— Морган, — позвала она дрожащим голосом, — что ты делаешь? Я хочу есть.

— Тогда вставай на колени, — отозвался я, делая шаг назад, — я накормлю тебя.

— Итак, мистер Стайлз, мы с тобой устроили на кухне бардак, но остались без завтрака.

— Почему? Я, например, прекрасно позавтракал, — ответил я, облизывая губы, все еще хранящие ее сладко-соленый вкус.

— Морган, я хочу настоящей еды, — скривилась она.

— Ты хотела, кажется, приготовить омлет.

— Да, а ты отвлек меня. И устроил все это.

Моника широким жестом обвела кухню. На полу, в луже коричневой жидкости, валялись осколки чашки, из которой Мо пила кофе перед тем, как я пришел. Возле холодильника расплылось яйцо, и по краям скользкая масса уже начала подсыхать. Все специи, которые успела достать из шкафчика моя жена, были рассыпаны по стойке, а бутылка с молоком опрокинулась, и оно тоненькой струйкой стекало на пол, смешиваясь с коричневой жижей.

— Зато теперь на полу есть кофе с молоком.

Мо рассмеялась.

— Предлагаешь мне слизать его?

— Заманчиво на это посмотреть, но нет. Давай так. Я приготовлю тебе новый кофе. Ты будешь сидеть на стойке и общаться со мной, пока я устраняю беспорядок и готовлю нам завтрак. Идет? — предложил я..

— Более чем, — ответила она, удобнее устраиваясь на стойке.

Через пять минут порядок был восстановлен, и кофеварка урчала, готовя новый кофе. Я уже взбалтывал яйца с молоком, поставив сковороду на огонь. Моника копалась в своем телефоне и инструктировала меня, как приготовить омлет. Ее не смущало то, что это блюдо я любил и умел готовить во многих вариациях. Нет, она считала, что все должно быть по инструкции. Так что мне приходилось отвлекать ее поцелуями и странными вопросами о рецепте, чтобы добавить, например, мелко нарезанный пепперони.

Когда масса была добавлена на сковороду и прикрыта крышкой, а кофе разлит по чашкам, я стоял рядом со стойкой, на которой, болтая босыми ногами, сидела Мо.

— Итак, мы сегодня едем за моими вещами? — поинтересовалась она.

— Да. Вместе все быстро упакуем и вызовем доставку. Не будем затягивать процесс.

— Почему ты так торопишься?

— Чтобы у тебя не было шанса убежать от меня.

Моника улыбнулась.

— Я и не собиралась.

— Мо, я никогда не знаю, чего от тебя ждать.

— Что это значит? — нахмурилась она.

— Детка, — ласково позвал я, погладив ее руку, — не заводись по пустякам. Тебе пора расслабиться и ловить кайф от замужества. Не жди от меня подвоха или своего провала. Этого не произойдет. А если произойдет, мы вместе это исправим. Ты мне веришь?

Она кивнула, делая глоток кофе. Потом подняла голову и, немного сузив глаза, произнесла:

— Морган, у меня есть одно подозрение и я хочу, чтобы ты был честен со мной.

Я напрягся, но согласно кивнул.

— У меня есть подозрение, что после того, как мы с тобой расстались, кто-то словно нарочно отпугивал всех моих ухажеров. Куда бы я ни пошла, в какой бы клуб ни заглянула, мужчины всегда знакомились со мной, покупали мне выпивку и радостно откликались на продолжение знакомства. А потом я, например, шла в уборную, и — бум! — мой ухажер либо испарялся, либо находил какие-то слабые отговорки. Но ни один из них не проявлял прежнего желания познакомиться поближе. В итоге я почти полгода провела без секса.

Я отошел от стойки, чтобы проверить омлет. Открыв крышку, я намеренно долго ковырял лопаткой блюдо, пытаясь прицепить на свое лицо маску безразличия.

— Морган? — позвала она.

Мне пришлось закрыть крышку и повернуться к ней. После ее вопроса прошло всего несколько секунд, а ощущение было, как будто я вечность настраивался на ответ.

— Мо, не понимаю, о чем ты говоришь.

Она еще сильнее прищурилась и слегка склонила голову.

— Знаешь, что во всем этом самое забавное?

— М? — спросил я, делая долгий — очень долгий — глоток кофе.

— А то, что через полгода все прекратилось, и мужчины снова стали хотеть меня. И снова предлагали ехать к ним домой трахаться. Как будто… как будто то, что их отпугивало, исчезло. Или… отчаялось.

Конечно, эта пытливая головка уже давно сложила дважды два и вычислила злоумышленника. Так что мне не оставалось ничего, кроме как признаться в содеянном. Потому что мы обещали друг другу говорить только правду.

Я тяжело вздохнул и снова подошел к плите. Слегка потряс сковородкой, чтобы убедиться в готовности блюда, и выключил конфорку[ЧМВ1]. Взяв тарелки, я начал раскладывать на них омлет. Я знал, что Мо ждала ответа, и должен был его дать. Но мне было стыдно. В минуты своей душевной слабости я поступал как мудак, не давая девушке возможности построить личную жизнь, в которой не было меня.

— Господи, это был ты, — выдохнула она.

— Да, — просто ответил я, потому что не знал, что еще добавить.

Поставив тарелки на стол, я перенес туда корзину с хлебом, наш кофе и разложил приборы. Достав из холодильника нарезанный салат, я приправил его оливковым маслом. Потом поставил в духовку замороженные маффины. Молча взяв Монику на руки, я пересадил ее за стол, а сам сел напротив.

— Приятного аппетита.

— Спасибо, — отозвалась она, взяв вилку не глядя. Моника все еще сверлила меня взглядом. — Господи, Морган, мы уже женаты. Ты можешь рассказать мне все.

— Что, например? Ты все и так уже знаешь.

— Это был ты?

— Я.

— Зачем ты это делал? — вкрадчиво спросила она.

— Потому что любил тебя и не мог терпеть мысли о том, что тебя будет касаться кто-то другой.

— Почему перестал это делать?

— Потому что ты вообще перестала куда-либо выходить.

— Ты следил за мной?

— Немного.

— Морган, посмотри на меня.

Я сам не заметил, что опустил взгляд и теперь пялился на омлет, от которого поднимался пар.

— Скажи это мне в глаза.

— Что именно?

— Что ревновал и не хотел, чтобы меня касался кто-то другой.

— Мо…

— Нет, я хочу, чтобы ты признал это, глядя мне в глаза.

— Да, я ревновал! — почти выкрикнул я, вскочив из-за стола. — Ты знаешь, как болело мое сердце, когда я видел твои улыбки, обращенные к другим мужчинам? Я готов был отрубить руки тем, кто решался дотронуться до тебя.

Она подскочила и повисла у меня на шее, крепко прижавшись всем телом.

— Я люблю тебя, Морган Стайлз.

— И я люблю тебя, детка, — ответил я, буквально впечатывая ее в себя.

После нескольких минут чувственных поцелуев я прикоснулся к ее лбу своим.

— Что это было?

— Благодарность за то, что развеял миф о моем сумасшествии.

Я рассмеялся.

— Ты считала себя сумасшедшей?

— А что еще мне оставалось думать?

— Из нас двоих именно я вел себя как сумасшедший.

— Сталкер. Сумасшедший сталкер.

Я шлепнул ее по голому бедру.

— Давай завтракать, дикая штучка.

— Что ж, нам предстоит дохрена работы, — сказал я, оглядываясь вокруг.

Моника подняла голову от письменного стола, стоящего в ее спальне, и повернулась ко мне.

— Не так уж и много на самом деле. Мы можем м-м-м… — она прикусила губу, избегая моего взгляда, — …собрать только самое необходимое.

Моника так и не подняла на меня взгляд, чувствуя свою вину за сказанное. Я был в этом уверен.

— Мо, ты не избежишь совместного проживания со своим мужем, — усмехнулся я.

— Ладно, — быстро произнесла она, пожав плечами, и вернулась к упаковке вещей из рабочего стола.

— Ладно? — переспросил я со смехом, прислонившись бедром к столу и пытаясь поймать ее взгляд.

— Ага, ладно.

Я уже вовсю смеялся. Ей нужно было дать второе имя не Сара, а «ходячее противоречие». Моника вытягивала из меня такие чувства, о существовании которых я и не подозревал. Я мог одновременно злиться и сгорать от желания к ней. Моя жажда все держать под контролем рядом с ней обострялась практически до состояния преследования. Так что да, у нее не было никаких шансов на то, что она будет переезжать ко мне постепенно.