Меня тоже восхитило умение малолетки делать комплименты. Мы молча посидели, а меня все терзал вопрос, от ответа на который она мастерски ушла.

— Ты мне так и не ответила, как с тобой твоя мама справляется?

— У нас в семье простой принцип: живи сам и не мешай исполнять свое предназначение другому, — серьёзно ответила малышка. — Ты думаешь просто быть дочерью военного лекаря? Мама всю войну была рядом с передовой. Снаряды долетали и до нашего госпиталя. Отговорка «это мое предназначение, дочка» — плохо успокаивала.

Резкая перемена в ее настроении меня удивила. Только что рядом со мной в полумраке на кухонном столе сидела легкомысленная веселая девочка, а сейчас это была серьезная, собранная девушка. Казалось, что Син даже стала старше, причем лет на десять.

— Но тогда была война, и практически все лекари помогали армии. Сейчас же все иначе: стычки случаются редко, в основном, на границе, — пытался объяснить я, и даже успокоить ее.

— Ты меня так и не услышал, — печально улыбнулась Син и, повернувшись ко мне лицом, сказала. — Предназначение моей мамы — быть военным лекарем. И если что-то случиться — она первая, кого пошлют в самое пекло.

— Почему? — я был поражен, услышав ее ответ.

— Потому, что она лучшая! — вздохнула мелкая. — И я ее отпущу, потому что люблю и не могу помешать исполнять ей свое предназначение.

Мы снова замолчали. В моей голове все перевернулось. Как это хрупкая женщина, могла получить предназначение — быть военным лекарем. Образ пушистой и ласковой хомочки никак не мог у меня соединиться с суровыми буднями войны.

— А ты решил, что сможешь со мной справиться? — неожиданно спросила у меня Син.

— Я тебе не родитель, чтобы справляться с тобой, но это было бы несложно, — отшутился я.

— Ты так думаешь? — ее глаза заблестели азартом, которым, не подозревая об этом, она заразила и меня.

— Уверен! — как-то легко улыбнулся я ей в ответ.

— Ммм, поиграем? — уперев руки в стол, наклонившись над тортом и, приблизив ко мне свое лицо, спросила она.

— Я с малолетками не играю! — так же приблизив к ней свое лицо и глядя ей в глаза, ответил я.

А вот это была моя ошибка! Заглянув в ее зеленые глаза, в которых плясали смешинки, почувствовав ее запах, рассмотрев сочные губы, я совсем был не уверен в своей стойкости. Я уже было потянулся для поцелуя, как услышал насмешливое:

— А это будет интересно! Первый ход, чур, за мной! Как ты правильно заметил, из нас двоих я младшая, а младшим нужно давать фору.

И мелкая, вспорхнув со своего места, направилась прочь из кухни. Я, провожая ее взглядом, все также сидел на кухонном столе рядом с медовым тортом и большой ложкой в руках. В моем горле стучало сердце. Я только что ее чуть не поцеловал! Я, наследник знатного туринского рода Позеванто, командир разведгруппы передового полка, потерял над собой свой хваленый контроль и чуть не поцеловал эту своенравную малолетку!

Разозлившись, я ударил кулаком по столешнице, оставив в ней большую вмятину.

Син

Распрощавшись с Явузом, я отправилась к себе в спальню. В голове зрел план. Этому высокомерному разведчику удалось изрядно меня замотивировать на гадости. Будучи первой маминой помощницей в нашем госпитале, я была вынуждена подавлять в себе эти наклонности, а тут такой шанс проявить себя. И, конечно, я не могла упустить.

— Фукус! — звала я друга.

Тишина.

— Фукус, выходи, гадствовать будем! — кричала я.

После этих слов хранитель появился, правда, на его лице просматривалось явное осуждение:

— Ты чем с мальчиком на кухне занималась?

— Торт ела, ты же сам все видел, — изумилась я.

Никогда не понимала, зачем задавать вопросы, ответы на которые ты знал, а в данном случае, еще и самолично лицезрел.

— Я так и поверил! — пыхтел хранитель. — Сидела там, вся такая соблазнительная, речи ласковые говорила.

— Так, стоп! Если ты так переживаешь за мальчика-переростка, то почему явился мне, а не ему? Если ты такой сочувствующий, вот и лети к НЕМУ нос утирать. А меня не отвлекай, мне еще по ходу новый план придумывать надо, в связи с тем, что ты отказываешься участвовать в гадстве.

И что он во мне на кухне соблазнительного нашел, в моей детской и целомудренной, застегнутой на все пуговицы пижаме или в старой армейской куртке? Самой соблазнительной там была большая, наполненная тортом ложка, потому что сладкая.

— Какой план?

— Гадкий!

— Син, так нельзя себя вести, — начал журить меня хранитель.

Молчу.

— Син!

Молчу. Усевшись к себе на кровать и положив подбородок на руки, сделала задумчивый вид.

— Син!

Молчу. Размышляю.

Фукус дулся, летал по комнате, но любопытство победило, и он не выдержал:

— Син, прости.

Я молча подняла на него глаза.

— Ладно, выкладывай, что ты там придумала, помогу, чем смогу.

Я, потирая в предвкушении руки, стала рассказывать свои наметки.

Явуз

— Син! — проорал я во все горло, выпрыгивая в коридор.

Из всех соседних дверей повыскакивали мои старые и новые заспанные родственники и слуги. В том числе, из-за своих дверей показался и искомый мною объект.

— Что случилось, Явуз? — недоуменно разглядывая мой вид, спросил отец.

А из-за его спины выглянули смеющиеся глаза малышки, которая явно давилась хохотом, прикрывая свой ротик ладошкой.

— Ничего отец, просто кошмар приснился, — не стал ничего объяснять я.

А посмотреть было на что. Я стоял в мокрых пижамных штанах розового цвета, причем уверен, что вчера они еще были нормального серого цвета, а сегодня утром, вдруг, порозовели, весь покрытый перьями, но тут тоже нужно уточнить, розовыми перьями, и был жутко зол.

— Явуз, какая у тебя занятная пижамка, — сочувственно улыбнулась мне Данейра, — но заколочки тебе эти не идут.

Я провел рукой по голове и обнаружил там две заколки для девочек в виде бантиков и тоже розового цвета.

— Явуз, как ты можешь себе позволить появляться перед нами в таком виде? — разгневанно шипела на меня, явно еще не проснувшаяся, но уже прибывающая при полном параде тетка Лекоя.

— Как Вы, госпожа Лекоя, смеете оговаривать мальчика, да еще после того, как ему приснился кошмар? — воинственно поставив руки в боки, стала надвигаться на тетку моя защитница.

И вдруг над теткой появился таз, наполненный водой, и опрокинулся на нее. Замок зазвенел от новых пронзительных криков. Сначала мы все замерли от неожиданности, а потом стали хохотать, хватаясь за животы, смеялся даже вечно забитый муж тетки Лекои, не боясь получить наказание от собственной жены. Но та ткнула его в бок локтем, отчего несчастный согнулся пополам, и поволокла в свои комнаты. Я нашел глазами Син, она смотрела на меня открыто, а потом залихватски подмигнула:

— Явуз, не расстраивайся, против кошмаров я знаю одно верное средство: варенье. Поэтому, собирайся и пошли завтракать.

На это госпожа Данейра лишь покачала головой, но ничего нам не сказала, а я, усмехнувшись, кивнул проказнице и вернулся в свою комнату готовиться к завтраку. Оказалось, так быстро метнувшись в коридор, я не все успел рассмотреть по дороге. Все мои комнаты преобразились. Теперь, зайдя в них, можно решить, что эта детские апартаменты, причем девочки. Меня окружали розовые стены с единорогами и маленькими феями, розовые занавески с цветочками, розовые ковры и коврики, розовые диваны и пуфики. Кругом были развешены постеры совершенно мне не знакомых музыкантов, валялись мягкие игрушки всевозможных размеров. В углу сидел огромный плюшевый медведь тоже розового цвета. Но больше всего меня разозлила моя кровать с розовым постельным бельем и висевшим над ней розовым балдахином. Я что, в этом спал? У меня складывалось впечатление, что я нахожусь внутри сладкой ваты розового цвета. В голове звучал только один вопрос: как она это сделала, если принимать во внимание, что на это у нее ушла только одна ночь? Я точно помню, что засыпал в своей постели, и комнаты были мои, а проснулся в розовом убожестве. Я подошел к кровати, подле нее стояла огромная ванна с водой, в которую я спросонья и попал, вскакивая по сигналу тревожной побудки, а над ней — большой пакет, из которого все еще вылетали перья. Значит, это был ее первый ход в нашей игре! Интересная у девочки фантазия! Ну что ж, малышка, ты сама напросилась! Вот теперь и не жалуйся! Я решительно открыл гардероб и вздохнул с облегчением, там было все, как обычно, и никаких розовых неожиданностей. Переодевшись, я спустился к завтраку. Там меня уже ждало все мое семейство, включая и малышку, которая приветливо улыбаясь, намазывала себе бутерброд с маслом и вареньем, и с упоением его уплетала.