Наконец мы достигаем коридора, который выводит во двор с расстрельной командой.

И в этот момент кто-то окликает Джун.

Я не могу обернуться, чтобы посмотреть кто, но узнаю голос. Это Томас, молодой капитан.

— Мисс Айпэрис, — говорит он.

— В чем дело? — спрашивает Джун.

А потом от услышанных слов у меня сжимается сердце. Вряд ли Джун планировала это.

— Мисс Айпэрис, — продолжает Томас, — вы находитесь под следствием. Пройдемте со мной.

«Черт!»

Мое первое желание — атаковать Томаса. Я планировала это сделать, не будь вокруг столько солдат. Наброситься на него, лишить сознания, а потом бежать с Дэем к выходу. Джона я уже освободила. Где-то в коридорах, ведущих к его камере, на полу без сознания лежат два стража. Я показала Джону, где располагается вентиляционная шахта. Там он ждет моего следующего шага. Я освобожу Дэя, дам сигнал, и Джон, словно призрак, появится из стены, чтобы бежать вместе с нами. Но Томас арестовал меня и на достаточных основаниях. Одолеть Томаса и всех солдат мне поможет лишь фактор неожиданности.

Поэтому я решаю делать, что говорят.

— Под следствием? — спрашиваю я, нахмурив брови.

Томас вежливо отдает честь, словно извиняясь, берет меня за руку и уводит от солдат, которые сопровождают Дэя.

— Командир Джеймсон приказала взять тебя под стражу, — говорит он.

Мы заворачиваем за угол и направляемся к лестничному маршу. К нам присоединяются еще двое солдат.

— Мне нужно задать тебе пару вопросов.

Я изображаю раздражение:

— Это нелепо. Для чего? Неужели командир Джеймсон не могла выбрать более подходящий день для какого-то анкетирования?

Томас не отвечает.

Мы спускаемся по лестнице на два этажа и заходим в подвал, где находятся мастерские, система электроснабжения и кладовые. Теперь я знаю, почему мы здесь. Они обнаружили пропажу электробомбы, которую я отдала Каэдэ. Проверка инвентаря была намечена не ранее чем на конец этого месяца, но Томас, должно быть, распорядился провести ее сегодня утром. Пытаюсь не показать поднимающейся во мне паники. «Сосредоточься, — зло напоминаю я себе. — Человек, объятый страхом, — мертвец».

Томас останавливается внизу лестницы. Кладет руку на пояс, и я замечаю блеск рукоятки его пистолета.

— Пропала электробомба, — говорит он. Свет от свисающих с потолка лампочек отбрасывает тени на его лицо. — Я обнаружил это рано утром, после того как заходил к тебе. Ты говорила, что прошлой ночью была на крыше, верно? Ничего об этом не знаешь?

Я не свожу глаз с лица Томаса и складываю руки на груди.

— Ты думаешь, ее украла я?

— Я ни в чем тебя не обвиняю, Джун, — отвечает Томас. На его лице проступает печаль, даже сожаление, но руку с пистолета он не убирает. — Сначала я подумал, что это просто совпадение. Не многие люди имеют доступ сюда, у всех остальных есть более или менее убедительное алиби.

— Более или менее убедительное алиби? — переспрашиваю я с сарказмом, от которого Томас краснеет. — Какие слабые доводы! Меня засекли камеры безопасности? Или это просто приказ командира Джеймсон?

— Отвечай на вопрос, Джун.

Я прожигаю Томаса взглядом. Он вздрагивает, но за изменение в тоне не извиняется.

— Я этого не делала.

Томас не верит.

— Ты этого не делала, — повторяет он за мной.

— Что мне тебе еще сказать? А проверку инвентаря еще раз проводили? Вы уверены, что бомба действительно пропала?

Томас прочищает горло.

— Прошлой ночью кто-то расстроил камеры так, что они показывают одну и ту же картинку. У нас нет видео того, кто сюда пробрался, — Томас поглаживает пистолет. — Это была искусная работа. А когда я говорю «искусная», вспоминается лишь один человек. Ты.

Мое сердце начинает стучать еще быстрее.

— Я не хочу этого делать. — Голос Томаса становится тихим и озадаченным. — Но мне показалось странным, что ты так часто допрашивала Дэя. Теперь ты его жалеешь? Ты хочешь…

Томас так и не смог договорить.

Коридор сотрясается от внезапного взрыва. Нас бросает к стене. С потолка сыплется пыль, а воздух мерцает. Патриоты. Электробомба. Судя по искрам, они взорвали ее на площади. Они все-таки пришли, как мы и договаривались, прямо перед тем, как Дэя вывели во двор к команде расстрела. А значит, ровно на две драгоценные минуты все оружие в этом здании обезврежено. Спасибо, Каэдэ. Секунду Томас и солдаты с диким видом таращатся по сторонам. Это все, что мне нужно.

Я с силой толкаю Томаса к стене и, прежде чем он снова обретает равновесие, выхватываю нож с его пояса. Подбегаю к электрощитку и открываю его. За моей спиной Томас словно в замедленной съемке тянется к пистолету.

— Остановите ее!..

Ножом я перерезаю все провода в нижней части электрощитка.

Хлопок. Фонтан искр. А потом все здание погружается в темноту.

Томас разражается ругательствами. Он обнаружил, что его пистолет бесполезен. Солдаты запинаются друг о друга. Во всеобщем хаосе я пытаюсь понять, где находится лестница, и бросаюсь к ней сквозь темноту.

— Джун! — кричит Томас где-то за моей спиной. — Я не хочу причинять тебе вреда!..

— Да? Почему бы тебе не рассказать об этом Метиасу?! — яростно выкрикиваю я.

Осталось не так много времени, прежде чем оружие снова начнет работать. Я достигаю лестницы и перепрыгиваю сразу через три ступеньки. Мысленно отсчитываю секунды до окончания действия электробомбы. Прошло одиннадцать секунд. Еще сто девять секунд, и оружие снова сможет убивать.

Я врываюсь в дверь на первом этаже и вижу полнейший хаос. Солдаты спешат на площадь. Повсюду слышен грохот ботинок. Я бегу в направлении двора с расстрельной командой. Мир проносится мимо, в голове рождаются потоки мыслей. Осталось девяносто семь секунд. Тридцать три солдата бегут в противоположную от меня сторону. Двенадцать — в моем направлении. Некоторые экраны погасли… должно быть, из-за отключенного электропитания. Другие показывают, какой ад творится на площади… С неба что-то падает… Это дождь из денег! Патриоты сбрасывают с крыш деньги. Половина толпы пытается выбраться с площади. Другая собирает с земли банкноты.

Семьдесят две секунды. Я выбегаю в коридор, выводящий во двор, и тут же вижу троих солдат без сознания. Джон с Дэем — его повязка на глаза теперь болтается на шее — дерутся с четвертым. Остальных, наверное, вызвали на площадь, но осталось недолго, и скоро они вернутся. Я забегаю с тыла и, присев, делаю солдату подножку. Он падает на землю. Джон бьет его в челюсть. Солдат обмякает.

Шестьдесят секунд. Я не трачу время на разговоры. Дэй плохо выглядит, словно в любую минуту может упасть. Должно быть, солдаты били его по голове. Мы с Джоном берем его под руки и направляемся к выходу. Из громкоговорителей рвется голос командира Джеймсон. Она в ярости.

— Казнить его! Убейте его сейчас же! Убедитесь, что изображение передают на площадь!

— Проклятье, — бормочет Дэй. Голова склоняется на одну сторону. Голубые глаза затуманены и бессмысленно смотрят в пространство. Мы с Джоном переглядываемся и продолжаем путь. Скоро вернутся солдаты. Вернутся, чтобы вытащить Дэя во двор.

Двадцать семь секунд.

До выходов осталось добрых двести пятьдесят футов. За секунду мы преодолеваем около пяти футов. Двадцать семь умножить на пять равняется сто тридцать пять. Через сто тридцать пять футов оружие снова заработает. Я уже слышу, как за нашими спинами по полу коридора стучат солдатские ботинки. Нас застрелят прежде, чем мы успеем выбраться.

Будь прокляты мои расчеты!

Джон бросает на меня взгляд.

— Мы не успеем, — шепчет он, думая о том же, о чем и я, вплоть до секунды.

Между нами полубессознательный Дэй. Он борется со слабостью. Я ничего не отвечаю. Если отпустить братьев, а самой выступить против солдат, возможно, получится одолеть нескольких, прежде чем меня убьют. Но они все равно настигнут Джона и Дэя. Их оружие скоро заработает. Нужно что-то, что отвлечет их внимание надолго. Мы не сможем сбежать.