Как отвести немецкую авиацию от своих границ мне подсказал Шелехов. Я его позвал к себе, чтобы сообщить об изменившихся планах. Попутно поинтересовался способом, как заставить немцев сбрасывать бомбы где-нибудь подальше. А то ведь подумают-подумают, проанализируют свои недавние действия и потери, да и ударят с воздуха точно по моему главному лагерю. Лейтенант же опытный военный, если верить его рассказам о себе, может придумать что-то новое и полезное или поделиться наработками своей армии.

— Ложную деревню сделай, где-нибудь на краю болот, чтобы туда пехоте было сложно добраться. Зато сверху пусть будут хорошо видны крыши, колодцы, дорожки между ними. Можно изобразить ложные позиции в виде окопов и блиндажей. Я видел на что способны твои мелкие феи, им вполне по силам за пару дней настроить шалашей и навесов, которые сверху буду выглядеть домами, — не раздумывая, сказал он.

— Ложную деревню? — переспросил я. — Хм, что-то в этом есть.

Идея была здравая. Я бы и сам однажды до неё додумался. Сейчас же меня оправдывает чудовищная загруженность и нехватка времени на отдых. Из-за этого мозг отказывается думать о том, что не связанно с текущими задачами, а они просты: сделать как можно больше амулетов и расширить, усилить Очаг.

В Лепель мы везли четырнадцать саней с оружием, одеждой, боеприпасами и несколькими небольшими бочками с керосином и моторным маслом. Огромный обоз даже по местным меркам. И его следовало провести мимо частых постов и патрулей, окруживших лесной массив, в центре которого я живу. Обратно в этих санях поедут пять десятков пленных красноармейцев, которые в ближайшие дни станут оборотнями. Простыми, не матёрыми, но даже такие создания в несколько раз сильнее обычного человека. Возможно, и зря я выпускаю в мир их. Побег военнопленных с неминуемым жестоким боем в городе обязательно привлечёт внимание к этим событиям. Я не настолько наивен, чтобы верить, что всех свидетелей удастся уничтожить. Кто-то обязательно уцелеет и расскажет потом в СД, гестапо или ГФП про людей, которые могут превращаться в волков и игнорируют смертельные для простого человека раны. А так как странностей в этих краях хватает и все они приписываются моем отряду, окрещённому с чье-то лёгкой руки «Витебскими мстителями», то и оборотней спишут на меня. С этого момента мной обязательно займутся так плотно, как только возможно. Минус? Ещё какой, но поступить иначе я не могу. Без поддержки оборотней кулебякинцы обречены на скорое поражение. Да что там, они даже далеко от города не отойдут, как им на хвост сядут легкопехотинцы. Тут и волколаки не сильно помогут. Ну, не в силах ослабленные голодом и болезнями люди с нехваткой оружия и боеприпасов противостоять обстрелянным сытым солдатам с пушками и пулемётами даже при равном количестве штыков. Шанс победить у них только в Лепеле, где среди множества построек, в переулках и закоулках оборотни смогут реализовать все свои возможности.

Возвращаясь ко мне, то кулебякинцы своими жизнями должны мне выиграть какое-то время. Жестоко? Ничуть. Я и так их едва удерживаю от побега. Получив от меня продукты, лекарства и одежду, вернув себе силы и здоровье (чуть-чуть, но и этого людям хватило, чтобы воспрянуть духом) военнопленные спят и видят, как они сметут ненавистную охрану и получат свободу.

Вот и получается, что задействовав оборотней в операции, чтобы получить драгоценное время для подготовки, я впоследствии только усилю к своей персоне внимание врагов. И вторая войсковая операцию будет не за горами. Только вряд ли её станут так бестолково проводить, как сейчас.

Но повторюсь — по-другому я не могу. Немецкая дивизия меня уничтожит, завалит трупами, но уничтожит. Мне нужна подготовка для отпора, нужно время. Всё это мне дадут кулибякинцы и оборотни.

И да помогут им боги.

Оказавшись в Лепеле, я первым делом навестил своих подчинённых среди немцев. Нужно было сообщить, что со дня на день в городе начнутся сражения. И чтобы не попасть между молотом и наковальней пусть уходят из него. Времени хоть и мало, но должно хватить на то, чтобы их уход не выглядел бегством. Ведь потом происшествием станут заниматься лучшие следователи Германии (льщу, конечно, но всякое может быть с учётом наших обстоятельств). Есть риск, что они сумеют размотать клубочек и выйти на связь между мной и несколькими чинами среди своих лепельских соотечественников. А оно мне надо? Так что, пусть Ганс с доктором и прочими найдут уважительный повод, чтобы с вечера перед акцией уехать отсюда хотя бы на несколько часов. Думаю, что доктору и интенданту легче лёгкого найти такую причину.

Когда вернулся к концлагерю, то там уже сани опустели. Прожектора на вышках светили по углам, где никого не было, часовые крепко спали. Центр лагеря был погружён в темноту, которую только усиливало освещение прожекторами забора из колючей проволоки. Человеческий глаз не мог перестроиться и увидеть то, что происходило в глубине огороженной территории.

— Хочешь нашими руками избавиться от своих врагов? — чуть ли не с ходу заявил мне Кулебякин. С нашей последней встречи он заметно изменился, как-то прям посвежел, помолодел на несколько лет, осанка стала ровней и в глазах горел огонёк надежды и злости.

— Эй, эй, полегче, — прикрикнул на него Прохор, стоящий в трёх шагах правее от него.

— С каких это пор немцы стали только моими врагами? — холодно произнёс я и пристально посмотрел ему в глаза. — Или уже страшно стало идти в бой, когда жизнь стала сытнее и теплее?

— Смотри за словами.

— Я-то смотрю.

С минуту мы бодались взглядами. Первым пошёл на примирение собеседник.

— Извини, был неправ, — буркнул он. — Спасибо за оружие.

— Не за что. Без него вам нет смысла бежать.

Кстати, вот и ещё одна ниточка, которая немецких следователей приведёт ко мне. Оружие. Точнее, авиационные пулемёты. Крупнокалиберные пулемёты мастера в моём гражданском лагере установили на лыжные станки. Таких я привёл полтора десятка и двести пятьдесят патронов для каждого. Ещё сорок обычных пулемётов, переделанных в ручные. Также больше ста винтовок с несколькими тысячами патронов, калибр которых подходил и им, и пулемётам. Сорок шесть пистолетов на этом фоне большой роли не играли с их-то слабым патроном и низкой прицельной дальностью. Совсем мало было гранат. Эти полезные вещи мне и самому пригодятся, потому выделил только сорок штук. Три десятка были «толкушками», остальные имели форму яйца. Эти немецкие боеприпасы были так себе, даже советская «тридцать третья» превосходила их в убойности благодаря надеваемой осколочной рубашке, а уж Ф-1 была на порядок удобнее и мощнее. Но выбора у нас не имелось, так как «поставляли» нам гранаты немцы.

— Я отобрал пятьдесят надёжных человек, кто не отказался стать таким, как он, — тихо произнёс Кулебякин, кивнув в сторону беролака. — По правде говоря, вериться с трудом в то, что человек может стать медведем. Если не видел своими глазами, то посчитал бы байками.

— А ещё щупал своими руками, — ухмыльнулся Прохор.

— Не только медведем, ещё и волком или птицей, соколом. Отобранные знают, что им предстоит?

Вместо пленного мне ответил Прохор:

— Ага, знают. Я перед ними перекидывался сегодня вечером, как стемнело.

— Знают, — вслед за ним произнёс Кулебякин. — Никто не отказался, и все надёжные, не предадут. И немцев будут рвать на куски голыми руками и зубами — дай им только шанс это сделать.

— Шансов у них будет полно, — заверил я его, после чего вручил ему командирскую сумку с бумагами. — Здесь карты и план Лепеля с указанием мест, где живут немцы. Нужно выучить и показать твоим командирам, чтобы не путаться. Перед боем я проведу некоторых из них по улицам, чтобы они вживую всё увидели.

— Спасибо. Это то, что нужно, — жадно схватил сумку собеседник.

— Ещё сейчас нужно будет сыграть одну роль.

— Хм? — он вопросительно посмотрел на меня.

— Через полчаса я приведу начальника станции и одного-двух его приближённых. Нужно будет изобразить с ним разговор. Ещё он передаст тебе похожую сумку, которую потом ты оставишь где-нибудь в городе. Пообщаетесь возле ворот, под светом, так как вас будут фотографировать.