— Чтобы потом стать охранником? — усмехнулась Алина.

— Возможно, — пожал плечами Альберто.

— Ну а куда Педро мог поехать, не выяснили? — нетерпеливо спросила я.

— Видите ли, — замялся Альберто, — не знаю как у вас, а у нас в Испании, если преступления нет, то и разбираться никто не будет. Ничего не украдено, бомбу не нашли — кому нужен заболевший охранник? Кстати, сегодня Львиный дворик не сегодня так завтра откроют для посещений. Можем, сходить.

Мы не успели сказать ни «да», ни «нет». В кармане пиджака Альберто зазвонил мобильный телефон.

— Си, — ответил Альберто. Слушал он с удивлением, не отводя глаз от меня и Алины, как будто разговор шел непосредственно о нас. — Грасиас, — поблагодарил он и положил трубку обратно в карман. — Литовченко нашелся.

— Где? Едем к нему!

— Он в Севилье. В гостинице объявился. Это звонила девушка с рецепции. Антон приехал на такси, зашел в холл и упал в обморок. Девушка вызвала врачей и позвонила мне. Что делать будем?

— Возвращаемся в Севилью, — сказала я.

— А может, разделимся? — предложила Алина. — Вы поедете в Севилью, а я останусь с Веней здесь. Вдруг и Педро найдется? Хотелось бы с ним поговорить.

— Алина, ну найдется Педро, что ты с ним будешь делать? Как поговоришь? Ты ведь в испанском языке ноль. Кроме «здравствуйте» и «до свидания» ничего не знаешь, — попыталась я осадить ее пыл.

— А Веня? Он в школе учил испанский. Вдвоем мы не пропадем.

— Ваш Веня знает испанский? — не смог скрыть своего удивления Альберто. — Он путает местоимения, и понятия не имеет о временах. Я присутствовал, когда он покупал себе рубашку. В цирке так не смеялся.

— И все же рубашку он купил, — обиделась за Веню Алина. — На крайний случай у меня в сумке русско-испанский разговорник.

— Хорошо, — после недолгого раздумья вынесла я свой вердикт. — Я и Альберто едем в Севилью. Ты и Веня остаетесь здесь. Мне почему-то думается, что мы еще сюда вернемся. Если нет, приедете вы в Севилью.

На этот раз в дороге я не сомкнула глаз. Сначала мы ехали молча, потом Альберто стал меня донимать расспросами.

— У меня сложилось такое впечатление, что вы на сто процентов уверены, что ночью в музее была Настя. Я прав?

Я попыталась отмолчаться, даже сделала вид, что дремлю, но Альберто не обращал на мою игру никакого внимания.

— Дался вам Педро! Он и Настя были прежде знакомы? Настя к нему ехала? Тогда почему вас и вашу подругу так интересует помещения Альгамбры. Колонны, фонтаны… Не делайте вид, что спите. Спящую женщину я смогу отличить от не спящей.

«Парень ведь может обидеться и перестанет нам помогать», — подумала я и сдалась.

— Хорошо, я тебе открою тайну, но поклянись, что не воспользуешься тем, о чем я тебе сейчас расскажу. И естественно, наш разговор должен остаться в тайне.

— Мамой клянусь, — пообещал Альберто, не отводя глаз от дороги.

— В Настины руки попал дневник женщины, которую ребенком в конце тридцатых годов вывезли в СССР. Эта девочка была потомком арабов, населявших Пиренейский полуостров в средние века. Якобы ее дальний предок был слугой последнего халифа Гранады. И якобы тот поручил ему охранять часть сокровищ. Сокровища погребены под плитой. Плита находится рядом с колонной. Колонна — рядом с фонтаном. Больше я ничего вам не скажу — это не моя тайна.

— А частей, на которые поделил сокровища халиф, было сорок? И каждую долю, он поручил охранять одному из сорока охранников? — пытаясь сдержать улыбку, спросил Альберто.

— От кого вы это знаете? Кто вам сказал? Алина? — Я лихорадочно пыталась вспомнить, не оставляла ли Алину наедине с Альберто. Неужели она выболтала ему чужую тайну? — Или Настя? Она с вами советовалась, как достать сокровища?

«Господи, а если Альберто узнал о сокровищах и решил завладеть ими сам? — ужаснулась я. Он убил Настю. Хотел убить Литовченко, но не получилось. Теперь он убьет меня — я слишком много знаю, — потом Литовченко, потом Алину и Веню».

Надо заметить, воображение у меня отличное. В голове уже прокручивались кровавые ролики. Я видела, как Альберто меня душит, потом обставляет мою смерть как несчастный случай: разгоняет с пригорка машину и врезает ее в дерево. Машина сгорает, а вместе с ней и мой труп.

Альберто затормозил машину и остановил ее у обочины как раз на бугре. Я от страха вжалась в спинку сидения. Перед глазами поплыли лица родных и близких.

— При чем здесь Настя или Алина? — продолжая улыбаться, спросил Альберто.

«И, правда, при чем? Я сама ему проболталась и сейчас поплачусь за свой длинный язык, — осенило меня. — Он выпытает у меня, под какой колонной закопаны сокровища, и придушит за ненадобностью».

— Сорок частей, сорок охранников. Каждый охранник отвечает за свою часть сокровищ, — продолжил Альберто. — Эту легенду рассказывают в Альгамбре по сорок раз на дню — сколько групп в день, столько и рассказывают — на протяжении десятков лет. В тридцатых годах в Альгамбре пытались найти сокровища все, кому не лень. Испанцы искали, немцы искали. Может, что и нашли, но об этом в газетах не писали. После войны Альгамбру открыли для туристов. Реставрационные работы время от времени ведутся, но раскопок или перестроек — никаких, — с нажимом сказал он.

— То есть вы считаете, глупо искать сокровища халифа?

— Более чем, глупо. Допускаю, дети верят в сказки о кладах, но взрослые, — он тяжело вздохнул и покачал головой. — Хотел бы я посмотреть хоть на одного такого человека.

— Таких людей полно, — с вызовом ответила я, имея в виду, разумеется, не себя, а Алину. — Вот, например, внучка той девочки, о дневнике которой я рассказала, уверена, что Настя поехала в Испанию за сокровищами.

— Правда? То-то она мне сразу показалась не в себе, — признался Альберто. — Надо же, взрослая женщина, а верит в какой-то бред.

— А если это не бред?

— И вы туда же? — осуждающе спросил он.

«Надо бы позвонить Алине, — подумала я, — сказать, что легенду о сорока охранниках сокровищ рассказывают всем туристам, посещающим Альгамбру».

— Приехали, — оповестил меня Альберто, остановив свой автомобиль перед входом в гостиницу. — Не догадался, забронировать нам номера — вдруг придется заночевать. Хотя в это время года свободные номера всегда есть.

Альберто пропустил меня вперед. За стойкой стояла знакомая девушка, Тереза. Она улыбнулась и помахала нам ладошкой как старым друзьям, при этом ее улыбка была несколько вымучена. Я оглянулась в надежде, что в одном из кресел увижу Антона Литовченко, но холл был пуст.

— Его увезли в больницу, — через Альберто доложила мне девушка. — Побоялись, что он умрет прямо здесь.

— Он так плохо выглядел? — спросила я.

— Да как покойник, который передвигался на своих ногах. Ужас! Лицо белое. На повязке кровь. Стал передо мной и трусится, а потом и вовсе упал. Хорошо, что врачи быстро приехали.

— В какую больницу его увезли?

— Вот, — она выложила на стойку листочек с названием больницы, — доктор оставил на тот случай, если сеньора Литовченко будут искать.

— Спасибо, Тереза. Ну что, Альберто, навестим Антона? Будем надеяться, что он не сбежит от нас на этот раз.

На входе в отделение, как это принято у нас, никто не стоял. Мы прошли беспрепятственно. Здесь вообще было много посетителей и никому из медицинского персонала не до кого из них не было дела. С одной стороны это весьма облегчало жизнь родственникам больных. С другой — шум и гам вряд ли способствовал быстрому выздоровлению самих больных.

Литовченко мы нашли в палате на шесть коек. Шесть больных и пять посетителей. Антон лежал под капельницей напротив двери. Одна рука была спрятана под простыню, другая лежала на поверхности с воткнутой в нее иглой. Повязка на голове была свежая без пятен крови, о которых говорила Тереза.

На первый взгляд казалось, что Антон и сейчас без сознания. Лицо напоминало глиняную маску, такое же безжизненное и белое.