Вот потому-то я так ненавижу постмодерн.

Спасется ли красота? Вряд ли.

Первичная, божественная, губится ордой жадных и бездумных потребителей, к которым, как ни грустно, относится большая часть человечества. Вторичную, рукотворную, губят изнутри — присвоившее себя имя творцов, младших помощников демиурга, любители гнили, тления и макабра.

Первые, по крайней мере, от недомыслия. А вот вторые…

Чтобы не впасть в совсем глухую тоску, утешил себя соображением, что на мой век, такой крохотный, считаемый даже не на недели, а на дни, красоты острова хватит. А что станет с Гипербореей после, уже не увижу.

И вновь задумался на задевшую меня тему — о солипсизме.

…Вот интересно: солипсист — самый счастливый человек на свете, поскольку воздвиг себе величайший из всех возможных пьедестал: трон единственного существа во вселенной. И в то же время, самый несчастный, поскольку предельно одинок. Никого рядом — ни друга, ни мужа, ни сестры. Одни иллюзии, радужные глюки, вышитые на ткани сознания кропотливой труженицей-фантазией цветы, плоды и птицы. С кем поделиться болью? Кому поведать о сердечных ранах и разочарованиях?..

Стоп, стоп, осадил я себя, готового уже разрыдаться над печальной участью Мары. Какие раны и разочарования? Как может поранить созданный тобою же образ? Как может укусить вышитая собака, клюнуть нарисованная птица?

Но откуда же тогда живет в ней столь ярое чувство мести, столь упорное и страстное стремление уничтожить дотла душу отвергнувшего ее мужчины? (Собственный прихотливый глюк в виде негодяя-красавчика с узкими бедрами и зелеными очами, согласно ее установке?) Уничтожить существо, которое и без того, в ее представлении, не имеет бытия, нереально. Напрячь все лучшие мозги планеты, чтобы стереть в ничто ментальную прихоть, поделку воображения? Бред, полный бред.

Отчего она так мечется, эта гениальная женщина, если считает себя единственным созданием во вселенной? И с какой стати приводит в пример великого Набокова, как подобного ей солипсиста, если подобных ей, по определению, быть не может: солипсист один-одинешенек.

Нет, мне ее не понять, не стоит и пытаться. Мой разум перед такой задачей пасует. Дымится от напряжения и выключается автоматически, чтобы не перегореть.

Разгадка, видимо, в слове «сумасшедшая». Разве понятны мне мотивы шизофреника, поступки маньяка? Гений часто в родстве с безумием — мысль древняя и банальная. А что, если тот или иной вид безумия — непременный компонент гениальности? Как соль или горчица, как приправа к мясу? Эдгар По был параноиком, Достоевский эпилептиком, а Маре достался изысканный солипсизм.

Я то вставал и прохаживался по крохотному пятачку, рискуя свалиться с отвесного склона, то снова усаживался на мшистый камень и вперял глаза в океан. Непонятное волнение не давало усидеть на месте. Снова и снова пытался влезть в сознание Мары — для чего в деталях представлял ее лицо, огненные и томные семитские глаза, нервные ноздри, жадные губы, — и почувствовать, каково это: ощущать себя единственным сознающим существом в мироздании. Но не мог. Проще было влезть в шизофреническое сознание, расщепленное на две или три личности, или даже в одержимого кровью маньяка. Но один-единственный от сотворения мира и до скончания веков? Никак.

Не сотворенный, но сотворивший этот мир в своем сознании, величиной со вселенную?

И тут у меня в голове что-то щелкнуло. Замкнуло цепь и выстроило логическую цепочку. Вспыхнула искра… Нет, молния! Бело-голубая молния инсайта.

От радости вскочил и рванулся вперед — и едва не сверзился с обрыва, в последний миг чудом затормозив подошвами и ухватившись за жалкий (но, к счастью, прочный корнями) кустик. Белая молния сменилась жарким спазмом ужаса. Два сильнейших потрясения в течение двух секунд.

Забавно.

Когда-то давно, в пору интенсивных духовных поисков мне попалась в руки тоненькая книжица под странным названием «Кибалион». Среди прочих интересных мыслей в ней присутствовала одна, чрезвычайно мне понравившаяся: вселенная есть сознание Абсолюта. И все мы — минералы, люди, звезды, улитки — едины и нераздельны, поскольку созданы единым мозгом и поддерживаемся к бытию его энергией, его вибрациями. Один-единственный, как и в солипсизме. Но с существенной разницей: не Я есть Бог, а Всё есть Бог.

Единое сознание солипсиста — небольшая аберрация, искажение первого принципа Кибалиона: вселенная есть мозг.

Помнится, когда впервые прочел и прокручивал в мозгу пленившую меня идею, забуксовал на одном ментальном препятствии. Если мироздание — один-единственный мозг, то все его творения имеют один источник, едины по своей природе. Я един с Буддой, Эйнштейном, Рамакришной, Леонардо — и это восхитительно. Но так же един и с имбецилом, с мелким воришкой, с террористом Брейвиком, с параноиком Джугашвили. И вот с этим смириться было труднее. Все во мне восставало и возмущалось против одного представления о подобном единстве.

И сейчас, как и годы назад, первоначальный прыжок в прозрачный Океан абсолютной истины сменилось рябью сомнений.

Ну, хорошо. Я, Норди, несчастный неврастеник и неудачник тридцати семи лет — одно целое с Марой, гениальной, похотливой, коварной, безжалостной. С Юдит — умненькой, амбициозной, доведенной сукой-судьбой до последних пределов отчаянья. С увертливой сухой лисой Логгом. С загадочной, размашистой (как полагается ей по крови) русско-сибирской душой Джекоба. С высоким безумцем Ницем. С молчаливым соседом-ирландцем, без жалоб и нытья отправившимся в бессрочную командировку, не успев приоткрыться хоть немного.

Надо начинать с малого круга. С ближнего круга. Кто такой ближний? Если вспомнить поучения Христа, это тот, кому есть до тебя дело. Я есть они. Между нами не существует реальных границ — только иллюзорные. Мы все волны одного Океана, вибрации одного Космоса. Идеи и страсти одного Создателя.

Разве не об этом сон Юдит, в котором ее пронзила боль, когда ее отцу выворачивали руку?

И почему меня так коробит от мысли быть единым, глубоко в корнях, с тем, кто мне неприятен? Это неправильно, неумно. Если ты ненавидел кого-то в жизни, хоть раз (а я ненавидел, и не раз, и жарче всего своего единственного ребенка), значит, в тебе одна кровь со страстно-мстительной Марой. Вы близки, как сиамские близнецы. Если благоговел перед великими, перечитывал и цитировал — старик Ниц твой кровный братишка. Если доходил до ручки, до кромешной тьмы, проклиная мироздание и родителей, нагрузивших мукой бытия — чем отличаешься ты от несчастной раздавленной Юдит?..

Когда спускался вниз, ноги подкашивались, словно пару часов ворочал не мозгами, а мускулами, катя в гору камень, подобно Сизифу. Приходилось хвататься за стволы и ветви, чтобы не полететь кубарем. Голова шумела, сердце бухало, как корабельная рында.

Как это просто, Господи. Как ясно и просто. Я есть Ты.

Я есть ты.

Если хоть раз в жизни упивался чувством власти (а разве такого не было, когда учил жизни жену, пока она не сбежала, или наказывал дочку, когда она была крохой?), мой корневой исток един с истоками великих планетарных диктаторов, будь то Гитлер, Пол Пот или Джугашвили.

Кислотные трипы закончились. Роу объявил, что теперь мы займемся исследованием эмоций. Астральное тело изучено совсем мало, а ведь оно является основным для девяти десятых человечества.

Эмоции? Почему бы и нет. Я потерял надежду узнать подробности своих прошлых воплощений, поэтому расстался с трипами без сожалений. И, придя на первый эксперимент новой тематики, ощущал воодушевление и бодрый исследовательский настрой.

Который мне жестоко обломали (как выразилась бы моя дочь-неформалка).