Через три секунды Пашка понял свою ошибку. Но Коля тоже не терял времени даром. Вместо Севы по классу летал планер, собранный из деревянных реечек. Олег превратился в круглую вешалку на длинной ножке, копию той, что стояла в парикмахерской. А Серёга стал маленькой пластмассовой фигуркой крокодила Гены, который весело пытался растянуть застывшие меха своей гармошки. Серёге не повезло больше всего. На пластмассовую голову ему немедленно наступили, повалили и, ругнувшись, пинком отправили в угол. После громадной печки никто не удивлялся появлению вешалки. А планер, описав полтора круга, центром которого был один из плафонов, сверзился в руки Плетнёву. Тот сразу ухватил неожиданный подарок и начал его изучать, на время забыв о приближающейся перемене и обещанной взбучке.
Противостояние Пашки и Коли продолжалось. Упорно и незаметно. Народ не мог оторваться от печки, кроме Катышевой, которая, пользуясь нежданной паузой, принялась повторять географию. Кому-то в голову пришла грандиозная идея открыть печную заслонку и засунуть туда вешалку. Тогда и произойдёт то, для чего эти вещи здесь оказались. Идея была немедленно подхвачена и осуществлена. Затем ещё раз. И ещё. Ничего удивительного не случилось, но два рожка вешалки погнуть успели. Василькову, так и не отыскавшему пиво, наступили на руву. Острый каблучок чуть не проткнул выемку между костяшками среднего и указательного пальцев. Васильков взвыл и щепкой мстительно порвал чьи-то дорогущие колготки из лайкры. За это ему досталось и по голове. Израненный Васильков по-партизански принялся отползать, по пути щипая за чужие щиколотки. Репкин, чьи поиски также не увенчались успехом, пыхтел и пытался прийти на помощь другу, но угодил между печкой и партой и надёжно застрял.
Коля почувствовал, как начала каменеть голова, вернее, волосы на ней. Пашка смотрел уверенно и зло. Костёр, не принёсший пользы, потух, оставив на зелёной поверхности парты отвратительное чёрное пятно. Нет, не надо полностью превращать Наркоту в камень. Вполне достаточно и головы. Когда она закаменеет, то Пашка без труда заберёт палочки из безвольных пальцев, которым больше неоткуда дожидаться команды.
Коля тоже понимал, что поражение близко, очень близко. Прищурив глаза, он неустанно вращал пластмассовые полоски, представляя себя самого, живого и здорового, быстро идущего и перепрыгивающего через громадные лужи, пинающего футбольный мяч и ловко запрыгивающего в не успевшую закрыться дверцу отходящего автобуса. Но параллельно в голове крутились и страшные неподвижные фигуры. Девушка с веслом и Аполлон. Легендарная статуя с лопатой и Медный Всадник на пьедестале. Но больше всего Колю напугала изуродованная Венера Милосская с оборванными руками. Говорят, в одной руке у неё было яблоко. А что во второй? Может палочки? Может Пашка сейчас закаменит Колю и оторвёт у него палочки вместе с руками? И поэтому пальцы, дрожа от страха и отчаянно потея, не выпускали ускользающее волшебство. И вращали, и вращали, и вращали, не поддаваясь силе окаменения.
Пашка разозлился всерьёз. Он не мог справиться с Наркотой. Не помогали палочки. Всё так же дёргалась голова, пялясь по сторонам. Всё так же мигали глаза Наркоты, а изо рта высовывался противный розовый язык и облизывал пересохшие губы. Гнев начал переполнять Пашку. Ладно бы брыкался стоящий пацан, а то ведь Колька, Наркота, известный соплежуй, которому хватало врезать меж глаз всего разок, чтобы тот вырубился надолго. Но те, кто мог врезать, сейчас бездействовали. Планер исчез. Вешалку в очередной раз толкали в печку, а лежащий в замусоренном углу крокодил Гена не навевал радостных эмощий. Вот-вот Наркота мог проделать такую операцию и с самим Пашкой.
И тут Пашка повеселел. Он вспомнил боевичок. Даже не весь, а одну-единственную картину. Она встречалась во многих фильмах, и Пашка всегда смотрел её с замиранием души. И когда она разворачивалась на экране, в душе у Пашки начинался праздник. Он нетерпеливо сцеплял и расцеплял пальцы, дожидаясь её повторения. И повторение приходило. И даже не один раз. Теперь то Пашка знал, что поможет ему разделаться с непокорным Наркотой. Знал твёрдо.
Коле полегчало. Волосы перестали застывать. То ли палочки принялись работать в полную силу, то ли Пашка отказался от своих намерений, хотя в последнее уж очень не верилось. Вдруг потеплели ноги. Просто потеплели. Они ещё не могли шевелиться, но внутри появилось какое-то чувство оцепенения, словно Коля отсидел их в неудобном положении. Они ещё не слушались Колю, и тот торопился оживить их, отгоняя от себя мысленные образы шедевров скульптурного творчества и вращая палочки с максимально возможной скоростью. Коля чувствовал, как нагрелась пластмасса, как потные капельки размазываются по волшебным предметам липкой плёнкой, как опасно проскальзывают пальцы, чуть не потеряв одну из белых полосок пластмассы. Но остановиться он не мог, да и не хотел по причине немерянного страха.
И тут содрогнулась вся школа. С оглушительным треском проломилась стена. У самого дальнего угла. Из зубчатого провала, ощетинившегося удержавшимися кирпичами, выплыла округлая болванка на цепи. И цепь, и устрашающую громадину покрывали бурые наросты то ли засохшей глины, то ли ржавчины. Всё это строительное хозяйство понеслось на Колю с ужасающей быстротой. А потом время почти остановилось. Коля видел, как ржавая махина медленно, чуть подрагивая, приближается. Коля стоял прямо по её курсу. Мальчик дёрнулся вправо всем телом, помогая руками, как рычагом. Ноги медленно, милиметр за миллиметром накренились, центр тяжести сместился, и Коля повалился набок. Тоже медленно. Ничуть не быстрее, чем наплывающая смерть.
Прежде чем время вновь обрело свою скорость, Коля успел выкинуть вперёд левую ладонь. Пальцы правой продолжали вращать палочки. И палочки вели себя просто замечательно. Не застревали между пальцами, не выскальзывали, не ломались. Раскрытая ладонь звонко впечаталась в дощатый пол. На миг Коля замер в гимнастической стойке, за которую он несомненно отхватил бы пятёрку по физкультуре, а потом невероятным усилием метнул свои каменные ноги вперёд. И теперь уже их энергия уносила Колю от стыковки. Мальчик не видел в скольких сантиметрах болванка разминулась с его телом. Он вдруг почувствовал, как зашевелились пальцы, как утратили скованность ноги и согнулись в коленях, чтобы встретить затоптанный пол подошвами ботинок, а не позвонками спины.
Болванка, прочертив по классу невидимую диагональ, не долетела до противоположной стены совсем чуть-чуть и со скрежетом унеслась в проделанное отверстие. Народ только сейчас начал соображать, что в классе происходит нечто неладное. Выпал из чьих-то разжавшихся рук Олег-вешалка. Кто-то ойкнул, позабыв про загубленные колготки. Кто-то раскрыл рот, выронив бесформенный комок жвачки. Пальцы Катышевой надорвали страницу учебника. И смотрел из угла на творящийся беспредел маленький пластмассовый крокодил Гена мудрым понимающим взором.
Вторым ударом болванка вдребезги разнесла окно. Стеклянная шрапнель, перемешанная со щепой, пронеслась по классу. Поднявшегося Василькова царапнуло по щеке. Он прижал пальцы к ране и между ними просачивались капли темнеющей крови. За окном не наблюдалось ни подъёмного крана, ни чего-то подобного. Никто не видел, откуда шла бурая цепь с массивным снарядом на конце. Но никто и не хотел видеть. Класс заревел и завизжал, разбегаясь в стороны, словно брызги из лужи, куда два деловых малыша с умным видом зашвырнули нерушимый белый кирпидон. Самые умные бросились к двери, остальные сжались в углах и распластались по полу. Коля отпрыгнул назад, больно ударившись об подвернувшийся стул. Дальше отступать уже некуда. Колина спина упёрлась в стенку. Твёрдую, гладкую, холодную, выкрашенную в голубой цвет. Когда зажигаются люстры, то от света их лампочек по стенам разбегаются переливчатые блики. Переливчатые, потому что, если водить головой вверх-вниз или из стороны в сторону, светящиеся островки рябью перебегают с места на место.
Неизвестно, почему Коля думал именно о сверкающих бликах электрического света, пляшущих по неровной, но гладкой голубой стене. Ржавая болванка почти дотронулась до Коли. Почти коснулась, но остановилась и начала прокладывать обратный путь. Трое пацанов сумели распахнуть дверь и пулей вылетели в коридор. Коля не успел, хотя дверь находилась не так уж и далеко.
