Слезы иссякли, и я ощутила оглушительную пустоту внутри.

И вдруг, посреди всей этой безнадежности и отчаяния, у меня в голове возникла мысль. Колдовство такого рода живёт только, пока жив человек, от которого оно исходит, значит если этот человек умрёт, то вместе с ним исчезнет и колдовство.

Существует крошечная надежда, и даже если Адам, глядя на мое поведение, перестанет доверять мне, я все равно когда-нибудь смогу рассказать ему, почему все так произошло. Если и это не получится, то по крайней мере я умру при попытке все исправить.

Я не позволю без боя забрать мою любовь. Энакин точно знал, что между Адамом и мной больше чем просто дружба. Он должен был знать об этом. Иначе ему хватило бы моего обещания, что я буду хранить молчание, и не было бы необходимости наводить на меня такое сильное колдовство.

От темного облака отчаяния отделилось это острое чувство и стало таким сильным, что окончательно затянуло меня. Во мне росло чувство злости на Энакина. Он заплатит за все, что сделал. Жажда мести полностью накрыла меня, постепенно отодвигая отчаяние и занимая его место.

Когда я в понедельник не пришла в Тенненбоде, после обеда перед моей дверью появились Ширли и Лоренц. Но что мне сказать им, так, чтобы не навредить? Я и сама до сих пор не знала, насколько далеко могу зайти, не теряя над собой контроль.

Пока я боролась с собой, Лоренц все нетерпеливее звонил в дверь, а Ширли даже пригрозила взорвать ее, если я не открою.

В конце концов я взялась за ручку, чуть приоткрыла дверь и высунулась наружу.

- Я плохо себя чувствую, - тихо сказала я, готовая в любое время захлопнуть дверь и сбежать в подвал, если проклятье начнёт действовать. - Скорее всего грипп.

Мне не нужно было ничего разыгрывать, мой голос хрипел, и я знала, что отчаяние не пошло на пользу моему внешнему виду. Лоренц испуганно отступил на шаг и, казалось, поверил в ложь, которую я только что рассказала ему. Я ненавидела себя за то, что не могу быть честной.

- Сельма, сладкая, ты выглядишь смертельно больной. Если тебе нужна какая-то помощь...

Он замахал руками в воздухе.

- Только отдых, - выдохнула я устало. - Я дам знать, когда почувствую себя лучше.

Я быстро закрыла дверь и прислушалась к отдаляющимся шагам Лоренца и Ширли и их разговору о том, насколько я действительно заразна.

Я с облегчением поняла, что всё получилось. Пока никто не задаёт мне конкретных вопросов, казалось проклятье дремлет. Потихоньку я делаю успехи в оценке того, насколько далеко могу зайти. Возможно я даже смогу вести более-менее нормальную жизнь, если все будут знать, какие темы им нельзя затрагивать. Но как мне это объяснить? Времени было не так много.

Я приняла решение вернуться в Антарктику и потребовать у Энакина объяснений. Если буду действовать спокойно и рассудительно, то возможно даже смогу убедить его освободить меня от этого проклятья. Если он не захочет, я, в случае необходимости, решительно настроилась освободиться от проклятья применив силу. Я снова вспомнила слова Адама. Энакин был невероятно хорошим бойцом, и будет не просто застать его врасплох.

Я задумчиво зашла в мою комнату и села за письменный стол. Решительно вцепившись в карандаш, я попыталась ещё раз написать слово Антарктика. Я медленно выводила закорючку буквы А, но, когда карандаш дошёл до верхней части, рука начала бесконтрольно дёргаться. Я сосредоточилась, борясь с блокадой внутри, пока, сжав зубы, не закончила корявую букву А. На букве Н мои пальцы потерпели неудачу. Как бы сильно я не старалась, я не могла написать последовательность букв.

Гневно я смяла бумагу и вместе с карандашом бросила в стену. Зашуршав, лист упал на пол, где уже лежал стопка неудавшихся попыток письма, которые я изготовила сегодня утром. Я закрыла глаза и попыталась ещё раз передать сообщение Адаму.

Но как только я пыталась сформулировать сообщение, меня накрывала острая головная боль и яркая вспышка света мелькала перед глазами, так что я непроизвольно начинала кричать. Это проклятье полностью блокировала мою способность посылать сообщения, и это состояние не менялось.

Расстроенно я встала и заставила себя наконец что-то съесть из запасов, которые были в доме. Скоро мне понадобится моя сила. Энакин был сильным, и я не смогу противостоять ему, если буду слабой и истощённой.

Но ненависть не должна препятствовать моей затеи. Поэтому я запретила растущему гневу затуманивать мне голову. Я не могла просто выйти ему навстречу и воткнуть в грудь нож. Энакин был великолепным бойцом и уже весьма впечатляюще доказал это.

Я должна успокоиться и потратить время на то, чтобы разведать ситуацию. Поспешное, неразумное решение было неуместным, и уничтожит всё.

Кристально чистые мысли крутились в голове, когда я принимала в пятницу после обеда душ. Чувства я свела к абсолютному минимуму и не разрешала себе размышлять о том, почему Адам не пришёл ко мне ещё раз. Я только могла догадываться, какое разочарование должно быть завладело им. Но как только мои мысли шли в том направлении, я заставляла себя думать об Энакине и подготавливать рассудительные слова. Боль не должна блокировать меня, в противном случае всё будет напрасно.

Я тщательно помылась, расчесала и уложила волосы в одну из самых сложных причёсок, которые были реликтом со времён монархии и которые когда-то любили носить женщины высшего класса. Я попыталась представить себя на месте Энакина. Мне нужно завоевать его доверие. Потому что только благодаря этому доверию, он подпустит меня к себе достаточно близко.

Вздыхая, я закрепила последнюю заколку в волосах. Я исчерпала все мои возможности в подготовке к этой встречи. Даже просмотрела ещё раз письменные заметки, чтобы хорошо знать историю и традиции прошедших столетий.

Видимо королевство Антарктика образовывало своего рода вечную монархию, в которой тогдашние порядки были так идеализированы, что из этого образовалась сказочная страна. Таким образом Томас Арпади был одним из представителей в королевской семье, не согласный с отменой монархии, точно так же, как была не согласна семья Бальтазар.

Я размышляла о мотивах Энакина, когда наносила яркий макияж, чтобы убрать тёмные круги под глазами. Он вырос в этом мире, и смотрел на монархию, как само собой разумеющееся. С его точки зрения было нормально относиться с уважением к королевской крови, естественный порядок вещей.

Но мне до сих пор было не понятно, почему он именно меня заставил следовать за ним в его страну. Достойные почестей попытки расширить мой кругозор, как-то не сочетались с Энакином. Я нанесла блестящие тени и посмотрела на себя в зеркало. Мои рыжие волосы были убраны в аккуратную прическу, и если я заставлю себя улыбаться, то действительно буду выглядеть свежо. Но вот от отчаяния, читавшегося в моих зеленых глазах, мне не удастся избавиться так быстро.

От Адама мне не удастся что-то скрыть, но Энакин не знал меня настолько хорошо, чтобы уметь читать по глазам. Да и что он вообще знал об отчаянии и страхе? Мысль об Адаме вскрыла в моем сердце болезненную рану, которая постоянно болела и не заживала. Я быстро попыталась избавиться от этих мыслей. Эта боль парализовывала меня, но сейчас мне нельзя давать слабину. Посмотревшись в зеркало, я глубоко вздохнула. Мое лицо расслабилось, и я даже смогла улыбнуться.

Я была готова.

В начале восьмого вечера я надела теплое пальто и сапоги, потушила свет в доме и отправилась в путь. Улицы были пустынными, так как температура опустилась ниже нуля и дул ледяной ветер. Надвинув шарф на рот и нос и засунув руки в карманы, я спешила по хрустящему под ногами снегу. Никто не подошел и не заговорил со мной, никто не остановил меня, когда я покинула Шенефельде и исчезла в лесу. Медленно забравшись в руины, я проговорила вербальное заклинание.

Мое сердце бешено заколотилось, когда дверь со скрипом открылась.

Моя ненависть к Энакину была безгранична, но все же мне придется сразиться с ней сегодня, потому что иначе я ничего не добьюсь. Я не допущу, чтобы наши с Адамом страдания оказались напрасными.