В процессе наших такелажных подвигов майор неоднократно пытался вызвать моё восхищение сложными аббревиатурами, наборами цифр и названиями, на мой взгляд, ботаническими. Всеми этими «Кедрами», «Кипарисами» и «Бамбуками»… Вру, бамбуки в этой оранжерее, кажется, не росли. Но всего остального хватало — Борух был в восторге от ассортимента, как школьник, который подломил магазин игрушек. Но я не проникся, что его, кажется, немного обидело. Герои моих пиздецом уже, поди, по три раза кончили бы от счастья, а я продолжал держаться за старый «калаш», предпочтя его выданной майором новомодной железке.

— Идём-идём.

Он повёл меня между уходящих вдаль стеллажей. В самом начале мы нашли прямо у входа несколько ламп «летучая мышь», и теперь от них метались по полу угловатые тени. Пахло керосиновой копотью, железом, смазкой и портянками.

— Вот здесь, посмотри, — майор поднял лампу повыше, освещая крашеный зелёной краской тупичок с пожарным щитом, на котором висел одинокий багор и ведро — конус. — Вот сюда смотри, в угол!

— Трещина какая — то?

— Ага, трещина… Вот! — Борух потянул на себя пожарный щит, и стена тупичка медленно пошла поворачиваться, открывая торец толстенной стальной двери, лишь снаружи покрашенной «под стену». За ней уходил в темноту узкий бетонный коридорчик с открытыми кабель-каналами по стенам.

— Видишь, — он показал на металлические коробки по краям. — Здесь магнитные замки стоят. Откуда они открываются — неизвестно, но, когда электричество пропало, то запоры отпустились, и дверь чуть отошла.

— Мы ведь сейчас туда полезем, я угадал?

— А что, тебе не интересно? — удивился Борух.

— Мне, конечно, интересно, ещё как… — протянул я. — Но, если бы это был фильм ужасов, я бы сейчас думал: «Какие же идиоты эти главные герои, вечно им неймётся в каждую жопу залезть!». Ведь это же самая что ни на есть классика — в тайном тёмном подвале, таинственный коридор за потайной дверью… Там наверняка должны быть либо Зловещие Мертвецы, либо яйца самки Чужого.

— Если яйца, то это вряд ли самка, — удивленно сказал Борух. — Это, скорее, самец…

— Ты что, кино про Чужого не смотрел? Там такая Сигурни Уивер…

— С яйцами?

— Ну, фигурально выражаясь…

— Не, не смотрел. Как-то миновало. Ну что, пойдём?

— Да куда ж мы денемся…

Он отдал мне свою лампу и, выставив ствол пулемета, аккуратно двинулся вперёд. В результате у меня оказалось в каждой руке по лампе, и я стал похож на самоходный торшер. Подозреваю, майор это сделал специально — чтобы я в случае чего за оружие не хватался. От такого стрелка, как я, в узком проходе больше вреда, чем пользы.

Коридор был достаточной ширины для одного человека, и Борух шёл практически свободно, лишь иногда касаясь плечом проложенных по стене кабелей.

— Стоп! — поднял он левую руку. — Посвети сюда!

Впереди обнаружилась окрашенная шаровой краской гермодверь со стальным штурвалом посередине.

— Где-то я уже видел такой же изящный интерьер… — сказал я задумчиво.

— Ага, точь-в-точь как в подвале под нашей резиденцией. Не иначе, у одного дизайнера заказывали.

Борух осторожно взялся за колесо запора:

— Ага, закрыто. Отсюда, похоже, никто так и не вылупился.

Он отодвинулся в сторону от двери, заняв позицию слева.

— Так, ставь лампы на пол, вот здесь, у косяка. Теперь поворачивай колесо плавно и осторожно. Да отойди подальше, не стой вплотную! Если там растяжка, то тебе по тыкве дверью прилетит — мало не покажется… Всё, до упора?

Я молча кивнул. Меня вся эта кинобоевиковая движуха уже напрягала. Когда ты с другой стороны экрана, всё выглядит совсем не так увлекательно.

— Тогда дёрни на себя и отпрыгивай вдоль стенки — не назад, а вправо, понял?

— Понял.

Я резко потянул за запорное колесо и отскочил в сторону, чуть не навернувшись на неровном бетонном полу. Тяжёлая гермодверь, чавкнув уплотнителями, отошла примерно на ладонь и остановилась.

— Дай свой автомат, — попросил Борух.

— Тебе зачем? — подозрительно спросил я. — У тебя пулемёт есть…

— Пулемёт мне жалко.

Вот зараза!

Майор взял мой «калаш», отсоединил магазин, выстегнул патрон из патронника, осторожно вставил деревянным прикладом в щель и тихонько сантиметр за сантиметром начал отжимать им дверь.

— Вроде бы чисто… — он аккуратно, двигаясь по стеночке, задвинул ногой в дверной проем керосиновую лампу и достал из разгрузки велосипедное полусферическое зеркало заднего вида на хромированной ножке. Покрутив им между косяком и дверью, майор остался доволен увиденным и, вернув автомат, спокойно открыл тёмное помещение.

Я впервые видел подземную… казарму? Ряды двухъярусных армейских кроватей, между ними казённые тумбочки и табуреты, вдоль стен оружейные пирамиды. Есть даже отгороженная кухня с газовой плитой, баллонами газа и холодильниками. Открытые полки шкафов забиты крупами, макаронами и консервами. Все это хозяйство имеет вид внезапно брошенный — часть продуктов рассыпана на разделочном столе, а посреди засохшего нарезанного хлеба с недовольным видом возится толстая наглая мышь.

В пирамидах оружие, на тумбочках журналы, кровати кое-где смяты, на их спинках висят разгрузки, а на «взлётке» вызывающе стоят расшнурованные «берцы».

— Вот тебе и «Мария Селеста»… — удивлённо протянул Борух. — Считай, две роты полного состава хуем сбрило… Целый, можно сказать, ДШБ…

Он с интересом прошёлся вдоль оружейных пирамид, разглядывая ассортимент с видом покупателя в супермаркете.

— Не хочешь своё «весло» на что-нибудь посовременнее поменять? Тут, вот, «Абаканы» есть…

— Не хочу, — признался я, — с АКМ я хотя бы приблизительно обращаться умею. Сборка-разборка, чистка и всё такое. Я не стану грозной боевой единицей, даже если выдать мне пулемёт «Вулкан».

— «Вулкан» — не пулемёт, а авиационная пушка М61, на 20 миллиметров, — пренебрежительно буркнул майор. — Она весит центнер без патронов.

Да, он определённо подходящий герой для милитари-пиздецомы. Если буду ещё когда-нибудь писать — выведу его в персонаже. Только сделаю покуртуазнее. Впрочем, художник на обложке всё равно какого-нибудь полупидора нарисует. Они всегда так делают.

В центре большого помещения бункера находилось нечто, что можно было бы принять за толстую опорную колонну, если бы в ней не было дверцы. Борух потянул её на себя — открылась.

— И что, никаких зеркал и пихания в щель чужих автоматов? — удивился я.

— Кто будет посреди своей казармы дверь минировать?

За дверью оказалась тесная стальная винтовая лестница. Майор вытянул руку с керосинкой, долго вглядывался вниз, но ничего не разглядел.

— Ну что, дальше полезем? Как там у тебя с тревожной музыкой и яйцами Чужого?

— Знаешь, — сказал я нервно, — мне это больше напоминает сказку про яйцо Кощея. Ну, там — сундук на дубе, заяц в сундуке, утка в зайце, яйцо в утке, игла в яйце… Мы сейчас примерно на стадии утки.

— Ну, тогда пойдём, посмотрим, где там хранится Смерть Кощеева…

Лестница оказалась страшно неудобной — узкой, крутой, со ступеньками из скользкого, несмотря на рифление, профнастила. Пару раз приложился локтем о лестницу и коленом — о бетонные, ничем не отделанные, в следах от грубой опалубки, стены. Спуск продолжался так долго, что я забеспокоился, каково будет лезть по этому дурацкому трапу наверх. Лестничная шахта закончилась маленьким тамбуром — и очередной гермодверью. На этот раз возле неё присутствовал небольшой терминал с кнопками и прорезью под карточку, но Борух решительно повернул колесо привода кремальер — и дверь открылась. За ней обнаружилось нечто настолько архетипично-военно-радиоэлектронное, что меня накрыло ностальгией по недолгому и негероическому, но всё-таки имеющемуся в моей биографии военному прошлому.