Я заметил в ящике стола фотоальбом и схватил его. Мо попыталась вырвать его, но я поднял руку вверх, и, как бы она ни прыгала, забрать ей его не удалось.

— Что это, детка? Порнофото? Почему ты не хочешь, чтобы я смотрел?

Мо осознала, что все попытки выдернуть у меня альбом закончатся неудачей, и потому остановилась. Она опустила руки и снова начала складывать вещи в картонные коробки, попутно сортируя на рабочие и личные. Я открыл фотоальбом и рассмеялся.

— Вы что, учились в начале девяностых? Что это за шорты в звездах, Мо?

Я рассматривал фото, на котором на фоне главного корпуса колледжа стояли Моника с Роуз, одетые в абсолютно одинаковые джинсовые шорты, цветом имитирующие американский флаг. Их челки были начесаны, как в начале девяностых, а на ногах — винтажные кроссовки. Девушки широко улыбались в камеру. Рядом с ними стояла еще одна, которая надувала пузырь из розовой жвачки. Я рассмотрел голубые тени и ярко розовые помады на их губах. Я не мог перестать смеяться, представляя себе, как на заднем плане играет диско.

Моника улыбнулась, глядя на фото.

— Это была вечеринка памяти.

— Вечеринка памяти?

— Ага. На первом курсе староста курса вместе с комитетом активистов придумали, что каждая пятница первого семестра будет посвящена какой-нибудь выдающейся эпохе студентов колледжа. Это был день, посвященный девяностым. Мы крутые тут, правда?

— И что, каждую пятницу вы наряжались согласно эпохе?

— Да.

Я листал альбом и смеялся, потому что там было море фотографий. Мо с Роуз — на большинстве из них. Иногда с парнями, иногда с друзьями. Но почти на каждом фото их образы действительно отображали разные эпохи.

— О, тебя пустили в кампус с сигаретой?

— Эй, она была незажженной. Ты же видишь, как мундштук и длинная сигарета дополнили мой образ тридцатых?

— Нет, это сделали твои губы бантиком, — усмехнулся я, сжав пальцами ее подбородок и смачно поцеловав.

Досмотрев фотоальбом, я положил его ей в коробку.

— Что это?

Я достал толстую синюю папку на резинке.

— Это мои награды.

Я открыл папку и начал листать бесчисленное количество дипломов, наград и сертификатов, выданных на ее имя, за достижения в сфере писательства и журналистики.

— Детка, почему они не висят в твоем кабинете?

— У меня нет кабинета, — как бы между прочим заметила она.

— А на работе? У тебя есть кабинет? — Она кивнула. — Тогда они должны висеть там.

— Зачем? Все и так знают о моих способностях. А посетители ко мне почти не ходят.

— Для себя. Чтобы напоминать, насколько ты талантлива.

— Я и так об этом знаю.

Она улыбнулась, пожимая плечами.

— Тогда дома мы подготовим для тебя стену напротив моего стола, чтобы развесить все твои регалии.

— Зачем?

Я сложил награды в папку и притянул к себе жену.

— Потому что я хочу каждый день видеть, насколько талантлива моя девочка, чтобы подпитывать свою гордость за тебя.

— Ты гордишься мной?? — Она вопросительно подняла бровь.

— Еще как.

И я действительно гордился ею. Все одноразовые женщины были, как правило, глупы. Мо же взяла меня своим умом и чувством юмора. После первой встречи мне уже не хотелось отпускать ее от себя. Несмотря на ее самостоятельность и независимость, она все равно вызывала желание защищать ее и заботиться о ней. Сделать своей во всех смыслах.

Пока обдумывал это, прижимаясь к жене и встречая ее нежные объятия, в голове появилась мысль о ребенке. Я представил себе, как будет выглядеть Моника, вынашивая нашего ребенка. Как округлится ее животик и нальется грудь. Как она будет капризно надувать губки, если не получит ананас в середине ночи. Эти образы заставляли желать большего, гораздо большего. Я создал семью, а теперь хотел, чтобы Мо родила мне наследников.

— Ладно, гордый мой, давай собирать вещи.

— С чего мне начать?

— Собери пока постельное белье в ту сумку, — она указала на огромную сумку-мешок, — это пойдет в стирку. Потом можешь упаковать прикроватные лампы и зарядное устройство. А, и ноутбук не забудь.

— Где он?

Она посмотрела на меня в недоумении.

— Под подушкой, — Моника произнесла это таким тоном, будто это очевидный факт, а я глупец, что сразу не догадался.

Я засмеялся. Ничего не мог поделать с собой. Она все время смешила меня.

— Что он там делает?

— Как что? Ждет вдохновения.

Я честно пытался сдержать смех, но это давалось с трудом.

— Объясни.

— Ну, бывает такое, — начала Мо, не отрываясь от упаковывания вещей, — что я не могу уснуть. Тогда я пишу. Или то, что нужно по работе, или просто наметки на будущий номер. Или бывает, что вот спишь-спишь, а тут бац — и прилетело вдохновение.

— Для чего?

— Для статьи.

— По работе?

— Ну да. Почему ты спрашиваешь?

Я пожал плечами.

— Может, ты пишешь книгу.

— Нет, − засмеялась она. — Я не писатель, а узкоориентированный журналист.

Мы продолжили собирать вещи Моники, периодически обсуждая ее и мою работу, обсуждая наши графики и строя планы на отдых.

Упаковав все, что она сказала, я открыл ящик прикроватной тумбочки и застыл. Я перевел взгляд на жену и снова на ящик. При виде содержимого ящика мой член дернулся, и я понял, что сборы откладываются еще как минимум на полчаса.

Моника

Я рассказывала о том, что мечтала полететь на Сицилию и перепробовать все имеющееся у них вино. Также я хотела включить в план отдыха путешествие по винодельням и интервью с виноделами, чтобы написать большую статью об этом бизнесе. Если до этого Морган обсуждал со мной все темы, то теперь он притих. Я перестала болтать и повернулась к нему, чтобы проверить, чем он занят. Увидев, на что он смотрит, я ахнула. Кровать снова была застелена простыней, а на ней лежал мой ярко розовый вибратор и зажимы для сосков.

Морган медленно перевел на меня пылающий взгляд.

− Подойди, − хрипло произнес он.

Я опустила руки и молча подошла к мужу. Стоя в нескольких сантиметрах от него с колотящимся сердцем, я смотрела ему в глаза и ждала следующей команды. Мимоходом я обратила внимание на то, как жду его указаний и насколько сильно меня заводит такое его поведение.

− Разденься, Моника. − Я потянулась к своим спортивным штанам. — Нет. Сначала сними футболку и бюстгальтер.

Молча я стянула одежду и осталась в одних штанах. Морган прошелся по моему телу горячим взглядом. Он наклонился и потянулся за зажимами, соединенными между собой цепочкой. Взяв их в руку, Морган перекатывал цепочку между пальцами, заставляя меня изнывать в ожидании его следующего шага.

− Ты пробовала их с кем-то или сама игралась?

Я прочистила горло.

− Сама.

− Покажи.

− Это довольно нелегко.

− Да, когда не знаешь, что нужно с ними делать. Но мне интересно не то, как ты надевала их на себя, а как ты увлажняла соски перед тем, как надеть зажимы. Ты ведь делала это? − Я покачала головой. — Мо, это первое правило при использовании зажимов, ты не знала? — Я снова качнула головой. — Тогда ты должна внимательнее относиться к игрушкам, потому что ты можешь нанести себе вред. Позволь я помогу тебе.

Морган наклонился и всосал мою твердую вершинку в рот. Поиграв языком с соском, он разжал один зажим и посмотрел на меня вопросительно.

− Готова?

− Да, − выдохнула я.

Он прицепил зажим и я ахнула от смесь боли и удовольствия. Не облегчало ситуацию и осознание того, что это был Морган — мужчина, дарящий удовольствие каждым своим взглядом и прикосновением.

− Ты как? — спросил он.

− Хорошо, да, хорошо, − пролепетала я.

Тогда он облизал второй сосок и несколько раз щелкнул по нему языком. Потом точно так же аккуратно прицепил зажим и на него. Я выгнулась, негромко застонав, когда Морган нежно коснулся языком, а затем подул на один из сосков. Эта чувственная пытка все продолжалась и продолжалась, пока я едва могла стоять на дрожащих ногах.