? Слышала, ? безмятежно отозвалась девушка и поправила тугой локон, выскользнувший из-под шапочки. – Ты в бреду меня ее именем называл. Так, эта… Нэйа твоя бывшая?

Вот, сучий хвост! Надо же так было… Что, интересно, еще я умудрился растрепать свидетельнице, пока был в беспамятстве?

? Да, ? буркнул неохотно. Не было никого желания обсуждать с Роксаной эту давнюю историю.

? И что произошло? – меж тем все не унималась она, явно желая заполучить как можно больше подробностей.

? Догадайся, ? фыркнул я и сунул руки подмышки, отогревая подмерзшие руки. Умудрился где-то посеять перчатки. Или и вовсе не брал их с собой? Что-то ты стал растерянным, ингирвайзер.

Роксана окинула меня внимательным взглядом, особенно долго задержавшись на шрамах. Я упрямо молчал, предоставляя ей возможность самой обо всем догадаться. Тут только слепой не поймет, в чем причина.

? Вот же стерва! – с чувством выразилась девушка и откинулась на спинку сидения, сверля стену возмущенным взглядом.

? Можно подумать, ты поступила бы иначе, ? глухо отозвался я. Старался выглядеть равнодушным, но, кажется, в голосе таки проскочило раздражение. И легкая перчинка злобы, окрасившая слова тихим рычанием. ? Все вы одинаковые.

В груди опять всколыхнулась обида. И вспомнились слова Рилла, что я всего лишь один из многих. Переступит и дальше пойдет. И даже вслед не обернется. Сколько таких у нее было?

? Да как ты вообще можешь нас сравнивать? – искренне возмутилась анья Эдан, и щеки ее полыхнули румянцем.

? А почему, нет? Нэйа в каком-то смысле даже честнее. Она хотя бы не трахается со всеми подряд из чистого любопытства.

? Ах, вот, как.? Зеленые глаза угрожающе сузились, и на дне их блеснул огонек злого азарта. Игра… Все игра, даже сейчас. ? Тебя, видимо, Рилл просветил?

Глупо было это отрицать. Обижаться, доказывать, возмущаться – тоже. Все пустое… Кто я такой, чтобы читать ей мораль. Но вот задеть хотелось. Кольнуть, да так, чтобы побольнее. Чтобы поняла, что свет на ней клином не сошелся. Чтобы не думала, что каждый мужик готов плясать под ее дудку. Я не буду!

? Жаль, что он не сделал этого раньше, ? добавил ехидства в голос, уже зная, куда хочу завести разговор. Зная, чем с легкостью смогу вывести девушку из себя.

? И что бы тогда было? Не притронулся бы ко мне? ? с легкой усмешкой осведомилась анья Эдан. Ох, какое у нас, оказывается, самомнение!

Я безразлично пожал плечами.

? Может и так… Знаешь, а вот мне даже интересно, какой я у тебя по счету? А, Ксана?

Ее губы скривились в усмешке. Нехорошей такой? неприятной. И я пожалел о том, что спросил, даже до того, как она ответила:

? Сто тридцать шестой, Рей! – И сколько торжества было в ее голосе, сколько самодовольства!

Даже не знаю, от чего стало противнее ? от озвученной цифры или от того, с каким удовольствием она это произнесла.Я с трудом сохранил лицо. Внутри все кипело, бесновалось ярым пламенем, так и подталкивая что-нибудь раскурочить, разорвать, усмиряя бушевавшую внутри стихию.Нет, я, конечно, подозревал, что мужчин у нее было много. Но не настолько же!

? Что, удивлен? – язвительно поинтересовалась анья, лишь добавляя дров в беснующийся пожар моей выдержки. – Прости, что не предупредила.

? Да, очень жаль, что не предупредила, ? сквозь плотно стиснутые зубы процедил я, мысленно радуясь, что, наконец, смогу осуществить свой план. Что мне, наконец, есть чем ответить. – Я, знаешь ли… побрезговал бы!

Мои слова вмиг достигли цели. Девушка вспыхнула и, порывисто вскочив, отвесила мне знатную пощечину. Да еще по больной щеке. Нарочно ведь метила.Я почувствовал, как опалило лицо, и кожа вдруг сделалась неприятно мокрой. Внутренняя боль смешалась с физической, и меня накрыло. Резко подался вперед и с силой стукнул кулаком в стенку, буквально в сантиметре от красивого личика своей спутницы. Только чудом его сейчас не подрихтовал. А потом уперся ладонями по обе стороны от ее головы и жадно вгляделся в лицо, пытаясь разглядеть в нем хоть каплю страха… уважения…покорности…

Но там не было ничего этого. Роксана не боялась ни капли. И в глазах ее светился вызов.Это лишь сильнее распаляло, и я понял, что разрываюсь от совершенно противоречивого желания ? свернуть сейчас ее тонкую шейку или впиться в губы грубым болезненным поцелуем.И почему-то последний вариант казался куда более привлекательным. В голову вдруг закралась совершенно безумная идея ? что я мог бы взять Роксану прямо здесь и сейчас. Грубо, резко, силой. И тем самым подпортить этой вертихвостке всю дивную статистику. Быть единственным, с кем она была дважды. Особенным в какой-то степени. Мне так дико, так неистово сильно хотелось быть особенным. Хоть раз в жизни.

? И это все? Все на что вы способны, господин ингирвайзер? – смеясь, спросила девушка, видно, решила, что раз я замялся, то теперь уж точно ничего ей не сделаю. Да, женщины у нас свято убеждены в своей неприкосновенности. Какое там наказание полагается за домогательства? Оскопление?

А, в задницу!

Доля секунды, и я впился в розовые губы поцелуем. Грубым, болезненным, как того и хотел. И вместе с тем головокружительным до одури. Целовал ее, словно одержимый. Сорвал с головы шаль и запустил руку в густые волосы, потянул, заставляя откинуть назад голову, и вдруг потрясенно понял, что Роксана не сопротивляется. Лишь в самом начале вяло уперлась мне в грудь, а теперь и вовсе отвечала, так же страстно, так же неистово, как это делал я.Не знаю, к чему бы это все привело, но резкий окрик кучера вдруг разом вырвал из опасного омута желания, в который мы чуть не ухнули с головой. Я, словно ошпаренный, оторвался от сладких губ и, скользнув взглядом по тяжело дышащей девушке, выглянул наружу. За окном виднелась калитка моего особняка. До чуткого слуха долетели звуки разговоров - это перекликались жандармы, чьи головы мелькали за забором.Ничего не говоря, я толкнул дверь экипажа и вывалился на улицу. Зачерпнул ладонью снег и отер разгоряченное лицо. С удивлением отметил, как белоснежный комок окрасился красным, и лишь только потом почувствовал, как болезненно дерет щеку. Все-таки до крови. Ненормальная… Двое ненормальных… И кто бы мог ответить, что это сейчас между нами было?

Роксана

По сравнению с той конурой, в которой я провела сегодняшнюю ночь, дом кузена предстал передо мной настоящими хоромами. Светлый, просторный, ухоженный. Паркетная доска начищена до блеска, на деревянных панелях ни единой пылинки, у дверей встречает как всегда галантный мажордом.

- Здравствуй, Ганс, - поприветствовала старого знакомого.

Иоганнес служит у Тенрилла, сколько себя помню. Кажется, он и вовсе прилагался к дому, настолько крепко и прочно сросся с ним. И даже в свои почтенные годы умудряется вести хозяйство с прежней щепетильностью и ответственностью.Мажордом помог освободиться от верхней одежды и проводил в выделенные мне покои. Хотя планировку дома я знаю, как свои пять пальцев, да и комнату мне отводят всегда одну и ту же, препятствовать не стала. Для Ганса сопровождение гостей – обязательный ритуал. И настаивай, не настаивай, все равно проводит до дверей.Пока шли, я внимательно осматривала помещения, примечая разные нововведения. В коридорах вот, повесили новые ажурные канделябры, а на парадной лестнице поменяли ковровое покрытие – прошлое уже начало истираться и выцветать. У Рилла частенько бывают гости и на ночь остаются. Так что, топчут тут ковер изрядно. В комнате все было привычно. С прошлого раза, когда мне приходилось гостить у Тенрилла, ничего не изменилось. И даже некоторые мелочи, оставленные по забывчивости, все так же лежали на своих местах.

Почти сразу принесли мои чемоданы, а Ганс распорядился приготовить ванну. Да, что-что, а помыться мне точно не помешает. Даже не помню, когда последний раз это делала.Когда раздевалась, наткнулась на бурые пятна на ладони и под ногтями. Даже не сразу сообразила, что это такое. А потом вспомнила… Полутемное нутро повозки, хлесткая пощечина, горящие ненавистью черные глаза и поцелуй, от которого до сих пор саднят губы. Еще ни один мужчина не обращался со мной подобным образом. И следовало поставить его на место, сказать что-то, взбрыкнуть, в конце концов!Но ничего подобного я не сделала. И, что самое странное, мне, кажется, понравилось. Та порывистость, та страсть, с которой он терзал мои губы. Его вспыльчивость, эмоции, что с легкостью можно было прочесть на лице. Пожалуй, еще никогда прежде я не видела Рея таким… настоящим. И от одного только воспоминания о жестких, властных губах нутро сводило сладкой судорогой желания.