не под потолок. Печка оказалась не новой, словно сошла со страниц сказки про Емелю. Но не было рядом ни самого Емели, ни волшебной щуки, зато в руках у Коли всё ещё находились волшебные палочки. Появление печи подарило Коле незапланированную передышку. Вредный Владян превратился в громоздкий и вообще-то бесполезный в современной школе предмет.